— Не нужно трогать мой вещи! Я сама справлюсь.

Но Мухтар не отступал.

— Госпожа, — с улыбкой продолжал он, — я не вор и не жулик, решил вам помочь от чистого сердца, мне не нужно денег. Я тоже еду на этом пароходе.

Голос и тон Мухтара смягчили незнакомку.

Мимо них прошел мужчина в белом костюме со светло-рыжей бородкой. В руке он нес небольшой чемодан. Оглянувшись, пассажир улыбнулся даме, точно давней знакомой. Мухтар проводил его взглядом. Женщина приветливо улыбнулась.

— Ты сам-то откуда? — спросила она.

— Из Багдада!

— А, будущий полководец?

— Нет, я буду врачом…

— Врачом? — и женщина расхохоталась, с явной симпатией рассматривая мальчика.

— Да, врачом, — подтвердил Мухтар, а сам глядел в сторону «Меркурия».

Увидев Маркоса и Мирзу, он радостно воскликнул:

— Сейчас вы сами убедитесь, что я поплыву с вами на этом корабле.

Не успели Мирза и Маркос подойти к ним, как Мухтар весело сказал:

— Вот, хочу помочь госпоже, а она боится.

Маркос улыбнулся:

— И далеко вы держите путь?

— В Афины!

— Так вы гречанка? — спросил он ее на родном языке.

— Да, — ответила дама. — А вы грек?

— Угадали. Я из Салоник.

— О, какое счастье, значит, мы земляки! — радостно воскликнула женщина и первая протянула моряку руку: — Акрит Давшан!

— Маркос. — Он бросил взгляд на ее вещи, и его осенила та же мысль, что и Мухтара: с вещами будет легче провести мальчика на корабль.

— Этот малый едет со мной, разрешите ему взять ваш чемодан, а плед возьму я, — предложил он женщине.

— Ну что ж, пусть поможет, если он ваш человек, — согласилась гречанка.

Кивком головы указав на чемодан, Маркос скомандовал:

— Бери! И прощайся с саибом Мирзой!

— Вовек не забуду вас, саиб Мирза! — Мухтар бросился к Мирзе и хотел поцеловать ему руку.

— Лишь наши матери достойны такого почтения… — сказал Мирза и отдернул руку. — Ну, доброго пути, дорогой мой! Ты боролся вместе с нами, рабочими Индии. Не забывай об этом никогда. Пусть твоя любовь к людям труда придаст тебе мужества. Пусть она всегда напоминает тебе: смельчака и смерть боится! Иди к своей цели… Иди… и дорога твоя будет благополучна.

Тяжело Мухтару расставаться с Мирзой. Но надо спешить. Подняв чемодан на плечи, он вместе с гречанкой и Маркосом смело направился к трапу. Маркос пропустил женщину и мальчика вперед.

Все трое поднялись на палубу. На мальчика даже не обратили внимания. Маркос был доволен.

— Здесь почти все каюты одинаковые, — заметил Маркос, обращаясь к своей землячке.

— Ну что же, скоро во всем мире будут ездить в одинаковых условиях, — сказала гречанка, — видите, что происходит в России. У пролетариев те же права, какими пользовались раньше буржуи.

Маркос рассмеялся:

— А что, разве это плохо?

— Наоборот. Революционная Россия тому пример. Моя невестка, она англичанка, разговаривать со мной, простой учительницей, даже не желает… И вот с чем я возвращаюсь к себе домой, — Давшан показала на свой скромный чемодан.

Мухтар занес вещи в каюту.

— Ты устал?

— Нет, нет… Ваш сундук очень легкий.

— А я очень устала… Да еще вдобавок меня мучает жажда… Не знаю, продают ли здесь воду?

Оставив Мухтара с пассажиркой, Маркос пошел за водой.

В каюте было душно. «Меркурий» все стоял.

Мухтару не хотелось покидать каюту. Он стоял у двери и отвечал на вопросы мадам Давшая, которой было интересно разговаривать с мальчиком. Она расспрашивала его о Багдаде, о матери, о том, куда и зачем он едет сейчас…

Увлеченные разговором, они не заметили, как «Меркурий» отчалил, и спохватились лишь тогда, когда увидели, что Карачи все больше удаляется от них. Мальчик вспомнил шум, веселые лица грузчиков, оживленные причалы порта, его вышки, маяки, роскошные прогулочные яхты богатых англичан и индийцев, несчетное число рыбацких лодок.

А «Меркурий» уходил все дальше и дальше от берега. Вот уже скрылся из виду мыс Манора, где стояли военные корабли, не слышно грохота на молу Нэтер, на судоверфях Карачи.

Да, многое осталось там, в Индии… Добрая Радха с белоснежными косами, любитель песни — хозяин придорожной харчевни, Мирза, мадам Жаннет, Бахтиар… Кто знает, каких людей встретит он теперь на своем пути! Тут его снова стало мучить беспокойство, довезет ли его Маркос до Бейрута. Боль разлуки, тоска и страх теснили ему грудь. Не отрываясь смотрел он на берег Индии и, обращаясь ко всем, кто остался там, тихо сказал:

— Прощайте, мои дорогие друзья! Прощай, добрая Индия!

Мадам Давшан была растрогана. Она подошла к нему, обняла за плечи и хотела что-то сказать, но тут раздался стук и в дверях показался Маркос. Он сказал что-то по-гречески и, заметив влажные глаза Мухтара, сурово спросил:

— Это что такое?

— Мы немного загрустили… — ответила Давшан.

— Запомни раз и навсегда, Мухтар: в схватке с судьбою нюни распускать нельзя! Неизвестно, что нас еще ждет впереди.

Мадам Давшан сделала знак Маркосу, и он вышел. Женщина ласково обняла мальчика и, глядя в его усталые, полные грусти глаза, сказала:

— Вот что, маленький беглец, теперь ты должен подумать о том, как сохранить здоровье, ведь бедность и болезни шагают всегда рядом. И еще тебе надо найти дорогу к своему счастью.

«Дорогу к счастью! — повторил мысленно Мухтар. — Как это хорошо сказано… В жизни все надо испытать, ко всему быть готовым. Ведь путь мой так далек».

— Садись, — предложила ему хозяйка каюты, — ты пробудешь у меня столько, сколько это будет возможно. Маркос сам придет сюда, когда ты понадобишься ему. До Бейрута еще очень далеко, дней пятнадцать, если не больше. Время смутное… Надо быть осторожным.

«Меркурий» полным ходом шел в Аравийское море. Мухтар спутал дни и числа. Чтобы не мозолить глаза судовой администрации, мальчик почти не показывался на палубе. Он был внизу, в трюме. Спал он на тюках ткани или на мешках с рисом. Но большую часть времени он проводил у мадам Давшан.

Шли дни. Морская качка не давала пассажирам покоя. И Мухтар порой лежал в душном трюме, успокаивая себя: «Терпи, впереди будет еще трудней, еще тяжелей!»

Наконец, в первых числах августа 1918 года, на девятый день плавания, «Меркурий» бросил якорь в порту Аден. Огромную толпу на берегу сдерживал усиленный наряд английских солдат. Только так можно было погрузить топливо.

С берега доносился шум, крики людей.

— Свобода!

— Да здравствует независимость!

— Англичане, верните наших аскеров домой!

Мухтар вышел на свежий воздух. Большинство пассажиров тоже вышли на палубу. В их числе была и мадам Давшан. Мухтар увидел и того золотоволосого мужчину с небольшой бородкой. Они стояли рядом, о чем-то оживленно беседуя.

Мальчик подошел к гречанке.

— О, мой друг, я целый день не видела тебя! — сказала Давшан и, наклонившись к нему, тихо шепнула: — Этот господин — русский, он возвращается на родину.

Услышав слово «русский», Мухтар растерялся. Неужели и в самом деле перед ним стоит русский?

Сердце его бешено стучало. Набравшись храбрости, он обратился к незнакомцу по-английски:

— Дядя, вы настоящий русский?

— Да, без подделки, — с улыбкой ответил тот.

— Я в первый раз вижу русского человека… — сказал Мухтар, краснея от собственных слов.

— Смотрите, мистер Чеботарев, все же им удалось оттеснить людей от причала, — сказала Давшан.

— Насколько мне известно, с тех пор как англичане захватили этот порт, жители без конца восстают против их господства.

— Англия сюда пришла в сороковых годах прошлого столетия.

— Да, в тысяча восемьсот тридцать девятом году их военные корабли бросили здесь якорь. Аден — крупнейшая военная база, защищающая подступы к Британской империи. Особенно возросло значение порта после того, как в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году был прорыт Суэцкий канал.

— О, вы хорошо разбираетесь в этих вопросах!

Чеботарев лишь улыбнулся в ответ.