— О господи! Сколько несчастных бродит по свету, — вздохнула она, протягивая Мухтару чашку чая и бутерброд. — Ешь, милый. Где же, по-твоему, лучше: в России или в Индии?

— В России — не знаю, — ответил Мухтар, тщательно подбирая слова. — В Индии только богатым хорошо, бедные люди там умирают с голоду…

Мухтар заметил, что все смотрят на него, и смутился. Ему показалось, что вот сейчас его высмеют за то, что он говорит о вещах, которых хорошо не знает. Но никто и не думал смеяться. Все молчали и были очень внимательны и серьезны.

— Ты слыхал про Ленина, Мухтар? — спросил Сергей.

Мухтар с удивлением взглянул на него.

— Весь мир знает это имя! — ответил он. — Мне еще в Карачи говорили о нем. Я видел его портрет в газете. Да, да! Там в газетах печатают портреты Ленина… И везде, где я ни проходил, — в Аравии, Сирии, Иране — повсюду его знают.

— А ты узнаешь Ленина по портрету? — спросил Сергей.

— Конечно, узнаю!

— А вот сейчас проверим!

Сергей вышел из комнаты и вскоре вернулся, держа в руке несколько открыток.

— Который здесь Ленин? — спросил он, положив их на стол.

— Вот! — быстро взял одну из открыток Мухтар. — Где, где вы купили ее?! — О своей реликвии он умолчал.

— Ну, купить-то их нельзя, они не продаются… — сказал Гасан.

— Подарите мне!.. — загорелся Мухтар. — Я отправлю в Багдад моим друзьям — моему учителю Хашим-эфенди…

— Так и быть, дадим тебе такой портрет, — мягко улыбнулся Сергей. — Только не сегодня…

— Спасибо! — обрадовался Мухтар.

— А вот это Москва, — показал Сергей еще одну открытку.

— Москва? — не веря своим ушам, спросил Мухтар. — А далеко она отсюда?

— А ну, подойди сюда.

Сергей встал из-за стола и подвел Мухтара к висевшей на стене карте Европы.

— Вот это Петроград, — отыскав на карте самый большой черный кружок, указал на него Сергей. — А вот тут — Москва. Вот наш Баку — ты находишься здесь. От Баку до Москвы четверо суток езды по железной дороге. Сейчас война, и дорога в Москву закрыта. Но Красная Армия идет на Кавказ к нам на помощь и скоро откроет дорогу в Москву.

Они вернулись к столу, Сергей еще долго говорил о положении на фронтах, а сам внимательно следил за выражением лица юноши. Мухтар был явно взволнован и все порывался о чем-то спросить, но сдерживал себя, помня наставления Нури-Асра о том, что лучше больше слушать собеседника, чем самому болтать!

В разговорах время прошло быстро.

Все встали из-за стола и, поблагодарив гостеприимную хозяйку, стали прощаться.

Через два дня Мухтар, прихватив увесистую пачку газет, поспешно вышел из квартиры Сергея.

Выбравшись на бойкое место, Мухтар стал звонко выкрикивать:

— Самые последние новости!.. Кому газету!

В те дни газеты в Баку выходили нерегулярно. Поэтому за какой-нибудь час у Мухтара расхватали всю пачку. Радуясь такому успеху, Мухтар отправился домой. В эту ночь ему приснилось, что в дом забрались воры и украли у него деньги, вырученные за газеты. Он вскочил весь в поту и ощупал карман. Деньги были на месте. Он успокоился, но заснуть уже не мог. Так и пролежал остаток ночи, думая о новых товарищах.

Чтобы не опоздать в типографию, Мухтар рано утром отправился к дому, где жил Сергей. По-видимому, там еще спали — занавески на окнах были опущены. Мухтар стал терпеливо прохаживаться по тротуару.

Наверху стукнула окопная рама. Мухтар увидел у распахнутого окна Сергея, махавшего ему рукой, и бегом поднялся по лестнице.

Посадив Мухтара рядом, Сергей сказал:

— Не забывай, что ты продаешь запрещенную газету. Еще раз прошу тебя, никому ни слова о том, где тебе дают эту газету. И больше так рано не прохаживайся под моим окном. И не вздумай кричать мое имя на всю улицу! Ясно? — Посчитав выручку, он спросил: — Откуда у тебя лишние деньги?

— Я ведь продавал ее по цене дневной газеты.

«Ну и ловкач», — подумал Сергей и строго-настрого приказал:

— Не смей больше этого делать!

Мухтар смутился. Ему было обидно за себя, в душе он считал, что был прав: ведь не мог же он во всеуслышание кричать, что это газета бедноты.

— Хорошо, я пойду, мне надо с утра быть в типографии, — сказал он.

Больше всего любил Мухтар, когда его посылали в типографию. Принеся последний набор — на этом заканчивались его обязанности посыльного, — Мухтар в ожидании выхода газеты мог часами простаивать около наборной кассы. Вот наборщики ловкими движениями пальцев, не глядя, на ощупь, достают из кассы нужные буквы — литеры и укладывают их одна к другой на металлическую дощечку с маленькой стенкой — верстатку, потом этот набор укладывают в железную раму, лежащую на отполированном до блеска металлическом столе — талере. А верстальщики, вооруженные шилом, у которого вместо ручки — круглая деревянная пуговка, напоминающая молоточек, составляют газетную страницу.

Особенно полюбился Мухтару молодой наборщик Акпер, работавший по соседству с Сулейманом. Он набирал быстро, сноровисто, с какой-то веселой лихостью и в то же время перекидывался с товарищами короткими, шутливыми репликами.

Изредка в наборную заходил длинный, необычайно тощий человек с глазами навыкате и обвисшими седыми, порыжевшими от табака усами. Это был заведующий типографией Мирза Гусейн. Одежда болталась на нем, как на вешалке. Акпер не упускал случая скопировать Мирзу Гусейна. Он вздергивал плечи, таращил глаза, вытягивался на цыпочках и брезгливо опускал нижнюю губу. Сходство было поразительное, и даже Сулейман не мог удержаться от смеха, глядя на проделки Акпера. Мухтара Акпер задирал. Он потешался над тем, как Мухтар произносит некоторые азербайджанские слова (на турецкий манер), и называл его не иначе как «коммерсант», потому что Мухтар продавал газеты. Улавливая в этом прозвище что-то обидное, на Акпера он все-таки не обижался. Было видно, что шутит тот дружелюбно, по-товарищески. Да и Сулейман ему как-то сказал: «Акпер — золотой парень, настоящий товарищ. Дружи с ним, от него многому хорошему научишься».

В типографии было еще несколько молодых ребят. Мухтару очень хотелось поближе познакомиться с Василием — русским плечистым белокурым парнем лет двадцати пяти. Василий не любил шутить, ему было и некогда: печатная машина — дело серьезное, она требует напряженного внимания.

Получив в типографии свежеотпечатанную пачку газет, Мухтар отправлялся их продавать. Вначале он устроился на углу возле Парапета, но оттуда его прогнали другие мальчишки-газетчики, давно облюбовавшие это людное место. Тогда Мухтар перебрался на перекресток Кулебякинской и Армянской улиц, где стояла армянская церковь, окруженная невысокой зеленой оградой. Торговля шла бойко. Интеллигенция, чиновники, жившие в этой части города, быстро разбирали газеты.

Однажды к Мухтару подошел военный, окруженный группой молодых, богато одетых людей. Задержавшись на секунду около мальчика, он протянул за газетой руку. Мухтар подал ему газету, и тот направился дальше.

— Господин офицер, а деньги?

— Дурак! — бросил тот и, не оборачиваясь, продолжал свой путь.

Мухтар остановился растерянный. Наблюдавший эту сцену полицейский подошел к Мухтару и назидательно произнес:

— На самом деле дурак. Ты у кого деньги просишь? Это же сам помощник господина начальника полиции!

Потеря была небольшая, и Мухтар, пожалуй, забыл бы об этом эпизоде, если бы на следующий день он вновь не столкнулся с помощником начальника полиции. Проходя с уже опустевшей сумкой мимо ресторана «Чахан-Кала», он увидел, как из дверей вышла веселая компания. Среди них был и прыщавый журналист Мирза Бахлул. Мухтар невольно остановился. Мирза Бахлул, уставившись осоловевшими глазами на Мухтара, узнал его и воскликнул:

— О, Мухтар! Ты здесь кстати. Спустись вниз, поищи и пригони сюда фаэтон. — И, сделав поклон в сторону офицера, сказал: — Господин Мустафа-бей желает прокатиться по городу.

— Давай, где твой фаэтон.

— Сейчас будет!

Мухтар уже знал, где стоянка бакинских извозчиков. Он побежал по Николаевской вниз и спустился к Лалаевскому проезду. Здесь против аптеки стояли красивые лакированные экипажи.