С Краевским был связан Александр Лежневич, проводивший агитацию против мобилизации в районе Мардаровки. Из этого села в деникинскую армию не пошел ни один человек. Созданная Лежневичем коммунистическая ячейка выпускала рукописные листовки, в которых разоблачались антинародные дела белогвардейцев. В Раздельной большевистской подпольной организацией руководил коммунист Ворон Борис Антонович. 5 октября Ворон провел митинг во дворе сборного пункта, где присутствовало около 300 мобилизованных. Члены призывной комиссии, когда им сообщили о митинге, где выступает Ворон, настолько растерялись, что никто из них не осмелился выйти из помещения.

В Ананьевском уезде подпольная коммунистическая организация, во главе которой стоял уездный комитет в составе семи человек, во всех селах провела сходки, на которых выступали местные большевики и разъясняли крестьянам, почему они не должны давать Деникину солдат и продовольствие. Тщетно взывали уездный воинский начальник и волостные старосты к мобилизуемым явиться на регистрацию и освидетельствование. На сборных пунктах, кроме членов призывных комиссий, никого не было. Не помогли и угрозы: население знало, что у деникинцев нет в уезде воинских частей, чтобы применить к непокорным силу. Военно-политическую работу среди населения Ананьева проводили Митрофан Данилов, Василий Дубецкий и другие.

Контрразведывательное отделение при штабе Шиллинга направило в Ананьев двух своих тайных агентов. Они побывали не только в Ананьеве, но и во многих селах уезда, три дня находились в Балте. Возвратившись в Одессу, написали на имя главноначальствующего донесение, в заключительном разделе которого сообщали:

«В Ананьевском уезде нашей власти нет. Уездный воинский начальник — человек штатского образа мыслей, а начальник государственной стражи — улитка, не имеющая никакого определенного лица. Они не создали и не смогут создать реальной силы. Волости без всяких властей. Это на первый взгляд, а после ознакомления приходишь к выводу: там власть большевиков. В одном селе мы попали в «Перелетскую республику», где все советское. Экономии и фермы в уезде стерты с лица земли. Всюду идут разговоры, что если мобилизацию не отменят, то начнется восстание. В селах партизанских отрядов не видно, но есть комячейки, которыми из Ананьева руководит политкомиссар Морозов. Как здесь говорят, каждая комячейка может быстро превратиться в огромный отряд. Оружия много припрятано. Слова «Добровольческая армия» в деревнях произносят с пеной у рта».

Боясь вызвать открытое восстание крестьян, Шиллинг дал распоряжение командующему полевыми формированиями «Добровольческой» армии отменить в Ананьевском уезде мобилизацию ^{54}.

В Маяки, что на Днестре, приехал офицер из Освага [34]. Он собрал большую группу крестьян и стал беседовать о мобилизации. Офицер горячо уверял их, что если они дадут в «Добровольческую» армию солдат и продовольствие, то получат землю за небольшой выкуп. Послышались громкие возгласы:

— Когда приходит зима, землю обещают, а наступает весна, ее снова забирают!

— А где возьмем деньги на выкуп? Да и чья земля, ежели пан на ней сам не работает?

— Опять пришли паны и требуют аренду!

Переждав несколько минут, офицер снова стал уговаривать крестьян, намекнул и на то, что они не должны упрямиться:

— Ведь большевиков здесь больше нет, наши уже под Москвой, большевики далеко.

— Неправда, ваше благородие! — не удержался один из стариков.— Большевики близко отсюда, даже очень близко. Вы их тоже можете видеть.

— Где, где?—забеспокоился деникинский агитатор.

— А вот перед вами, везде по нашим деревням. Мы все — большевики.

Одобряющий гул пронесся над толпой.

Деникинец ретировался.

После неудачной агитации офицера из Освага, в Маяки приехал карательный отряд. Искали большевиков и оружие, но все мужчины ушли в плавни.

Недели три спустя Маяки окружили вооруженные немцы-колонисты. Они искали Андриана Гончарова, бывшего командира советского полка, усмирявшего в июле кулацкое восстание в немецких колониях. Искали везде, ругались, грозились поджечь Маяки, если не выдадут Гончарова. Крестьяне только улыбались:

— Если тронете село, подожжем ваши колонии! А Гончаров бьет Деникина и скоро будет у вас.

Потерпев неудачу на селе, деникинские власти приступили к мобилизации в городе. И здесь результаты были плачевные. «В первый день на сборный пункт воинского начальника явилось 22 человека. Да и те оказались инвалидами»,— сообщали «Одесские новости» ^{55}.

Власти не знали, что предпринять: с одиночками можно было легко справиться, но когда сопротивление оказывает все население, тут поневоле приходится задуматься. Уже расстреляны многие сотни рабочих, разгромлены рабочие организации, давно уже запрещены собрания и митинги, а результат один и тот же: спаянный какими-то внутренними силами неприступно стоит пролетариат южного города. Не идет пополнение в «Добровольческую» армию из Одессы. Пустуют сборные пункты, скучают члены призывных комиссий. А штаб Деникина бомбардирует Шиллинга шифрограммами о тяжелом положении поредевших «добровольческих» частей.

Вопрос о ходе мобилизации в городах Новороссийской области рассматривался в начале октября на совете при главноначальствующем, в котором участвовали два помощника Шиллинга — по гражданским и военным делам, прокурор Одесской судебной палаты, попечитель Одесского учебного округа, представители от управлений— внутренних дел, продовольствия и других. Сохранилась краткая запись произнесенных речей, по которой можно судить о том, как проходило обсуждение мобилизационных дел.

Генерал Гаврилов [35]: «Я уже две недели тому назад сообщил в ставку, что из Одессы Добрармия не получит пополнений. И все дело в местных большеви-ках. Они никуда из Одессы не ушли, а опустились лишь в катакомбы. При таких условиях мы рискуем прийти не к Единой и Неделимой, а куда-то в другое место. Без крутых мер не обойтись».

Генерал-майор Штемпель: «Надо провести мобилизацию среди интеллигенции, в Одессе ее с избытком. До сих пор интеллигенция относилась ко всему происходящему чисто созерцательно».

Полковник Тунцельман: «Территория, занятая Добровольческой армией, не в состоянии заполнить, все бреши, образовавшиеся в войсках. Без живой силы извне мы не обойдемся. За какой-нибудь Сахалин те же японцы и американцы не откажут дать наемников против всемирной заразы большевизма».

В таком же духе высказывались и другие члены совета.

После заседания «совета при главноначальствующем» последовали новые приказы о мобилизации. Издан был приказ о мобилизации артистов и других работников искусства, медицинских работников, учащихся 6-х и 7-х классов мужских гимназий и реальных училищ. «Пришла очередь и для юношей-детей, которые должны вступить в армию вместо взрослого поколения, равнодушно пропускающего между ушей призывы о спасении отечества»,— писал деникинский «Сын Отечества».

Полный провал мобилизации заставил городские и военные власти искать другие источники пополнения рядов «Добровольческой» армии. Инициативу первым, проявил митрополит Платон. Одесские газеты опубликовали обращение «преосвященнейшего владыки» о создании для борьбы с большевиками «Священного отряда». Бывший редактор националистической газеты «Киевлянин» Шульгин, главарь августовского восстания немцев-колонистов генерал Шелль, руководители различных буржуазных и монархических организаций заявили в печати, что они тоже приступили к формированию отрядов.

Началась пора «отрядомании». Она на какое-то время внесла успокоение в сердца и души обреченных на самоуничтожение, как выразилась одна либеральная газета, «вчерашних людей».

Непокорные солдаты

Французские власти не могли не заметить, что русские военнопленные [36] живут интересами рабоче-крестьянской власти, утверждавшейся в то время в России, что почти все они рвутся на Родину, чтобы принять активное участие в борьбе за социалистическую республику.