— Засыпан? — в ужасе воскликнула Давшан.

— Да, засыпан и заброшен: Мансур считал, что, во-первых, канал подрывает посредническую роль Багдада — столицы Арабского халифата — в торговле между Востоком и Европой, а во-вторых, нельзя допускать, чтобы суда христиан подходили к аравийским берегам этим водным путем. Ведь там Мекка и Медина — святыни мусульман! — Помолчав, Чеботарев развил мысль дальше: — Наполеон, захватив Египет, тоже хотел провести капал через Суэцкий перешеек, чтобы вывести свой флот в Индийский океан, а там в Индию и Китай.

Караван судов был еще далеко от Порт-Саида, когда стемнело и наступила ночь. Звездочками засветились сигнальные огни. В ночной мгле они казались огнями сказочного таинственного царства. Спокойно и величаво, словно черные лебеди, медленно плыли одно за другим суда. Лучи прожекторов создавали завораживающую игру света и теней на черной, точно застывшей воде. На западном берегу вспыхивали и гасли красные огни сигнальных буев, на восточном — ярко сиял зеленый свет маяка.

Суда вошли в бухту.

На палубе все пришло в движение. Пассажиры, ехавшие до Порт-Саида, приготовились к высадке.

— Ты не волнуйся, — успокаивал Чеботарев мальчика. — Все будет хорошо!

«Скорей бы уйти из Порт-Саида!» — думал Мухтар. Он был в нерешительности: то ли вернуться в каюту мадам Давшан, то ли остаться на палубе. Ведь скоро появятся таможенники.

— Держи, это тебе на ужин, — с улыбкой сказал Ахмед, протягивая ему хлеб и фрукты. — Мы ночуем здесь, а завтра утром возьмем курс на Бейрут. Послезавтра будем там, так что потерпи еще немного.

Радости Мухтара не было предела. «Неужели послезавтра я буду в Бейруте?!» Словно там, в Бейруте, должен наступить конец всем его страданиям.

Караван подошел к Северным воротам канала, и суда одно за другим причаливали к берегу. Город неторопливо, словно нехотя, готовился ко сну после тяжелого трудового дня. В свете прожекторов отчетливо виднелись дома с плоскими крышами, складские помещения, огромные суда и маленькие суденышки, сотни рыбацких лодочек.

Как только «Меркурий» пришвартовался, на борт поднялись таможенные чиновники и полисмены. Проверив судовые книги, списки товаров, находящихся в трюме, они внимательно осмотрели каюты матросов, обыскали самих моряков.

— Пассажиры, следующие до Порт-Саида, могут сойти на берег, — разрешил полицейский офицер, — а тем, кто следует до Бейрута и дальше, рекомендуем воздержаться. В городе неспокойно!

На аравийском и африканском берегах раскинулись тысячи крохотных светящихся пирамид. Это были палатки английских солдат.

— Да, видимо, ожидаются политические волнения, если так тщательно проверяют пароходы и матросов, — сказал Чеботарев. — Англичане мобилизовали более полумиллиона египтян. Многие из них уже сложили голову, когда турки пытались прорваться к Суэцкому каналу.

— Вы, сэр, знаете толк в политике, — заметила Давшан. — Даже страшно делается от ваших слов.

Чеботарев от души расхохотался. Он взял руку Давшая, поцеловал ее и, словно желая успокоить гречанку, сказал:

— Нет, я не политик, я просто регулярно читаю газеты, слежу за событиями. — Он понизил голос. — Знаете, мадам Давшая, в последнее время англичане стали беззастенчивыми грабителями. Они конфискуют у феллахов для своей армии продовольствие и скот, насильственно заставляют их сдавать хлопок по низким ценам. Англия распустила законодательное собрание Египта и превратила страну в протекторат. И, разумеется, все недовольство, накопившееся за годы войны, теперь выливается наружу. Конечно, революция в Петрограде и обращение Ленина к народам Востока явились катализатором социального взрыва, да и не только здесь, а во всем мире, даже на ваших Балканах.

Давшан, Чеботарев и Мухтар, как и все пассажиры, не рискнули выйти в город. С палубы они видели, как пассажиров с темной кожей тщательно обыскивал английский военный патруль и только потом их выпускали в город.

Вскоре началась разгрузка. На рассвете «Меркурий» снова тронулся в путь.

Дорога всегда сближает людей. Мадам Давшан за эти дни подружилась с Чеботаревым. Время для них летело почти незаметно. Она с увлечением слушала рассказы Чеботарева. Вот и сегодня они засиделись допоздна, и Чеботарев рассказывал ей о том, как пышно описывали современники день 17 ноября 1869 года, когда французская яхта «Орел» с английской королевой Евгенией на борту впервые вспенила воды канала.

Заметив, с каким вниманием слушает его мадам Давшая, он рассказал еще одну подробность.

— А вы знаете, что написано на постаменте памятника Фердинанду Лессепсу[21], сопровождавшему королеву? Там красуется весьма примечательная надпись на латыни: «Открыть землю всем народам!»

Он закурил. Некоторое время они сидели молча. Потом Чеботарев тихо проговорил:

— Эти белые господа проложили путь не для народов, а для новых грабежей в азиатских странах.

Давшан крепко пожала ему руку:

— Люблю бунтарей! Решительно люблю!

Тепло взглянув на нее, Чеботарев ничего не ответил. Но про себя подумал: «Сын твой, должно быть, тоже бунтарь, если оставил жену, которая хотела превратить его в безропотную скотину».

Наступило утро. День выдался солнечный и безветренный.

«Меркурий» медленно приближался к Средиземному морю, пройдя между восточным и западным волнорезами, глубоко вдававшимися в море и защищающими гавань от ветров.

Мухтар, кажется, больше всех радовался выходу в открытое море. Теперь впереди — Бейрут.

Почти целый день мальчик провел то у мадам Давшан, то у Чеботарева. Ведь утром он должен навсегда с ними расстаться.

— Ты задумал трудное дело, — сказал ему Чеботарев, — но я не буду тебя отговаривать. Посоветую только одно: никому не говори о своем намерении. Слышишь, никому! Будь нем как рыба и свои мысли храни только в себе. Тогда ты действительно доберешься до России, а может быть, и до Ленина… Россия — страна добрых людей… Они готовы прийти на помощь всем угнетенным. А сейчас иди спать!

Мальчик молча вышел.

И вот последняя ночь на пароходе прошла. Наступил рассвет. Мухтар встретил его на палубе. Восходящее солнце окрасило воду в алый цвет. Вода блестела и переливалась. С каждой минутой все яснее и отчетливее виднелась панорама Бейрута. Волнение Мухтара возрастало. Ему не верилось, что он уже у берегов земли, откуда начнется последний этап его пути.

Мухтар стоял рядом с мадам Давшан и Чеботаревым.

«Меркурий», медленно рассекая гладкую поверхность воды, тихо входил в порт. Здесь, как и во всех портах мира, собралось множество больших и малых судов, парусных лодок и катеров. Наконец раздались гудки — «Меркурий» просил разрешения причалить.

— Бейрут! Бейрут! — засуетились пассажиры.

В Бейрутском порту, как и в Карачи, было много иностранных солдат. По пристани бегали юркие портовые чиновники, на эстакаде толпилась праздная публика. В толпе сновали продавцы цветов, пронзительными голосами расхваливая свой благоухающий товар. Пароход пришвартовался у причала. Подали трап, и пассажиры начали спускаться на пристань.

Кто-то тронул Мухтара за локоть. От неожиданности мальчик вздрогнул и побледнел. Увидев, что это повар, Мухтар успокоился.

— Идем со мной! — сказал повар. — Я провожу тебя на берег.

Мухтар поднял глаза на мадам Давшан и Чеботарева. В них было все: и боль расставания, и благодарность, и радость.

— Ну, желаю удачи! — ласково сказал Чеботарев и обнял мальчика. — Иди… путь твой далек. Будь стойким!

— Спасиба! Спасиба! — с трудом выговаривая слова, ответил Мухтар по-русски.

Чеботарев порывисто прижал мальчика к груди. Мухтар простился с мадам Давшан и быстро пошел вслед за поваром. Они спустились в кухню.

— На, бери вот это! — скомандовал повар, лукаво подмигивая Мухтару. — И иди за мной.

Мухтар послушно взял корзину и последовал за поваром, облаченным в белый фартук и круглую поварскую шапочку.