Чикваная знал, что шансов на его спасение почти не было никаких. Дело в том, что его судили дважды. Первый состав военно-полевого суда под председательством есаула Слободинского приговорил Чикваная к 20 годам каторжных работ. Шиллинг приговор отменил и 6 октября приказом № 51 учредил военно-полевой суд при коменданте главной штаб-квартиры штаба войск Новороссии в составе председательствующего полковника Перевалова и членов — капитана Манукалова и подпоручика Каллистро. Судебное заседание открылось в 10 часов утра 8 октября. Без дальнейшего разбирательства Перевалов объявил, что Евсевий Чикваная приговаривается к расстрелу.

Неудача постигла подпольщиков и при попытке освободить из тюрьмы рабочего Бориса Вальдмана. После изгнания из Одессы французских оккупантов Вальдман был выдвинут на партийную работу. В августе 1919 года он остался в подполье, принимал деятельное участие в формировании коммунистических ячеек на заводах. По доносу провокатора в последних числах октября его арестовали.

На заседании военно-полевого суда Борис Вальдман заявил:

— Я старый коммунист. Воспитывался коммунизму на заводе и выбить из меня мои убеждения может только пуля.

Больше его ни о чем не спрашивали, только объявили, что он приговорен к смертной казни.

Для спасения Вальдмана все было поставлено на ноги, но ничего не получилось. Тогда сидевшие вместе с ним товарищи обратились к уголовникам, которые часто устраивали побеги из тюрьмы.

«Уголовники согласились освободить Бориса Вальдмана,— писал Степан Лекишвили.— Однако предложили такую гнусную комбинацию, от которой мы категорически отказались. Да и сам Борис никогда не пожелал бы сохранить себе жизнь такой ценой. План, предложенный ими, заключался в следующем: Вальдмана поведут на расстрел, но по дороге отпустят и вместо него конвойные подберут случайного прохожего, кто бы он ни был, это было необходимо для счета. Они уверяли, что этот метод самый верный и использовался ими неоднократно. За сделку они просили 50 «кусков» (т.е. тысяч). Они уже поручили сообщить о «деле» содержателю их притона на Молдаванке «Каину» — мастеру по части таких сделок. Выслушав, мы сразу же оборвали их и поспешили наверх, чтобы ободрить Вальдмана. Помню, в эту ночь никто в нашей камере не спал. Вплотную подсели мы к Вальдману и без слов пели романс «Белые акации» — так почти до трех часов утра. Дальше уже не помню как его вывели — меня душили спазмы. Как и всегда, на рассвете раздалось несколько одиночных выстрелов».

Каждая неудача тяжело переживалась подпольщиками. Зато как все радовались, когда принятые меры приводили к благополучному исходу и товарищи, уже обреченные на смерть, оказывались на свободе!

Бесстрашие, смелость, находчивость очень часто выручали подпольщиков.

Однажды подпольщик Иван Петров, ведавший переправой на Пересыпи, получил задание перевезти на противоположный берег залива очаковского работника, возвращавшегося из Одессы. Берегом нельзя было ехать, около Лузановки находилась белогвардейская застава, миновать ее можно было только морем. В туманный октябрьский день подпольщики на шаланде отправились в путь вдоль берега. Неожиданно впереди послышались плеск и разговор. Густой туман мешал разглядеть кто впереди. Петров повернул шаланду к берегу, но неизвестная лодка приближалась. Тогда он быстро схватил веревку от якоря, заставил пассажира лечь на дно лодки, связал его по рукам и ногам и снова двинулся вперед. Встречная лодка оказалась баркасом, принадлежащим администрации мельницы Вайнштейна. Четыре здоровенных молодца из охраны мельницы (мельницы и некоторые другие предприятия охраняли «добровольцы») шли в море ловить рыбу. Увидев лежавшего в лодке связанного человека, один из охраны спросил, что за человек. Петров ответил, указывая в туманную даль:

— Вы проходили около шхуны, стоявшей на якоре? Нет? Плохие, значит, морячки. Я по распоряжению шкипера отвожу с нее этого супчика, буйный какой-то, бока шкиперу помял. Вот записка пересыпскому приставу.

И Петров подал записку, но читать ее не стали. Лодки разошлись, Петров развязал подпольщика и направил свою лодку по намеченному курсу. Когда подпольщик (это был И. С. Колоденко, организатор боевого отряда, умерший от тифа в 1921 году) спросил у Петрова, что за записка у него, он сказал, что заранее заготовил ее, на всякий случай, и она уже второй раз выручает его из беды.

Как-то шло заседание комитета Красного Креста на постоянной явке (здание союза пекарей). Заседание проводила Нюра Палич. Неожиданно вошел комендант здания и спросил: «Что это за заседание?» Нюра Палич, не задумываясь, ответила: «Это совещание ревизионной комиссии конфетчиков». Комендант насторожился, с удивлением посмотрел на подпольщиков и говорит: «Какая ревизионная комиссия конфетчиков? Ведь она заседает в другом помещении?» Все были ошеломлены. Наступила пауза. Тогда Николай Александрович спокойно сказал: «Это такая комиссия, что попадает от нее и той ревизионной комиссии». Комендант только сказал: «А-а» — и ушел ^{50}.

Всякие бывали случаи! Попадали в контрразведку и работники Красного Креста. А Ивана Петрова однажды захватили налетчики и потребовали за него выкуп. Но ничто не останавливало мужественных подпольщиков.

Контора "Русь"

Большой двухэтажный дом на углу Дерибасовской и Екатерининской имел несколько подъездов, выходивших на обе эти улицы. У одного из подъездов висела вывеска: «Универсальное бюро справок, услуг и поручений». Бюро занималось доставкой на дом пассажирских билетов, топлива, перевозкой грузов и мебели, покупкой и продажей земель, домов и т.д. Бюро влачило жалкое существование. Было неспокойное время, никто никуда не ехал и не заказывал билетов. Не было желающих и перевозить мебель, отправлять грузы. Правда, многие желали приобрести топливо. Они вносили деньги и терпеливо ждали, когда же им привезут дрова. «Контора Даждидро» — так прозвали обыватели это бюро («Дай деньги и жди дров»). В ноябре владельцы бюро вывесили объявление: «Продается заведение на весьма выгодных условиях». Это-то объявление и заинтересовало господина в пальто купеческого покроя. Он вошел в подъезд со стороны Дерибасовской улицы, разыскал бюро и представился человеку, скучавшему за большим дубовым столом.

— Купец 2-й гильдии Тонский Ростислав Николаевич. По поводу продажи заведения.

Сошлись быстро. Владельцы заведения торопились от него избавиться, поэтому оформление всех бумаг в соответствующих инстанциях они взяли на себя. Не прошло и недели, как бюро перешло во владение новых хозяев: его купили два купца — знакомый уже нам Ростислав Николаевич Тонский и Ипполит Аркадьевич Березин. Вместо старой вывески появились две новых, на которых значилось:

АГЕНТУРНО-ПОСРЕДНИЧЕСКАЯ И ЭКСПЕДИЦИОННАЯ КОНТОРА „РУСЬ“

прием всяких поручений — финансовых, торговых, промышленных и проч.

Выполнение аккуратное и добросовестное.

ТРЕБУЮТСЯ ЭНЕРГИЧНЫЕ СОТРУДНИКИ.

В первый же день новые владельцы конторы приняли на должность старшего агента А. В. Хворостина — человека в скромном зеленом несколько потертом демисезонном пальто, в широкополой мягкой шляпе. В Одессе Хворостина многие знали как члена Одесской организации независимых социал-демократов. При деникинцах эта организация работала легально. Хворостин не занимал никаких постов в ней, не выступал на собраниях, вообще вел себя незаметно, как и другие рабочие, которых в этой партии становилось все меньше и меньше.

А. В. Хворостин

Тонский и Березин были довольны своим старшим агентом. В конторе он работал энергично, самостоятельно заключал солидные сделки, находил и оформлял выгодные заказы. В контору то и дело приходили клиенты и все спрашивали господина Хворостина.