В е р а  П е т р о в н а. Осколок разбитого вдребезги. На счастье.

Х м а р о в. Черт подери, неужели от той самой линзы? (Входит в образ профессора, смотрит на пол перед собой, трагическим шепотом.) Что вы наделали?

В е р а  П е т р о в н а (вступает в игру, смотрит в ту же точку, в ужасе). Простите меня. Пожалуйста, простите меня.

Х м а р о в. Зачем вам понадобился мой микроскоп?

В е р а  П е т р о в н а. Не знаю… Я не знаю. Просто хотела заглянуть… Я… я куплю вам новый.

Х м а р о в («собирает» осколки, готовый расплакаться). Это микроскоп моего деда!

В е р а  П е т р о в н а (тоже готовая разрыдаться). Я куплю такой же, я…

Х м а р о в. Это — реликвия. В этот микроскоп однажды заглянул сам Пастер!

В е р а  П е т р о в н а. Я подарю что-нибудь другое. Сувенир.

Х м а р о в. Зачем мне ваш сувенир?

В е р а  П е т р о в н а. Тогда я подарю вам совсем хороший подарок… синтез белка.

Эта неожиданная игра пришлась очень кстати. Ушло напряжение. Они смеются. Хмаров обнимает Веру Петровну. Вальс.

Х м а р о в (радуясь воспоминанию). Мы надолго застряли на этом эпизоде. Вы говорили: муляж меня не вдохновляет. Требовали настоящий старенький микроскоп. И я принес его вам, черт подери.

В е р а  П е т р о в н а. И правильно сделали. Мы сняли эпизод за час.

Х м а р о в. Между прочим, его разыскал эскулап. У ветхой старушенции. Хотел купить, я сказал: нет, обойдемся без меценатов.

В е р а  П е т р о в н а. Не очень-то любезно с вашей стороны. Человек хочет помочь, вы обзываете его меценатом. У вас никогда не бывает денег, поэтому, естественно, вы не меценат.

Х м а р о в. Не меценат, однако купил. За свои кровные. Да-с. Потому что ни одна студия в мире не пойдет на то, чтобы кокнуть музейную вещь. Старушенция уверяла, что в тот микроскоп и впрямь заглядывал Пастер.

В е р а  П е т р о в н а. Ну уж?

Х м а р о в. Да уж. Так что поскреб по сусекам, нашел.

В е р а  П е т р о в н а. И много?

Х м а р о в. Чепуха! Загнал пять новых колес от «Жигулей»!

В е р а  П е т р о в н а (остановилась). О!

Х м а р о в. Не огорчайтесь, эпизод стоит того.

В е р а  П е т р о в н а (не сразу). Спасибо. Эпизод действительно стоил того. (Садится, видно, что танец дался ей нелегко.) Что-то мы развеселились. Не к добру.

Телефонный звонок.

Х м а р о в. Вот и литавры. (Берет трубку.) Хмаров. Москва? Давайте. Не меня? Да, она здесь. (Удивлен.) Это вас.

В е р а  П е т р о в н а (по телефону). Слушаю. (Живо.) Ах, это ты! Здравствуй. Как хорошо, что ты меня отыскал.

Х м а р о в (подозрительно). Кто это?

В е р а  П е т р о в н а. Это Иван Семенович. Да-да, я слышу тебя прекрасно.

Х м а р о в. Какого черта! Скажите, чтобы не занимал телефон.

В е р а  П е т р о в н а. Шш-ш. Это я не тебе. Да, он здесь, рядом.

Х м а р о в. Дайте трубку, скажу ему несколько слов.

В е р а  П е т р о в н а (удерживая Хмарова на расстоянии). Все складывается неплохо. Кажется, к этому идет. Нет, еще рано, я непременно передам. Ты — первый. Это ему будет особенно приятно. Хорошо, милый, спасибо. Он тебе тоже кланяется. (Хмарову.) Чухонцев беседует с прессой. Подите узнайте, нет ли новостей. (И, так как Хмаров не двинулся с места, настойчиво.) Пожалуйста. (Подождала, пока Хмаров уйдет, понизив голос.) Бодолян посмотрел снимки? И что сказал? Нет, я не падаю духом. Пожалуйста, не сокрушайся и не успокаивай. Я не ребенок: пустившись в путь, знала, что меня ждет. Да, конечно, не задержусь. Завтра я буду в Москве.

Теперь вся сцена до конца будет идти освещенная странным светом, который создает печальная отстраненность Веры Петровны от празднества, бушующего вокруг. Дыхание беды уже коснулось ее.

Х м а р о в (вошел на последней фразе). Еще чего — в Москву. Посол — мой друг, я все улажу.

В е р а  П е т р о в н а. Я рядовой член делегации, я улетаю со всеми.

Х м а р о в. Ваш долг оставаться со мной до конца.

В е р а  П е т р о в н а. Увы, моя миссия оканчивается. Я подаю в отставку.

Х м а р о в. Я ее не принимаю. У нас не подают в отставку. У нас ждут, пока выгонят. Вас еще не выгоняют, ждите. (Неожиданно раздражаясь.) «Иван Семенович»! «Иван Семенович»! Не было дня, чтобы это имя произносилось меньше десяти раз. В Москве восемь миллионов жителей, но почему-то сюда звонит именно он.

В е р а  П е т р о в н а (улыбаясь этой вспышке). По-моему, вы просто-напросто ревнуете.

Х м а р о в. Я?! К этому лысому чурбану?!

В е р а  П е т р о в н а. Вы. К этому лысому чурбану.

Х м а р о в. Да я скорей удавлюсь, чем допущу мысль, что женщина может любить не меня, а его.

В е р а  П е т р о в н а. Не так громко, пожалуйста.

Х м а р о в (бухается на колени). Вера Петровна, выходите же наконец за меня. Вы меня избаловали. Мне нужны ваш характер и ум.

В е р а  П е т р о в н а. У меня обыкновенный ум здравомыслящей женщины.

Х м а р о в (настаивая). У вас безупречный вкус.

В е р а  П е т р о в н а (с шутливой высокопарностью). Гармонии Бетховена были вызовом безупречному вкусу. К счастью человечества, он полагался на свой. Ваша поза театральна. Поднимитесь, сюда могут войти.

Х м а р о в. Плевать. (Громко, в сторону правой кулисы, оповещая.) Я преклонил колени перед женщиной, которую люблю.

Зазвонил телефон.

(В трубку.) Я преклонил колени не…

В е р а  П е т р о в н а (забрала трубку). Слушаю. (Хмарову.) Это Федоровский. (В трубку.) Да, я думаю, можно говорить со мной.

Х м а р о в (великодушно). Пусть говорят. Скажите: вы — это я.

В е р а  П е т р о в н а (выслушав сообщенное Федоровским). Спасибо. Конечно, он будет рад.

Х м а р о в (изображая равнодушие). Что говорят на Олимпе?

В е р а  П е т р о в н а. Ваша молитва услышана. Они проголосовали единогласно. Победитель — Жан Сормье.

Х м а р о в. Ха! Вот это номер! (Смеется, спохватывается.) Позвольте, а как же Косталлини? И кто же тогда я?

В е р а  П е т р о в н а (поднимая бокал). Вы — мужчина, который выполняет свои обещания. Слава Хмарову! Вам остается угадать — почему.

Х м а р о в (ни секунды не колеблясь). У вас приз за лучшую женскую роль.

В е р а  П е т р о в н а. Да.

Х м а р о в (облегченно вздохнул, раскрыл ладонь с талисманом, счастливо улыбнулся, гордо расправил плечи). Вот так-то! Господь их вразумил. Их счастье. Не сделай они этого, я разрубил бы их на куски. Газеты писали: Хмаров привез на фестиваль жену костоправа. Теперь будут кричать — суперзвезду. А Хмаров знал: он привез настоящую, милостью божьей ее величество Актрису. Салют. (Чокается с Верой Петровной.)

Вместо звона бокалов раздается далекий удар колокола. Вера Петровна испуганно обернулась на звук, сникла.

(Насторожился.) Что случилось?

В е р а  П е т р о в н а. Мне показалось.

Х м а р о в. Что?

В е р а  П е т р о в н а. Колокола.

Хмаров прислушивается. И действительно, раздается еще один удар. Но не потому, что Хмаров и Вера Петровна услышали его, а потому, что с этого мгновения мы переводим спектакль в иную тональность.

Вера Петровна и Хмаров ставят на стол бокалы и долго смотрят друг другу в глаза. Это прощание. Навсегда. Меняется освещение. Два луча прожектора высвечивают их.