На пляже Андрей оказался неожиданно красив телом, с великолепным рельефом торса, с крепкой спиной, с подтянутым животом, с четко прорисованными грудными и плечевыми мышцами, не столь очевидными под рубашкой. Это зрелище для Тани отравлялось только взглядами пляжных дам, поглядывавших на Андрея с самым пошлым интересом.
Сегодня Андрей уехал рано утром. Через хозяйку передал, что отправился по срочном делу в Феодосию. Таня заскучала. В крохотной грязной кафешке не было свободных мест, и она уселась, как это было принято здесь в таких случаях, прямо на землю с купленной за три копейки чашкой великолепного «кара-каве» — черного кофе.
В Коктебеле жило совсем мало татар, но на базарчике их собиралось порядочно, приезжали из соседних сел, и не только по торговым делам. Сегодня она снова наблюдала, как рослый красивый татарин лет тридцати, щеголевато одетый в костюм с элементами татарского национального, настойчиво ухаживал за энергичной москвичкой спортивного телосложения, очень самоуверенной, но благосклонно принимавшей знаки его внимания. Таня была свидетельницей их флирта уже в третий раз и вспоминала то виденные на турецком курорте эпизоды, то серию публикаций «Комсомольской правды» о знойных южных мачо, читанную недавно.
Из сообщений на интернет-форумах:
«Мария: …Моя сестра влюбилась в турка после своего отпуска в Турции. Он там работал в отеле каким-то тренером. Она летала уже второй раз к нему, и теперь он у нас в гостях! Я и наша семья порсто в шоке, так как они строят планы на будущее! Он в 31 год не имеет ни образования, ни денег… Я уверена, что моя сестра совершает ошибку, а она говорит, что у них любовь…».
«Неизвестная: …Восточные мужчины — турки, арабы — это сильно действующие наркотики. После первого глотка сносит башню. Они действительно другие. Мягкие и сладкие, но в то же время настоящие мужики, этакие мачо. Контраст с русскими офигительный — и не в пользу последних. Уже пятый год, как я подсела на арабов. Их, кстати, и в России хватает. Русских как мужчин больше не воспринимаю. Спать с ними не могу — испытываю физическое отвращение. Полтора года назад нашла именно то, что нужно, — он из Туниса…».
«Юлия: …Даже если он (египтянин) заводит 20 (40) романов в год, каждую он любит до самозабвения всю ту неделю (две), на которую девушка приехала отдохнуть. И все эти восточные джигиты говорят своим избранницам: „Ты — звезда моего неба“, „Ты — луна моей вселенной“. И у девушек вырастают крылья. И возвращается к себе в дыру (или даже в столицу) какая-нибудь дурнушка, которая знает, как она может нравиться, и начинает идти с высоко поднятой головой и уверенной в себе, а не забитой серой мышкой».
«Алексей: …Каждый день одна и та же картина: к вновь прибывшим молодым россиянкам на пляже подсаживаются аниматоры и кто-нибудь еще из обслуги и заводят „разговор“. Сказать, чтобы девушки млели — не сказать ничего. Ни один раз (!!!) за 10 дней турки не обламывались — всегда последующий поход на дискотеку оборачивался постелью, а затем полным игнорированием объекта „страсти“. Как сказал в разговоре один из „съемщиков“, его цель — 150 русских девок за сезон…».
«Неизвестная: …Друзья зовут его Земаа или Азим. Высокий, около 1 м 85 см, привлекательный. Работает массажистом в различных Health Clubs Хургады… Он очень хороший собеседник. Но говорит только ложь с целью завлечь тебя в постель. Умеет выглядеть очень расстроенным, чтобы сподвигнуть вас расстаться с деньгами… Он будет говорить, что благодарен Богу, что нашел вас, и что хочет провести остаток жизни с вами… Он очень плохой любовник. Когда он с вами в постели, он думает только о себе…»
Из письма читательницы в газете «Комсомольская правда в Украине»:
«Березка: Мне 27 лет, русская. Я бывала в Тунисе, Турции (аж дважды), Египте. Самые классные любовники — это турки и арабы! Скажу даже больше — после секса с турком мне кажется, что русские мужчины вообще сексом заниматься не умеют… сильно уж отстают. Многие даже массаж делать не умеют и не хотят! Комплименты вообще не говорят. В общем, учиться надо нашим мужчинам у турок и арабов!».
Глава 44
Таня так увлеклась воспоминаниями о виденном и читанном, что не заметила, как татарин с москвичкой исчезли из виду. Она сидела под крохотным деревцем, мимо проходили болгары или татары-торговцы и курортники-покупатели, иногда какой-нибудь татарин обращался к ней с предложением, видимо, что-то купить, протягивал корзинки черешни и других вкусностей, но Таня ушла в себя, растворившись в мыслях и полуденном мареве коктебельской полупустыни.
Перед ней остановилась какая-то женщина, и так осталась стоять, неподвижно. Затем наклонилась, всматриваясь в Танино лицо, и вдруг всплеснула руками, отчего из ее сумки вылетел бумажных сверточек, шлепнулся в пыль, и из свертка выкатился клубочек белых ниток. Таня от неожиданности вздрогнула, подняла голову и натолкнулась на черные очи в лунообразном пухленьком красивом лице, на дородную фигуру дамы лет сорока. Черноглазая женщина в это самое мгновение вскрикнула:
— Таня?!
Таня смотрела, не узнавая. Что-то знакомое было в глазах этой дамы, но что?
— Танечка, неужели это вы? Не могу поверить. Этого просто не может быть!
Таня все никак не могла вспомнить, где же она могла видеть эти глаза. Ясно, что где-то здесь, в этом параллельном мире, а не в своей прежней жизни. Забронзовевших женщин этой эпохи она визуально не помнила, за исключением Айседоры Дункан, Анны Ахматовой и Любови Орловой. А личных знакомых в этом мире, где она была гостем, набралось не так уж много. Кто же это?..
— Танечка, я Эсфирь! Эстер! Помните? Феодосия, четырнадцатый год.
Точно. Это же она. Просто располнела, добавились морщинки, вот и все. В последний раз они виделись у памятника Александру Третьему в Феодосии, когда все вокруг говорили о войне, и сама Эстер тоже. Ну, конечно, это же Эстер!
— Ну, конечно! Вы меня не помните! Прошло лет десять. Ну да, десять лет, даже больше.
— Я помню вас, Эстер. Помню наше прощание летом четырнадцатого в Феодосии. Здравствуйте, Эстер. Вы хорошо выглядите.
— Я изменилась, знаю. Увы! Годы, страшные годы! Вдвойне, втройне страшные годы. Я тогда говорила вам, как боюсь войну, у меня было предчувствие, но даже я, даже я не предполагала, что будет такое… Но как вы?! Как вам удалось? Ведь это же немыслимо, Танечка!!
Таня немного растерялась:
— Что немыслимо?
— Вы совсем такая же, как тогда. Вы совсем не изменились. Я смотрю на вас и не верю своим глазам. Как вам это удалось, Танечка? Никого из моих знакомых не пощадило время. А вы точно так же красивы, как тогда перед войной… Боже мой, как же это?
Эстер была в состоянии, близком к панике. Таня тоже чувствовала ккую-то безотчетную тревогу, замешательство, растеряннось. Ей казалось, что неестественная молодость выдает ее с головой, и было неудобно перед этой женщиной со следами — хотя и яркими — былой красоты. Эстер оставалась все еще привлекательной женщиной, но 11 лет оставили четкий отпечаток на ее внешности. Надо как-то ее успокоить.
— Эстер, вам показалось. Я, конечно, хорошо сохранилась, но пара морщинок все-таки добавилась. Поверьте, просто вы ведь меня не видели столько лет. Вам, наверное, все с того времени, все, что до войны, кажется прекрасным, и я тогдашняя, может быть, кажусь красивее, чем была на самом деле, — Таня мысленно похвалила себя за этот удачный довод.
Он подействовал, видимо. Эстер стала поспокойней, улыбнулась приветливо, поправила одним движением высокую прическу:
— Танечка, вы сейчас расположились в Коктебеле? Или проездом?
— В Коктебеле. Отдыхаю.
Эстер решительно взяла ее за руку и сказала:
— Едемте к нам! Я живу в Отузах. Это совсем рядом. Несколько верст. Муж пробудет еще два дня в Феодосии, а я возвращаюсь домой. Нас отвезет Меджид. Едемте же, я приглашаю вас в гости, я рада видеть вас, очень рада, Танечка! Вы мне напомнили такие чудесные дни. И сама вы такая чудесная!