Он снимает с меня джинсы, и я мысленно радуюсь окружающей темноте, потому что никогда раньше не обнажалась перед ним. Никогда не позволяла ему видеть меня в таком виде.

Словно прочитав мои мысли, он накрывает нас одеялом – с головой.

Когда Коннор тянется к прикроватной тумбочке, мое сердце пропускает удар. Я догадываюсь, что он достанет, и неосознанно застываю. Думаю, я к этому готова. Ведь так?

Но, как только он достает ту маленькую упаковку из коробочки, меня парализует. Лишь грудная клетка продолжает вздыматься от тяжелого дыхания.

Он замечает мое состояние и закрывает ящик.

– Я… мы еще можем… – бормочу я.

– Нет, – шепчет Коннор мне на ухо. Он лежит сверху, наши тела полностью соприкасаются: миллиметр к миллиметру, кожа к коже. – Ты не готова. – Сдвигается и опирается на локоть. – Я люблю тебя. Тебе может казаться, что ты готова, но это не так.

– Я готова. Просто боюсь.

– Тогда мы подождем, когда ты перестанешь бояться.

Кивнув, я отгоняю слезы. Мне нравится, что он знает меня так хорошо. Нравится, что понимает меня без слов. Я притягиваю его к себе, прижимаюсь к плечу и закрываю глаза. Все, что я чувствую, – это тепло его тела.

И это приятно. У меня осталось всего сорок две минуты до ухода. До комендантского часа.

Но я буду наслаждаться нашими сорока двумя минутами. А завтра их будет еще больше.

И послезавтра.

И мы проведем каждое мгновение вместе.

Потому что это то, чего я хочу.

30 августа

Один год

– Милая, ты вообще меня слышишь?

Да, его я слышу. И больше ничего, только его голос – хриплый, отчаянный, умоляющий. Хотелось бы мне его заглушить, но, даже будь у меня беруши или наушники, он все равно не потеряет четкость.

– Прости, детка. Мне так жаль.

Мне не нужны его извинения. Меня от них тошнит.

Я хотела стать его спасательным кругом, удержать его на плаву. Но вместо этого он стал моим якорем. А мне надоело тонуть.

Как я не понимала, что ничего не изменится? Что так будет всегда?

– Я ненадолго уйду, хорошо?

Я поднимаю голову и смотрю на дверь, а потом на окно. Буря по-прежнему бушует – как снаружи, так и внутри.

– Я отойду высушить вещи и немного остыть, хорошо?

Коннор повторяет «хорошо» снова и снова, будто верит, что бессчетное количество повторений способно превратить слова в правду.

Но это не поможет. У нас никогда не было нормальных отношений. Стоило быть внимательней еще на первых свиданиях, уже тогда я могла увидеть признаки его одержимости. Будь я внимательней, заметила бы его болезненное отношение, зависимость, стремление превратить меня в центр своего мира.

Может, почувствовала бы тяжесть, которую он постепенно взваливал на мои плечи – по маленькому камешку за раз.

Я слушаю отзвук его отдаляющихся шагов. Слушаю, как он заводит пикап, как стреляет сломанная выхлопная труба и как весь этот грохот медленно удаляется.

Ложусь обратно и пялюсь в потолок. Закрываю глаза в ожидании сна. Сон – единственное, что дарит мне покой.

Во сне я мечтаю.

18 октября

1 месяц, 18 дней

Сегодня состоится выездной забег по пересеченной местности. Я вся на нервах, волнение зашкаливает.

Свой первый забег я выиграла две недели назад. Но он проходил дома, там проще: ты знаешь местность, знаешь, когда лучше ускориться, а когда – притормозить, где повернуть и где бежать, не сбавляя обороты.

С Рейли-Хиллз не сравнить. Я выступала здесь уже дважды, и каждый раз последние несколько холмов преподносили мне сюрпризы. В итоге я сдавала в последнюю минуту, потому что неправильно оценивала обстановку и растрачивала остаток сил.

Но к предстоящему забегу я тренировалась усерднее обычного, чтобы наконец покорить эту вершину. Не могу дождаться момента, когда первой пересеку финишную черту, почувствую энергию болельщиков и услышу овации.

По негласной традиции мы с Блейком сидим в автобусе рядом, как и положено капитанам. Согласно стратегии тренера, это должно придать уверенности членам команды.

Правда, мы не разговариваем. Еще с того неловкого момента, произошедшего несколько недель назад. С тех пор мы управляем командой в стиле «игры в молчанку», и меня это напрягает. Если кто-то из нас делает объявление, проводит зарядку или растяжку, то второй беспрекословно следует указаниям.

Мы всегда были близки, хоть и не стали лучшими друзьями. За несколько лет узнали друг о друге достаточно, чтобы проникнуться взаимоуважением – мы оба постоянно совершенствовались и достигали новых высот. Наша цель – быть лучшими, и я точно знаю, что Блейк не щадит себя для ее достижения. Летом мы встречаемся на проселочных дорогах города, потому что у настоящего бегуна никогда не бывает «каникул». Осенью происходит очередное воссоединение: мы обнимаемся, общаемся, рассказываем последние новости, сближаясь с каждым годом все сильнее.

Дорога в Рейли-Хиллз занимает сорок минут, которые превратятся в пытку, если мы не начнем разговаривать. Ужасно неприятно, что наши отношения скатились до такого формата. Раздражает, его безразличие, когда автобус подпрыгивает на кочках и мы соприкасаемся плечами, раздражает, что он уставился в окно, словно меня тут и нет.

Поэтому я сама прерываю молчание:

– Так, э-э, ты теперь меня ненавидишь?

Блейк поворачивается с таким шокированным выражением на лице, будто и не подозревал, что я умею говорить.

– Нет. Боже. Какая ненависть? Я просто думал, что теперь тебе неловко со мной общаться.

– О нет, дело не в этом. Я не знала, что тебе сказать после… ты знаешь.

Наступившая тишина вновь заставляет меня нервничать. Похоже, ничего не выйдет.

– Ладно, проехали, – смеется Блейк. И он возвращается ко мне. – Поздравляю с победой на прошлой неделе, кстати.

– Я тебя тоже. Дважды. Ты молодец.

Он ухмыляется в своей обычной манере «я знаю, что хорош», но без превосходства. Понятия не имею, как так получается, но меня окутывает исходящее от него спокойствие и уверенность в собственных силах.

– Итак, этот твой парень… – начинает он.

Я киваю, несколько взволнованная тем, что последует дальше.

– Да?

Блейк ухмыляется.

– Если он тебя обидит, то, клянусь богом, я его прикончу.

Я хлопаю его по ноге.

– Ой, да брось, он хороший парень.

– Еще бы. У него отличный вкус на девушек.

Я облегченно улыбаюсь. Похоже, Блейк не сильно смущен тем… инцидентом в лесу. Это радует. Возможно, нам удастся остаться друзьями. Три года – слишком долгий срок, чтобы так легко все перечеркнуть.

– Знаешь, в другой жизни мы стали бы идеальной парой.

Я смотрю на него краем глаза, сдерживая улыбку.

– Заткнись, – буркаю я и все-таки улыбаюсь, дурашливо толкая его в бок.

Он поднимает руки, притворно прося о пощаде.

– Я лишь озвучиваю факт.

Я немного сползаю и кладу ноги на сиденье впереди.

– Возможно. Думаю, этого мы никогда не узнаем.

Блейк тоже садится ниже, так что мы снова оказываемся плечом к плечу.

– Ладно, а у тебя есть сексуальные подруги?

– Блейк!

– Что? Попытка не пытка, – отвечает он, снова одаряя меня той своей самоуверенной улыбочкой, отчего мои щеки краснеют.

– Ты невыносим. – Выгнув бровь, я всячески делаю вид, что не нахожу его привлекательным, ну вот ни капельки, но не уверена, что получается. Блейк, бесспорно, красив.

– Мне это часто говорят.

Я качаю головой, но не могу сдержать улыбку. Блейк есть Блейк, и мне нравится, что благодаря ему вся ситуация становится проще.

Он барабанит пальцами по ручке между креслами, из-за тесноты задевая пальцами мое бедро. А лосины у меня настолько тонкие, что я кожей чувствую его тепло.

– Предлагаю устроить состязание: кто быстрее пробежит, будет вести физподготовку на следующей неделе.