Шейн, Шейн, Шейн.

Не зная, где еще искать, я осмотрела разгромленную комнату, пока в уголках моих глаз не стало размываться. Беспомощная. Я чувствовала себя такой беспомощной. Рыдания разрывали меня насквозь, я села, обхватив руками живот, и раскачивалась взад и вперед. Боль обрушилась на меня, страхи забивали мой разум, делая комнату темной и тяжелой. Моя мать умерла. Моего отца посадили в тюрьму. Шейна увезли в наручниках. Все, кого я любила, были отняты у меня. С чего я решила, что с Шейном будет по-другому? После того, что я натворила, и, может быть, еще хуже – что я не сделала – заставило меня считать, что я заслуживаю любви?

Мои отношения с Шейном начались с обмана, каждый фальшивый аспект четко прописан черным по белому. Но это изменилось, стало чем-то другим. Между нами возникли чувства, которые невозможно было сдержать на страницах контракта.

Но это не имело значения, потому что все, что мы создали, построено на хрупком фундаменте лжи. Его прошлым. Моим прошлым.

Мы были лжецами.

Возможно, мы заслуживаем друг друга. Возможно, Шейн поймет, что я солгала из-за обещания, которое дала другому человеку. Почему я до сих пор вру. Ему, всем и каждому.

Возможно. Так много «возможно».

Словно посланный небесами, я услышала звон и помчалась в спальню. Там. Моя черная крышка iPhone слилась с чемоданом. Я схватила его, отчаянно проводя по экрану, не взглянув на идентификатор вызывающего абонента.

– Тревис? – спросила я, затаив дыхание.

– Нет. Это Гевин, брат Шейна...

Мое сердце раскололось.

– Гевин! Они забрали Шейна, – завизжала я, разваливаясь на части.

– Делэни, успокойся. Именно поэтому я и звоню. Один из моих знакомых в полиции Нью-Йорка сообщил мне о его аресте, – тон его голоса был спокойным, чисто профессиональным, хотя мы говорили о его брате.

Я сосредоточилась на голосе Гевина, как будто это был мой спасательный круг.

– Они арестовали его за убийство Калеба.

– Сейчас я направляюсь в участок. Я позвоню тебе, когда узнаю больше.

– Погоди, – пробормотала я, ненавидя себя за то, что потратила еще секунду его времени, когда он должен был поехать к Шейну, но я нуждалась в направлении. – Что я могу сделать?

Он не колебался ни секунды.

– Давным-давно Шейн нуждался во мне, а я не понимал насколько. Тогда я его подвел, но больше так не поступлю. Держись, Делэни. Но самое главное, если он тебе дорог, то просто останься.

Слова Гевина резонировали в моих ушах, я сделала несколько успокаивающих вдохов. Я не могла позволить себе сломаться, не тогда, когда Шейн был в беде. Знаю, что Гевин будет бороться изо всех сил за него, но я тоже хотела быть там. Мне хотелось остаться. Не из-за того, что так велел Гевин, а потому что больше нет места, где я хотела бы находиться.

Конечно, это проблема. Я не заслуживала того, чтобы быть рядом с Шейном, если только не делить с ним камеру.

Может, поэтому я не могла перевести дыхание. Последние три года я изолировала себя от собственных ошибок, моих секретов. Моей лжи. Но, как и Шейн, я жила за счет чужого времени.

Я вжала голову в плечи, когда раздался стук в дверь. Еще один полицейский? Меня вызвали на допрос? Мои знания о методах расследования не выходили далеко за рамки диалогов Оливии Бенсон из сериала «Закон и порядок: Специальный корпус».

– Делэни, это я. Пайпер. Открой.

Волна облегчения обрушилась на меня, когда я подскочила и дернула за ручку.

– Шейна арестовали.

– Шшш, – Пайпер, как всегда, безупречно выглядевшая, вошла в комнату в отглаженных темных джинсах и белой шелковой тунике с широко раскрытыми глазами. – Боже. Это сделала полиция?

Я оглядела комнату, посмотрев на нее с ее точки зрения.

– Просто не могла найти свой телефон, – оправдалась я, наклоняясь, чтобы поднять диванные подушки.

Пайпер поправила упавшую лампу, поправляя абажур.

–Тревис уже едет. Он в ярости, потому что его не предупредили об этом.

– Гевин тоже направляется туда, – я плюхнулась на диван, проводя руками по своим взъерошенным волосам. – Почему сейчас? Все эти годы спустя?

Подняв подушки для кресла, Пайпер села напротив меня.

– Насколько я поняла, Шейн из маленького городка. Он был ребенком из неблагополучной семьи, а мальчик, который погиб, был единственным ребенком одних из самых выдающихся жителей. Никто не смирился с этим, и теперь, когда они знают, что Шон Саттер стал Шейном Хоторном, это стало делом чести. Они захотят преподать урок на его примере. Кроме того, это добавит их город на карту. Репортеры со всего мира придут к ним, будут снимать номера в отелях, питаться в их ресторанах. Судебный процесс будет для них чертовски прибыльным. Даже если не выиграют дело, то они найдут свои пятнадцать минут славы.

Что, черт возьми, не так с нашей правовой системой? Сначала мой отец, теперь Шейн. Неужели Леди Справедливость не только слепа, но и глуха, и нема? Или, может быть, Шейн и я были так заняты, защищая себя от правды, что ошибочно убедили себя, что ее не существует.

Я повернулась обратно к Пайпер.

– Кто «они»? Родители Калеба, полиция? Или даже в маленьких городах есть пиар-отделы?

Она улыбнулась, выражая раскаяние.

– Это именно то, что нам необходимо выяснить.

Я провалилась в подушки, чувствуя себя разбитой. Так много было поставлено на карту.

Пайпер вскочила и достала пачку «M&M» с арахисом.

– Жуй их, пока не отключилась. Я вызвала парикмахеров и визажистов. Они будут здесь через несколько минут. Пока выберу тебе что-нибудь красивое, но консервативное. Мы поедем в участок, там все будут на тебя смотреть. Не знаю, сколько времени это займет, но важно, чтобы ты была рядом с Шейном. Сейчас, как никогда, ваши отношения должны казаться искренними.

Я закинула в рот конфету, ее шоколадное покрытие стало похожим по вкусу на грязь.

– Наши отношения настоящие. Я люблю его, Пайпер, – признание легко проскользнуло сквозь мои зубы, и я поняла, что это правда. Я люблю Шейна.

Она похлопала меня по колену, радостная улыбка скользнула по ее накрашенным губам.

– Это просто замечательно. Именно так ты и должна говорить.

Я не притворялась.

– Пайпер, ты когда-нибудь была влюблена?

На ее лице промелькнула тоска, так быстро, что я не была уверена, что правильно все истолковала. Она начала отворачиваться, но я схватила ее за запястье. Пайпер посмотрела, нахмурившись, на меня, затем на мои пальцы.

Я отпустила, пробормотав извинения.

Хотя она не двинулась, как я ожидала.

– Однажды.

– В кого-то из дома? – подтолкнула я.

Секунды тикали, я начала думать, что она не ответит. Моя удача отвернулась от меня. Но, опять же, Пайпер умеет удивлять.

– Нет. Я встретила его здесь, на первом курсе обучения в Калифорнийском университете.

Затем она исчезла в спальне, и я услышала, как она шуршит моей одеждой. Когда она появилась, держа наряд, я проглотила последнюю конфету «M&M».

– Что произошло?

Она вздохнула.

– Ничего. Парень оказался полным придурком, – выпрямила свои плечи. Пайпер протянула вешалку в мою сторону, явно сигнализируя, что наш короткий разговор закончился.

Я быстро переоделась, потом пережила еще один сеанс прически и макияжа. Волнение определенно прошло от суеты.

К двум часам ночи, когда пришло время покидать отель, я выглядела как манекен и чувствовала себя такой же живой. Мой мозг был вялым, движения застывшими и медленными.

– Будь грустной, не торопись садиться в машину. Пусть сделают побольше фотографий, – прошептала Пайпер, прежде чем вытолкнуть меня за дверь.

Ее совет был излишним. Мне было грустно, переставлять одну ногу перед другой требовало титанических усилий. Но я сделала это, и повторила процесс, выходя из машины у полицейского участка.

– Где он? – спросила я Пайпер, когда мы оказались внутри, закрытая дверь сразу же уменьшила выкрики репортеров до приглушенного шума.