На второй день в среднефонтанских казармах уже находились два подпольщика: известный уже «папаша», он же член Большефонтанского ревкома Исидор Костюков и «часовой мастер Аренс» — рабочий-часовщик Семен Подольский. Первый снова действовал в солдатской среде, а второй имел дело с офицерами. Через несколько дней они были уже в Аккарже, во 2-м кавалерийском эскадроне Белорусского полка. И тут прощупывание вопросами, выяснение настроения, а затем и откровенные беседы.

Так же работали и подпольщики-агитаторы в воинских частях, расположенных в Овидиополе, Маяках, Раздельной, Березовке, Вознесенске, Тирасполе.

Агитаторы распространяли свежие номера «Одесского коммуниста», воззвания областного военно-революционного штаба. Исидор Костюков, познакомившись с солдатом Василием Гришко, сказал ему:

— Возьми вот газету, мне ее дали возле казармы, но я неграмотный.

— Зачем она нужна, все газеты врут,—ответил Гришко.

— Бери, читать не захочешь, пригодится на закрутку.

— Ну, если на закрутку, то давай.

На следующий день Гришко сам обратился к Костюкову, хитро улыбаясь:

— Папаша, нет ли у тебя газетки? Землякам моим она очень понравилась!

Потом Василий Гришко стал приходить за газетой на явку и выражал недовольство тем, что «Одесский коммунист» редко выходит.

У подпольщиков много было различных путей проникновения в воинские части. Борис Борщевский, бывший унтер-офицер царской армии, а теперь приемщик артиллерийских ремонтных мастерских, проходил в расположение 2-го армейского запасного батальона на Ботанической улице как офицер с фронта. Несколько подпольщиков в казармах Одесского гарнизона занималось «правкой бритв». Это был один из наиболее удачных способов завязать задушевную беседу один на один или с небольшой группой солдат. Об одном таком подпольщике сохранился в делах белогвардейской контрразведки интересный документ. На листке со штампом «Одесское отделение Отдела агитации и пропаганды» едва просматриваются выцветшие строчки:

«Сегодня, 30 октября, я находился в помещении штаба морской обороны. В одной из комнат около окна в окружении группы солдат морской пехоты сидел неизвестный, средних лет человек, правил бритвы и что-то рассказывал. Подойдя ближе, я услышал следующий рассказ:

— Недавно ко мне приезжал отец из деревни. Я его спрашиваю: «Какие, папаня, у вас теперь власти в селе, обещают ли землицы прибавить?» Он стал ругаться: «Не видать нам земли, всю ее генерал Оныка помещику отдал. Лучше бы под Марию Спиридонову подписались». Я спрашиваю, кто она такая, Спиридонова, отец и рассказал: «Летом приезжал из города какой-то хахаль и давай уговаривать: подпишитесь да подпишитесь под Марию Спиридонову [40]... Мужики уперлись... К чему это пристало под бабу подписываться — неужели у нас в Рассее ни одного умного мужика не осталось? И не подписались. Промашку, видать, дали. Лучше под бабой, чем под Оныкой». «Оныкой» мужики называют генерала Деникина. Так-то, ребятки, подумать надо: кому ставить свечку — богу или черту. А тому и другому—не получится».

О чем говорилось раньше, я не слышал. Вывод же, к которому подвел солдат бритвенный мастер,— противоправительственный. Я установил, что фамилия мастерового Тихон Легонький, приходил он сюда третий раз».

Сообщение подписано сотрудником Одесского отделения Отдела пропаганды и агитации С. Лущинским [41].

Это отделение, помещавшееся в доме № 11 по Пушкинской улице, издавало белогвардейскую литературу — биографии Корнилова, Алексеева, Деникина, брошюрки с клеветой на Советскую власть и т. п. Были они дешевые, но и по такой цене их почти никто не покупал. Несколько подпольщиков, в том числе комсомольцы, устроились продавцами этой литературы. Нагрузив сумку книжонками: «Душевный разговор», «Почему нам нужна Москва», «Генерал Мамонтов гуляет по тылам», «Темная Русь», «Вожди Добрармии», «Рабочие Царицына благодарят добровольцев», «Почему надо бороться с большевиками» и другими, продавцы половину их выбрасывали в канализацию, загружали сумки «Одесским коммунистом» или другой большевистской литературой и отправлялись в поход. С «Вождями Добрармии» они могли пройти в любое деникинское учреждение, в расположение любой воинской части. Комсомольцу Федоту Романюку удалось даже получить официальный документ на право продажи литературы на военных кораблях. Его сообщения с военных кораблей «добровольческого» флота имели важное значение. Когда начальник отдела распространения литературы Освага А. Грабовский хотел отозвать Романюка для работы в Одессе, Романюк по указанию губкома остался в Севастопольском Осваге [42].

Талантливым агитатором губкома партии был большевик Даниил Борзенков. В офицерской форме, с документами штаба Шиллинга он разъезжал по уездным гарнизонам и умело раскрывал перед солдатскими массами подлинное лицо Деникина. Под предлогом проверки морального состояния солдат Борзенков вступал в беседу с ними и очень тонко давал понять, что им с Деникиным не по пути.

Узнав, что в Бирзуле (ныне Котовск) значительная часть гарнизона состоит из мобилизованных крестьян Окнянской волости, получивших после Октябрьской революции земли князя Гагарина, Борзенков поинтересовался, как они относятся к декларации Деникина о земельной политике, опубликованной 5 апреля 1919 года.

Известно, что эта декларация откладывает окончательное решение земельного вопроса до созыва. Учредительного собрания, т.е. на неопределенный срок. В декларации указывалось, что за помещиками сохраняется их право на землю. В присутствии начальника уездного гарнизона между Борзенковым и солдатами состоялась такая беседа:

— Вам разъяснили декларацию генерала Деникина?

— Приезжал в село какой-то родственник князя Гагарина, разъяснял так, что вся земля отходит к нему.

— Скоро будет новое право на землепользование, тогда все уладится.

— А когда появится оно, это новое право?

— Как только уничтожим большевизм в России, соберутся делегаты Учредительного собрания и утвердят земельный закон.

— Долго ждать. Зубы выпадут и орехи не потребуются. А по тому праву гагаринская земля отойдет нам?

— Почему же она должна отойти к вам?

— Потому что мы ее уже раз получили, засевали, мы сами гагаринские.

— Я вот тоже одесский, но не требую, чтобы Одесса отошла ко мне!

— Ишь, куда гнет! Сказал бы богу правду, да черта боюсь.

— А ты не бойся!

— Это мы уж поговорим меж собой. Нам, видно, пора по хатам. К земле поближе, пока князь на нее не сел.

Результат такой беседы был ясен. Ни одним словом не показав себя противником Деникина, Борзенков, однако, достиг своей цели.

Почти ежедневно бывал в белогвардейских частях Филипп Александрович. Он работал очень смело. Всесторонне образованный, он прошел большую школу политической борьбы против самодержавия. Александрович беспрепятственно проходил в расположение воинских частей, умело завязывал беседы, а то устраивал и митинги. Его сильный, словно металлический голос, железная логика, яркие и убедительные факты покоряли слушателей, они неизбежно оказывались под его влиянием. Много раз Александровичу удавалось ускользнуть от контрразведчиков, но через пять дней после Октябрьского праздника он был вторично арестован.

Ф. Александрович

В контрразведке Филипп Александрович подвергся пыткам. Не добившись у него ни одного слова признания, деникинцы 14 ноября приговорили его к расстрелу, и в этот же день приговор был приведен в исполнение.

Сосед Александровича по камере рассказал о последнем его дне:

— Филипп Александрович любил играть в шахматы. Многих он обучил этой игре. Когда за ним пришли, он сидел за шахматной доской.

— Собирайся быстро,—торопил надзиратель.