Редактором «Одесского коммуниста» являлся Александр Мартыновский, работавший в подполье под именем Тараса Кострова. (Эта партийная кличка впоследствии стала его официальным именем). Происходя из семьи революционеров-профессионалов (он и родился в ссылке), Александр 16-ти лет вступил в революционное движение. Вместе со своим товарищем по подполью, молодым рабочим судоремонтного завода РОПИТ Василием Филюшкиным ( в подполье — «Васютин», эта кличка также стала его официальной фамилией), Костров был организатором подпольных комсомольских ячеек на заводах, участвовал в проведении комсомольских конференций. Но главной своей обязанностью он считал работу в «Одесском коммунисте».

Через газету Костров вел беспощадную борьбу с меньшевиками, которые, по его словам, «готовы были лизать носки кровавого диктатора Деникина за одну только милую улыбку его превосходительства».

А. С. Мартыновский (Тарас Костров)

Первое время Костров жил легально на квартире своих родителей, они к этому времени уже не принимали активного участия в революционной борьбе. И никто не подозревал, что молодой человек с энергичным и умным лицом и является редактором неуловимого «Одесского коммуниста».

Были и тревожные моменты, но оканчивались они благополучно. Вот что рассказывала мать Тараса Кострова Цецилия Мартыновская:

— Однажды всей семьей пили чай. Неожиданно в квартиру вошли пристав, его помощник и солдат. От неожиданности все словно окаменели, думали, все кончено, пришли за сыном, Костровым. Только он ничем не выдал своего волнения, продолжал пить чай. К счастью, все обошлось. Пришедшие явились для выяснения моего пребывания в ссылке, из которой я только что вернулась.

Оставаться дальше на квартире родителей было рискованно, и Костров поселился у одного рабочего на Пересыпи. Его адрес знал только один Вася Филюшкин. Он изредка заходил на квартиру Мартыновских и сообщал: «Сын просил передать, что жив».

В работе редакционной коллегии «Одесского коммуниста» активное участие принимала и Елена Соколовская.

— Она была самым аккуратным членом редакционной коллегии,—вспоминала А. М. Панкратова.— С газетой ее связывала давняя любовь к ней. Елена была, если не редактором, то неизменной сотрудницей «Коммуниста» с первых его номеров. В редакцию тянулись все нити нашей организации, и товарищ Елена, как ближе всех стоявшая раньше к партийной работе, помогала нам ориентироваться в ней сейчас и особенно в привлечении к работе тех или иных искавших с нами связей товарищей.

Большой опыт подпольной работы, знание работников и умение находить их, редкая находчивость и личная смелость — эти качества Елены Соколовской очень нужны были в подполье.

Выдержанностью и спокойствием отличался и член редколлегии «Одесского коммуниста» Сигизмунд Дуниковский (Лотов). Бывший редактор мелитопольской газеты и газеты политотдела 58-й дивизии, входившей в «Южную группу» войск XII армии, Дуниковский остался на подпольной работе. В подполье все его называли Зигмундом, хотя он имел и другие партийные клички.

Зигмунд почти все свое время отдавал организаторской работе по набору и печатанию газеты. В нелегальной редакции самое трудное и сложное дело — обеспечить набор и печатание газеты и других материалов. В типографиях города часто можно было встретить молодого человека в кургузом пальто, в студенческой фуражке, сдвинутой прямо на пенсне. Он договаривался о печатании листовок, паспортных бланков, свидетельств об освобождении от мобилизации. А придя в редакцию, писал передовицы и публицистические статьи, брался за выполнение разных поручений партийного комитета. Казалось, не было такого задания, которое он не смог бы выполнить. По этому поводу он с добродушной шуткой говорил: «Если партия прикажет, сделаюсь повивальной бабкой!»

Когда тому или иному подпольщику грозила опасность провала и ему уже нельзя было показываться на заводах и фабриках, появляться в общественных местах, его направляли в редакцию.

В разное время в редакции «Одесского коммуниста» работали Анна Панкратова, Виктория Уласевич и Сергей Ингулов.

В. Ф. Васютин

Редколлегия «Одесского коммуниста» не имела постоянного места работы. В целях конспирации ее явки часто менялись. Сегодня она собиралась в доме № 27 по улице Петра Великого, а назавтра ее местом сбора был дом № 2 в Стурдзовском переулке.

Различны и многообразны были пути получения информаций и сводок с фронта для помещения в газете. Коммунист-печатник Петр Питерский, по заданию партийного комитета поступивший на работу в типографию «Одесских новостей», передавал через Нюру Палич оттиски тех сообщений с фронта, которые не пропускала в газету цензура. Из Морского комитета поступали копии телеграмм и приказов, которые передавали член партии Мария Ачканова, работавшая в Морском агентстве, и радист Иосиф Никольский. Через рабочего табачной фабрики Федора Панкова поступали материалы от его сестры, работавшей телеграфисткой в штабе командующего войсками генерала Шиллинга. Часть материалов, которые белогвардейцы считали секретными, поступала в «Одесский коммунист» от разведывательного отдела областного военно-революционного повстанческого штаба.

Газета коммунистов-подпольщиков проникала всюду.

Ее распространением занимались десятки людей. В молочной, служившей явкой большевиков, между бидонами с молоком сгружали и бидоны с «Одесским коммунистом», и молодые подпольщицы Екатерина Папахина и Лидия Петренко или домашняя хозяйка Варвара Филюшкина, нагрузив дорогим и опасным грузом свои корзинки и сумки, отправлялись на фабрики и заводы, где с нетерпением ждали их. Газета переходила из рук в руки до тех пор, пока не превращалась в обрывки, которые и после этого бережно хранились.

Газету «Одесский коммунист» доставляли в Николаев и Херсон морем Григорий Дариенко, Кирилл Фролов и Дарья Степаненко. Пароходики, курсировавшие между Одессой и этими городами, всегда были переполнены пассажирами, среди которых преобладали спекулянты, дельцы, офицеры.

Две плетеные корзины заполняли газетами, третью — различными безобидными вещами. Корзины были совершенно одинаковые и по форме и по размерам. В пути следования подпольщики держались недалеко друг от друга, хотя между собой не разговаривали, делая вид, что незнакомы.

Однажды, это было в конце декабря, доставщики газет как всегда прибыли со своим опасным грузом на пассажирскую пристань и благополучно погрузились на пароход, отходивший на Николаев. Еще до отхода к Григорию Дариенко подсел пассажир с брезентовым саквояжем. Он представился учителем гимназии и в свою очередь спросил, с кем имеет честь разговаривать. Дариенко ответил, что он служащий судостроительного завода. К беседующим подошел Фролов, поставил свою корзину (без газет) и присел на нее. Учитель гимназии не обратил на него внимания, назойливо пытаясь втянуть Дариенко в обсуждение, как выразился он, «политической перспективы».

— Читали о наступлении красных? — спросил «учитель» и после короткой паузы продолжал: —«Одесские новости» недавно сообщали, что Одесса сейчас находится в таком положении, как некогда был Великий Новгород. Он тогда уцелел лишь потому, что татарские полчища Батыя повернули в другую сторону. Произойдет ли это сейчас?

— Тогда, при нашествии татар, у Новгорода не было войск, а теперь у генерала Шиллинга солдат достаточно, да и союзники обещают помочь,— возразил Дариенко.

Подпольщики, занятые на доставке и перевозке нелегальной литературы, не должны были давать повода для подозрений. Им полагалось показывать себя приверженцами деникинского режима:

— Разве это солдаты? — не унимался пассажир с саквояжем.— Посудите сами: вчера захожу к Фанкони, полная зала офицеров, кофий пьют и газетки читают, может быть, даже большевистский «Коммунист»! Вы говорите «союзники»! А сколько их, этих союзников? Где они?