Все это помня, видя, что земные удовольствия ведут к погибели людей как низких, так и средних, и наивысших,— и здесь, и в мире том,— как от змеи разгневанной, от них подальше стараются держаться муни, которые своею дорожат душой, о Шакра!».

Тогда Шакра, владыка богов, радостно приветствуя эти слова Бодхисаттвы возгласом: «Прекрасно, прекрасно!» — и умилённый в сердце великодушием этих великих отшельников, сознался им в своей вине:

«Лишь испытаньем познаётся с несомненностью высокое значенье добродетели; поэтому для испытанья мной скрыты были ваши стебли лотосов.

Поэтому, как счастлив мир, найдя опору в мудрых муни, владеющих неложной славою! Вот стебли лотоса твои, что доказали стойкость твоего святого повеленья».

С этими словами Шакра подал лотосовые стебли Бодхисаттве. В ответ на это Бодхисаттва в скромных, но исполненных чувства собственного достоинства выражениях разъяснил неуместность и дерзость поступка Шакры.

«Мы не родня и не Друзья тебе, мы не твои актёры и не шуты: так на каком же основанье ты, о царь богов, к отшельникам подходишь с шутками такими?».

Услышав эти слова, Шакра, владыка богов, сиявший молниями, кольцами и диадемой, в волнении утратил свой божественный вид, с глубоким почтением поклонился Бодхисатгве и попросил у него о прощении:

«О незнакомый с себялюбьем! Я объяснил намерения свои, и это легкомыслие моё благоволи простить мне, как отец или учитель.

Уж такова природа тех, чьи очи для познания закрыты, они споткнуться и на ровном месте даже могут; меж тем как свойство мудрых — снисхожденье. Поэтому не сохрани обиду эту в сердце ты».

Принеся таким образом свои извинения, Шакра исчез.

Таким образом, те, кто познал сладостное счастье отречения от мира, отвергают чувственные наслаждения как осквернение или оскорбление.

[Эту джатаку владыка объяснил так:

«Я, сын Шарадвати, Маудгальяяна, Кашьяпа, Пурна, Анирудха, Ананда — все мы были братьями тогда:

Сестрой была Утпалаварна, рабыней — Кубджотгара, домохозяин Читра был тогда рабом, а Сатагири — якшей;

Слоном был Парился, обезьяной — Мадхудатар, а Калодайин — Шакрой. Запомни: это объяснение джатаки!».]

Джатака о лебеде

Злые неспособны следовать поведению добродетельных, даже впавших в несчастье, а тем более пребывающих в благополучии. Вот как об этом повествуется.

Некогда Бодхисаттва был царём лебедей. Он повелевал огромной стаей лебедей числом в несколько сот тысяч на большом озере Манаса и носил имя Дхритараштра. У него был военачальник, ум которого был изощрён в знании того, что есть правильное и что неправильное правление; он отличался также своей выдающейся памятью. Являясь красою славного рода, он был украшен талантом, обходительностью и скромностью; он был настойчив, отличался чистотою своего поведения, образа жизни, поступков, а также своим мужеством; легко преодолевая усталость, он был предусмотрителен и искусен в ведении военных действии. За свою глубокую преданность господину он получил имя Сумукха. Оба они опирались на взаимную любовь, и их силы сияли от этого ещё ярче; и подобно тому, как учитель с помощью лучшего ученика наставляет остальных учеников или как отец со своим старшим сыном — остальных детей, так наставляли и они надлежащим образом эту стаю лебедей в делах, направленных к общему благу и безопасности, и возбуждали величайшее удивление среди наблюдавших это богов, нагов, якшей и видьядхаров.

Одно лишь дело занимало их обоих: то поддержанье счастия всех лебедей их стаи, как крылья заняты одним лишь делом — летящей в небе птицы поддержаньем.

И вот благодаря их заботам эта стая лебедей, как мир — благодаря распространению процветания и праведности,— достигла величайшего благополучия, и потому их озеро приобрело ещё большую прелесть.

Приятны были крики этих лебедей, как звон колец у женщин на ногах, и ими озеро блистало, как будто было лесом движущихся белых лотосов покрыто.

Где рассыпались птицы друг от друга далеко, а где соединялись в стаи, и с ними озеро красу небес превосходило, украшенных рассеянными всюду облаками.

И, глубоко изумлённые поразительною силою добродетелей этого царя лебедей, стремившегося к благу всех существ, и Сумукхи, его военачальника, толпы сиддхов, риши, видьядхаров и божеств повсюду наслаждались рассказами о славе их обоих.

Их дивные тела как будто бы из золота отлиты; и речь членораздельна и понятна, и добродетелью порождены их праведная жизнь и мудрое правленье; кто же они такие — по внешности ведь только лебеди!

И в силу славных добродетелей, свободных даже от зависти людской, их слава всюду разносилась; доверье встретила она такое, что и в собраниях царей ценилась как подарок.

В это время в Бенаресе был царь по имени Брахмадатта. Он не раз в собрании слышал этот рассказ о поразительных добродетелях царя лебедей и его военачальника от достойных доверия советников и старейших брахманов, превозносивших их; и в нем возникло сильное желание их увидеть. Он обратился к советникам, ум которых был изощрён изучением многих наук: «Пустите в ход всю изощрённость ваших умов, чтобы найти какое-либо средство, с помощью которого предстали бы пред нашими глазами эти прекраснейшие лебеди». И тогда советники, направив всю силу своих умов по пути жизненной мудрости, сказали царю:

«На счастие надежда существа повсюду увлекает, о государь; быть может, слух о качествах высоких, сулящих счастие, сюда их привлечёт. Поэтому пусть повелит государь устроить здесь в какой-нибудь лесной местности озеро, превосходящее своею красотою то озеро, на котором, как рассказывают, обитают оба эти прекрасных лебедя; пусть, кроме того, ежедневно провозглашают дарование безопасности всем пернатым. Быть может, слух о достоинствах озера, сулящих счастье, вызовет у них любопытство и привлечёт их сюда. Пойми же, о государь, ведь

Счастие обычно, от достижения утратив привлекательность, не замечается людьми, а удалённое от глаз, приятное нам лишь по слуху, влечёт к себе сердца».

И царь, сказав: «Да будет так!» — повелел в кратчайший срок устроить не очень близко от пригородных рощ восхитительное большое озеро с совершенно прозрачной водой, богатством своих высоких достоинств спорившее с озером Манаса. Различные виды лотосов — падма, угнала, кумуда, пундарика, саугандхика, тамараса, кахлара — обнимали его воды.

Деревья, скрытые в цветах своих, прекраснолистные и колыхавшие блестящими ветвями, росли по берегам повсюду, как бы любуясь озером чудесным.

Роились пчелы в воздухе: их лотосы влекли, что на волнах колеблющихся колыхались и словно улыбались.

Ласкаемые лунным светом, те лотосы чудесные не спали; казалось, это были света лунного кусочки, деревьев тенью окружённые.

Пыльца прекрасных лотосов и лилий водяных, отброшенная к берегу как будто пальчиками волн, украсила все побережье нитью золотой.

Поверхность озера была покрыта прекрасных лилий водяных и лотосов тычинками и лепестками,— как будто подношение великой красоте они свершали.

И так была вода спокойна и чиста, что ясно в ней виднелись очертанья и окраска рыбьих стай, как будто в воздухе носящихся, то озеро собою украшавших.

Как нити жемчуга, сверкали, взлетая в воздух, там из хоботов слонов воды фонтаны: казалось, волны то, о скалы ударяясь, в пыль рассыпались.

Мадой слонов, пыльцой цветочною, а также от омовений жён видьядхаров благоухал прекрасный водоём;

Казалось, это было зеркало большое всех звёзд, жён месяца; и суета весёлых птичек, их щебетанье наполняли воздух.

Приказав устроить такое озеро и предоставив его в неограниченное пользование всего рода пернатых, чтобы они могли там наслаждаться, царь повелел ежедневно для привлечения доверия птиц возглашать о даровании им безопасности в таких словах:

«Вот это озеро, вода которого покрыта лотосами н водяными лилиями, дарует царь пернатым и с радостью дарует безопасность им».

И однажды, когда с небес была сброшена тёмная завеса облаков и они показались во всей своей красе, разукрашенные осенью; когда озера чаровали взоры своей прозрачною водой и украсились лесом проснувшихся цветов лотоса, а месяц, достигнув наивысшей красоты юности, словно рассыпал во все стороны свои лучи; когда земля украсилась целым морем различных злаков и начались встречи молодых лебедей,— одна пара лебедей с озера Манаса, отделившись от той стаи лебедей и пролетая одну за другою чужие страны, украшенные осенью, прилетела в страну того царя. И там они увидели это озеро, оглашавшееся криками птичьих стай; рои пчёл носились над ним; оно благоухало от пыльцы водяных лилий и лотосов, разносимой во все стороны приятно прохладными, нежными дуновениями ветерка, который чуть-чуть колебал гирлянду волн; озеро словно пылало распустившимися водяными лилиями и улыбалось раскрывшимися цветами ночного лотоса. И хоть эта пара лебедей и привыкла к озеру Манаса, однако, когда они увидели восхитительную красоту этого озера, у них явилась мысль: «Вся наша стая должна перелететь сюда».