Поскольку автобус со школьниками прибывал в Гвадалахару довольно поздно, родители просили детей позвонить им по приезде, чтобы можно было забрать их домой. Дульсе мысленно повторяла Розин телефон и уже представляла, как она начнет звонить. Но все получилось по-другому. Когда автобус подъехал к центру, многие участники хора, жившие поблизости, стали выходить. Неожиданно Мария Элена дернула Дульсе за локоть:

— Эй, Лус, ты что, спишь? Вашу улицу проезжаем. Давай выходи скорее.

Озадаченная и растерянная, Дульсе схватила дорожную сумку и встала в проходе около двери. На этом же перекрестке вышли еще две девочки, и Дульсе очень приветливо попрощалась с ними, а потом сделала вид, что завязывает шнурок на кроссовке, пока девочки не скрылись из виду.

Только тут Лус позволила себе оглядеться. К счастью, название улицы яркими светящимися буквами было изображено на угловом доме, и, судя по номерам, дом Розы был всего в нескольких минутах ходьбы. Как пожалела Дульсе, что ее сестричка была не из тех, что путешествуют, взяв с собой фотографию родного дома. Конечно, она набросала кое-какой план квартала и дома, но, видно, в рисовании сестра была не сильна. «Как я в музыке», — вдруг подумала Дульсе, и ей стало смешно. Она громко расхохоталась, благо улица была пуста. Потом подхватила сумку и заспешила к нужному дому.

Вот и дом номер 16. Входная дверь со звонком. Дульсе позвонила. Интересно, кто откроет: Роза или Томаса? Наверно, Роза, вряд ли Томаса с ее здоровьем будет спешить в дверям так поздно. А что, если Роза ушла по делам? Да нет, Лус заверила ее, что в день возвращения дочери Роза будет ждать ее и никуда не отлучится.

Дверь распахнулась. На пороге стояла красивая женщина с копной каштановых волос и смеющимися карезелеными глазами, точно такими, которые смотрели на Дульсе много лет со старой фотографии. При виде девочки она радостно всплеснула руками и обняла ее.

— Лусита, ты уже дома! А я уже беспокоилась, где вы и что с вами.

— Мамочка, здравствуй. Нас подвезли на автобусе… — начала говорить Дульсе, и вдруг произошло то, чего она сама не ожидала. Дульсе расплакалась. Встревоженная Роза сильнее прижала дочку к себе и стала спрашивать, в чем дело, а та все не могла перестать плакать и, крепче прижимаясь к Розе, твердила: «Мама, мамочка! Я так по тебе соскучилась».

— Я тоже по тебе соскучилась, моя детка, — сказала Роза, нежно целуя девочку. — Первый раз мы с тобой так надолго разлучились. Но теперь мы опять вместе, так что не будем плакать. Пойдем лучше на кухню, и мы выпьем кофе и чего-нибудь поедим.

Дульсе уже немного взяла себя в руки и послушно пошла за матерью на кухню. Хорошо бы мама и дальше говорила, что ей делать. В этот момент Дульсе вспомнила:

— Мама, а как Томаса?

— Ей уже гораздо лучше, девочка. Просто она сейчас задремала и не слышала твоего звонка. Она эти дни неважно спит. Но я не удивлюсь, если она скоро к нам спустится. Все эти дни мы только о тебе и говорили. А уж как она радовалась, когда ваше выступление показали по телевизору. Да, кстати, у меня для тебя сюрприз. Когда поешь, пойдем в гостиную, и я тебе покажу.

Дульсе уселась в уголок на кухне и пристально наблюдала, как Роза подогревала еду, накрывала на стол, варила кофе. Эти такие простые, домашние движения, которые Дульсе столько раз наблюдала у тети Кандиды или у служанки Селии, показались ей какими-то особенными, ни на чьи не похожими. Дульсе готова была смотреть и слушать и ничего не делать больше. Но проблема была в том, что Розе не терпелось узнать впечатления девочки о поездке. Так что надо было что-то отвечать. Лихорадочно вспоминая то, что она успела узнать от Лус, Дульсе постаралась с возможно большим энтузиазмом описать свои артистические достижения. К счастью, Роза то и дело вставляла комментарии по поводу того, что им с Томасой удалось увидеть своими собственными глазами, что сказали потом соседи и знакомые Розы и так далее. Немножко проще пришлось Дульсе, когда Роза спросила, как ей понравился Мехико. Дульсе знала от Лус, на какие экскурсии возили участников хора, и отрапортовать о том, какие места ей особенно понравились, не составило особого труда.

После ужина Роза с дочкой вернулись в гостиную, где их ждал обещанный сюрприз. Оказывается, Роза не поленилась и записала на видеопленку все репортажи из Мехико, где говорилось о телевизионном конкурсе детских музыкальных коллективов и показывались выступления. И вот теперь Роза с гордостью продемонстрировала Дульсе пленку заключительного выступления, где Лус солировала сразу в нескольких произведениях.

Дульсе посмотрела на экран телевизора, и ей вдруг опять захотелось плакать. Особенно когда Лус показали крупным планом и ее чистый мелодичный голос наполнил комнату. Именно с этих кадров, увиденных Дульсе в Мехико, все и началось. Милая сестренка, как она там, в незнакомом доме? Сумеет ли она подружиться с отцом, приспособиться к непростому характеру тети Кандиды? Нет, лучше сейчас об этом не думать.

— Спасибо большое, мамочка. Я как раз об этом мечтала, — сказала Дульсе.

В этот момент на лестнице послышались шаги и показалась Томаса.

— Девочка моя приехала. Лусита, дорогая, — и Томаса раскрыла объятия навстречу девочке.

Дульсе было совсем нетрудно поцеловать Томасу, как родную. Она показалась ей кем-то вроде вновь обретенной бабушки. Фотографии Томасы с ними маленькими она еще раньше видела в семейном альбоме.

— Смотри, Роза, всего неделю девочки не было, а совсем другая стала, — вдруг проговорила Томаса.

— Да, — весело ответила Роза. — Мне тоже кажется, что после поездки Лусита в чем-то изменилось. Даже не могу сказать, в чем.

Дульсе так и съежилась в своем кресле, мечтая провалиться куда-нибудь сквозь землю.

Но Томаса и Роза были так рады ее возвращению, что даже не заметили ее странного состояния.

— Теперь наша Лусита знаменитость, — продолжала Роза, лукаво посматривая на дочку. — Наверно, скоро к нам в дом зачастят брать автографы. Не представляю, что тогда станет с твоим Энрике.

«Твоим Энрике»? Мозг Дульсе лихорадочно заработал. Ах да, Лус рассказывала, что за ней ходит по пятам один мальчишка из их класса и все время старается проводить ее до дома. Чудно! Сестра вроде бы нормальная девчонка, а тратит время на такие глупости. На всякий случай Дульсе постаралась улыбнуться. Вроде бы сошло.

К счастью, Роза сказала:

— Господи, мы все болтаем, а бедный ребенок уже засыпает. Беги спать, Лусита.

— Спокойной ночи, мамочка. Спокойной ночи, Томаса. Как хорошо, что до конца каникул еще два дня и завтра не надо рано вставать.

Роза поцеловала девочку, и та пошла вверх по лестнице. План расположения комнат они с Лус изучали долго, поэтому Дульсе не боялась запутаться. И все-таки, оказавшись одна в комнате сестры, она вздохнула с облегчением.

Уже в постели Дульсе долго ворочалась, не в силах уснуть. Самые разные мысли и образы сталкивались в ее голове. Она представляла себе Лус на сцене, такую, какой она ее впервые увидела. Потом видела перед собой отца, печально смотрящего на фотографию жены. Дульсе понимала, что события развиваются по своим собственным законам и от них с сестрой теперь мало что зависит. Поэтому ей временами становилось страшно. Но, как защиту от всех страхов, она вновь видела в своем воображении улыбающееся лицо Розы, и Дульсе чувствовала себя счастливой. С этого дня у нее есть мама.

ГЛАВА 24

Херувим стоял возле телефонной будки на бульваре Кармелитос и наблюдал за входом в цветочный салон Розы Дюруа. Видно было, что салон пользуется популярностью: то и дело дверь открывалась и выходил очередной посетитель. Некоторые несли букеты, завернутые в красивую бумагу, за другими служитель выносил к машинам целые корзины или горшки с цветами. Херувим знал, что сеньора Дюруа на работе: ее машина была припаркована рядом. Он решил дождаться часа, когда магазины закрывались на дневной перерыв. Он увидел, как служащие закрыли двери, некоторые из них вышли и направились к ближайшему кафе. Розы среди них не было видно.