Тем не менее, ничего из этого не было настолько плохо, как то, что она вышла из ванны, одетая только в полотенце.

Раннее возвращение домой было редким и драгоценным подарком, и Юлий хотел максимально использовать его.

Затем он услышал шум воды. Было так просто представить милашку Келли мокрой и обнаженной. Он пообещал себе не прикасаться к ней, но Цезарь терпеливо сидел возле двери. Его хвост дергался из стороны в сторону, пока он ждал, когда его новый любимый человек выйдет из ванны.

— Эй, предатель, — сказал он, опустившись на колени, чтобы почесать его за ухом. — Она будет там бесконечно, как насчет прогулки?

Торговый бизнес прикрыли, а клубный бизнес был в затишье, потому что все притихли после демонстрации сил Каина. Выполнив работу, он решил отправиться домой, попить пива, может, выйти на прогулку с Цезарем. Возможно, выяснить, как спасти Келли от сумасшествия во время домашнего ареста.

Он обещал не прикасаться к ней, но у этой светловолосой секс-бомбы была плохая привычка ходить в крошечных шортах и майках.

— Возьми, если хочешь.

На своем втором любимом слове Цезарь подпрыгнул и быстро покрутился, его уши пришли в движение вокруг квадратного морды, и Юлий открыл дверь в свою спальню. На его кровати лежала стопка чистого белья. Юлий не знал, раздражаться из-за того, что она взяла на себя функции жены, или смутиться, что она сложила его нижнее белье.

Он выбрал оба варианта.

Он осознал, что она делала много вещей по дому. Убиралась, спрашивала, что он хочет на ужин, она даже начали смотреть телевизор вместе. Ему срочно надо было найти способ прекратить это.

Он как раз выходил из своей комнаты с поводком в одной руке, когда она вышла из ванны, окутанная клубами пара.

Они почти столкнулись, его мозг переключил все внимание на Келли. Это было несправедливо. Она хорошо выглядела в джинсах и футболке. Но в полотенце, мокрая и пахнущая, как одна из тех бутылок с гелем, девушка выглядела так, что ее хотелось съесть.

— Ты вернулся раньше, — сказала она, поправляя махровую ткань на груди. Это не помогло. Все, что она сделала, это сместила ткань.

— Спокойный денек.

— Окей, это хорошо. Я собираюсь готовить ужин. Может, курицу?

По ее шее текла капля воды, опускаясь в ложбинку груди. Она могла бы предложить ему картошку, смоченную консистентной смазкой, и он бы сказал: «Да, хорошо».

— Эй, Юлий. Мои глаза чуть выше.

— Дерьмо.

Она прошлась по коридору к своей комнате, и тогда, наконец, кровь стала возвращаться к его мозгу.

Цезарь склонился к нему в ожидании.

— Да, дружище. Прогулка — отличная идея.

Он надеялся, что прогулка поможет ему выкинуть из головы все мысли о голой Келли. Не помогло. Его разум перескочил от представления срывающегося полотенца к их поцелую у алтаря. Это был чертовски хороший поцелуй. Не просто хороший. В этой маленькой блондинке горел огонь, который сжигал все изнутри, и он хотел купаться в нем.

Дело не в том, что он раньше не хотел эту женщину. Он не чертов священник. Он желал многих девушек и наслаждался ими. Когда он был моложе, и патч был совершенно новым, у него было много женщин. Цыпочки из клуба нестерпимо желали его, девушки за пределами клуба были более спокойными, но не менее чувственными. Тогда же была и Люси.

Люси, которая посмотрела на него с очевидным отвращением, а потом собрала все свои вещи за одну минуту, как только они вернулись домой. Она не слышала, что он сказал. Она и не хотела слушать. Все, что напоминало ему о ней, было пустое место в постели и спам на ее почте.

После этого было немного женщин.

Сейчас же есть одна: с длинными ногами и большими голубыми глазами, скользящая по его дому в одной махровой желтой ткани. Что он должен делать?

— Как думаешь, дружище?

Цезарь взглянул на него, открыв пасть и вывалив язык. Он поднял ногу и пометил куст.

— Да, — фыркнул Юлий. — Замечательно.

Мужчина не сразу зашел внутрь, когда вернулся домой. Он открыл гараж и достал все свои инструменты. Его голова работала лучше, когда он мог что-то делать руками. Старый байк, который уже десять лет нуждается в починке, был на куче коробок. Большое пятно масла красовалось на картонной поверхности.

Дело было не в том, что она горяча, хотя она определенно была такой. Дело было в том, что ей было что сказать, что она не отступала, когда кто-то пытался ее запугать. Двадцатипятилетняя Келли была далека от тощей девочки-подростка, которая собралась и порвала со всем почти десять лет назад. Тот маленький ботаник не мог связать и двух предложений.

Сейчас она была сильной, уверенной и умной. В комплекте с горячим телом — это была тройная угроза. Это была девушка, которая могла залезть под кожу и заставить человека хотеть быть лучшим.

— Дерьмо.

Его мысли были спутаны и неслись слишком быстро, чтобы удержать. Он стянул рубашку, вытер пыль и грязь с лица, шеи и плеч. Аромат запеченной курицы и какого-то картофельного блюда доносился изнутри, перебивая запах масла и металла.

Цезарь заскулил и попятился к двери.

— Да, — пробормотал Юлий. — Я тоже слышу этот запах, дружище. Пойдем, умоемся и войдем внутрь.

Он использовал раковину гаража, чтобы смыть основную грязь, и плеснул на собаку, чтобы тот не наследил. Келли навела в доме порядок, он не хотел, чтобы ее тяжелая работа не была оценена.

Она стояла у плиты, когда он вошел. На сковороде были золотисто-коричневые кусочки курицы. На этот раз на ней не было футболки и джинсов. Она была одета в летнее платье. Ткань была бледно-розовой и достаточно тонкой, чтобы он мог видеть сквозь нее под определенным светом. Особенно ее спину.

— Хорошо выглядишь.

— Собиралась проведать отца после ужина, взять для него какую-нибудь еду и проверить, как Кен заботится о нем.

— Окей, я отвезу тебя.

— Спасибо.

 Она достала курицу щипцами и положила на салфетки. Подняв глаза, девушка остановилась. На мгновение он этого не понял, но когда ее глаза сосредоточились на его груди, а не на его лице, он осознал. Возможно, он не носил полотенце, но на нем не было рубашки.

Это была честная игра.

— Эй, Келли, мои глаза здесь, — сказал он ей с усмешкой на губах.

Она в замешательстве моргнула, а затем ее большие голубые глаза окинули его тело и лицо. Они наполнялись эмоциями, которые он не знал, но назвал бы их глубокими. Ее губы раскрылись, и язык прошелся по ним в молчаливом приглашении.

 — Да, — сказала она. — Там.

Он не знал, кто сдвинулся первый, и не был уверен, что это важно. Она поднялась на носочки, а он опустил голову. Юлий прижался к ее пухлым губам, и она издала небольшой звук. Этот звук ударил его, как наркотик, и он хотел большего. Его руки обернулись вокруг ее спины и сжали клочок ткани, который он не мог назвать платьем.

 — Да, — прошептала она, когда его рот опускался вниз по ее шее. Юлий не знал, что делал: целовал, лизал или то и другое одновременно. Все, чего он хотел, это попробовать ее кожу на вкус. — О, да.

Он схватил ее за задницу и поднял. Юлий опустил ее на чистую кухонную стойку, и ее длинные ноги обернулись вокруг него.

Боже, в ней было так много огня и страсти. Ее тело изогнулось, искушая его. Он ответил на призыв. Кожа девушки была такой мягкой под пальцами, когда он подтолкнул вверх подол платья, обнажив ее бедра. На ней был белый хлопок внизу — это не должно было приводить его в такое же дикое состояние. Все, что он хотел сделать, это стащить его зубами.

— Келли, Боже мой.

— Больше, пожалуйста. Не останавливайся.

Она схватила его лицо в ладони и прижалась к его губам. Ее розовый язык нырнул в рот, отступил и снова нырнул. Она обернулась вокруг него, как живое пламя, и он погрузился в него. Его пальцы опустились в вырез платья, и он разорвал его. Измельчил, как бумагу. Она проурчала в знак одобрения и легла как самое вкусное блюдо из кожи цвета слоновой кости и белого хлопка. Ее волосы рассыпались по плечам, обрамляя лицо и грудь, как золото. Она потянулась к нему, позвала его.