«Совершенно секретно. Политическое настроение солдат все более и более ухудшается. Они категорически заявляют, что в Добрармию не пойдут... Из всех бесед с ними ясно видно, что... они идеализируют большевизм, считая его истинно народным движением, а Добрармию — контрреволюционной, реакционной силой».

В рапорте шла речь о солдатах, размещенных в лагере военнопленных на Малом Фонтане.

Поручик Ямонт, слывший опытным оратором, вечером 11 января явился в лагерь и собрал для беседы большую группу солдат. Речь свою он начал с похвал в адрес «Добровольческой» армии, потом стал расписывать, какие «страшные звери» эти большевики. Солдаты слушали Ямонта с явно ироническими улыбками, потом стали с недовольным видом отходить в сторону. Среди тех, кто продолжал слушать, начали раздаваться возгласы:

— Мы уже хорошо знаем, кто такие большевики и кто добровольцы!

— Довольно зазывать в свою лавочку!

Поручик угрожающе закричал:

— Не пойдете к нам добровольно, силой пошлем на фронт,

— Мы покажем, как посылать нас на фронт, пусть еще раз попробуют!

Этот возглас был дружно поддержан грозным рокотом, от которого у Ямонта мороз по коже прошел. «В этом шуме уже слышалось рычание озлобленного зверя,— писал в рапорте Ямонт.— Все эти солдаты представляют собою громадный костер легко воспламенимого материала, которому недостает только искры».

Комендант Очакова полковник Хоников 25 ноября сообщал в штаб войск Новороссийской области:

«Военнопленные забыли долг и родину, настроены большевистски. Прошу прислать команду особого назначения с пулеметами, что позволит внедрить в военнопленных должный дух».

Ровно месяц назад эти военнопленные в количестве 1200 человек находились в Одессе на пароходе «Св. Николай». Прибыли они из Марселя. Революционная солдатская группа, во главе которой стоял Василий Бровченко, получила через Морской комитет политическую литературу. Пока пароход стоял в Одесском порту, на нем побывали агитаторы, рассказали бывшим русским солдатам о том, как деникинцы сжигают деревни и села, грабят и расстреливают мирное население.

Местные власти предложили военнопленным вступить в «Добровольческую» армию, но все они как один человек отклонили это предложение. Тогда контрразведка арестовала 12 офицеров и Василия Бровченко, объявив их зачинщиками бунта на пароходе. На судне был установлен английский караул, получивший приказание командующего английской черноморской эскадрой командира крейсера «Карадок» Керра стрелять в каждого, кто самовольно сойдет с судна или будет подниматься на него. 24 октября «Св. Николай» из Одесского порта вышел не разгрузившись и прибыл в Очаков. На судне находились и агитаторы из Одессы Даниил Васин, Петр Курченко, Осип Сикорский. Получив об этом сообщение, английский командующий поставил в известность начальника гарнизона Миглевского. Последний распорядился об аресте агитаторов и революционного комитета военнопленных. Военнопленные не допустили ареста. Тогда был арестован командир корабля капитан 2-го ранга Меллер и его помощники. После этого и была направлена телеграмма коменданта Очакова в Одессу о присылке команды с пулеметами для «внедрения должного духа в военнопленных».

Аресты и избиение, которым подвергались военнопленные с корабля «Св. Николай», не сломили их воли к сопротивлению, никто из них не согласился вступить в «Добровольческую» армию.

На Градоначальнической улице находились казармы, где были размещены бывшие солдаты русского корпуса особого назначения, прибывшие из Франции в конце ноября. Первое время сюда зачастили добровольческие агенты, но никакого успеха они не имели. Зато агитаторы-большевики были здесь своими людьми, с нетерпением ожидался каждый номер «Одесского коммуниста». Появлявшимся в казармах белогвардейским агитаторам солдаты серьезным тоном говорили: «Коммунист» принесли? Нет? Слушать не будем!» И не слушали, расходились.

20 декабря к солдатам пришли артисты и агент информационного отдела при штабе Шиллинга. После многочасового пребывания в казармах агент доложил своему начальству:

«Пока они еще не большевики, но если их будут заставлять вступать в Добровольческую армию, то станут большевиками. Бесцельное шатание по городу под тлетворным влиянием полубольшевистского населения города Одессы может довершить уже начавшееся разложение».

Белогвардейские власти ломали голову над тем, что же предпринять к непокорным и крепко спаянным единством воли солдатам. А вскоре наступили дни, когда деникинским правителям уже было не до военнопленных.

Деникинские лакеи

«Мы ни одной слезинки не прольем по поводу поражения Советской власти... Чем скорее деникинцы разобьют вас, отставных чрезвычайников, тем скорее наступит эра благоденствия демократии»,— такими полными цинизма словами ответили одесские меньшевики через свою газету «Южный рабочий» на предложение большевиков провести совместно общегородскую забастовку как протест против диких зверств белогвардейцев. В этих словах выражалась линия поведения меньшевиков в период господства деникинцев в Одессе.

Однако было бы ошибочно утверждать, что одесские меньшевики только в этот период пытались восстановить свое влияние на массы путем физического уничтожения большевиков, наиболее передовой части рабочего класса. Еще когда в июле вокруг Одессы начались кулацкие восстания, меньшевики с правыми эсерами начали выступать на заводах с ничем не прикрытой клеветой на Советскую власть, призывали к забастовкам, распространяли различные провокационные слухи. Словом, они делали все, чтобы дезорганизовать рабочих, сломить их волю к сопротивлению восставшим кулакам и офицерским отрядам, открыть мятежникам ворота в Одессу. Меньшевики пустили тогда слух, что Советская власть готовится оставить Одессу, но до этого она разрушит все заводы и фабрики. Отсюда вывод — чтобы не допускать разрушения предприятий, следует арестовать партийных, советских и хозяйственных работников.

Теперь же, опираясь на штыки и нагайки белогвардейцев, соглашательские организации предпринимали новые атаки на большевиков.

Одесские меньшевики при деникинцах работали легально. Открыто выходила их газета «Южный рабочий». Первое время на собраниях меньшевиков присутствовали в роли наблюдателей представители «добровольческой» власти, потом, ввиду полной благонадежности соглашателей, институт наблюдателей был отменен.

Через четыре дня после захвата белогвардейцами Одессы лидеры меньшевиков Коробков, Астров и Сухов посетили полковника Туган Барановского с целью ознакомления «высшей власти» с планом своей работы. Они усиленно добивались, чтобы им разрешили провести собрания профсоюзных организаций.

Беседа с полковником ничего не дала меньшевикам, делегация с чем пришла, с тем и ушла. 29 августа меньшевики снова направили делегацию, теперь уже к самому генералу Шиллингу. На все вопросы меньшевиков тот ответил коротко:

— Добровольческая армия не против профсоюзов, но она требует от них аполитичности. Добровольческая армия строго вне политики. Целью своей ставит разбить большевиков, водворить порядок и законность, решительно убирая с дороги все, что этому мешает.

Делегация заверила Шиллинга, что профсоюзы, которыми руководят меньшевики, стоят вне политики и что они «внесут и свой вклад в дело установления законности и порядка». В этот же день меньшевистский Совпроф принял решение обратиться к рабочим с призывом, чтобы они не допускали никаких выступлений без ведома и согласия своих профсоюзов.

Побывала 1 сентября делегация меньшевиков у прокурора окружного суда Кондратьева. Беседа проходила в таком же духе и с такими же результатами, как и предыдущие.

Вопрос. Вы говорите, что к ответственности привлекаются активные работники Советской власти. Не найдете ли вы, г-н прокурор, возможным провести хотя бы приблизительно ту черту, которая разграничивает активных и пассивных работников большевизма?

Ответ. Не могу этого сделать. Такого разграничительного понятия не сделала еще и центральная власть, организовавшаяся в Екатеринодаре.