Разговаривая с сестренкой, Лус уже почувствовала, что, несмотря на то, что очень во многом они с Дульсе были похожи, она казалась себе старше. И дело даже не в том, что Лус умела готовить, ходила по магазинам, могла перешить платье и ухаживала за больной Томасой, она чувствовала себя девушкой, а Дульсе продолжала оставаться ребенком. Она еще не начала всерьез интересоваться молодыми людьми, не очень обращала внимание на моду.

Лус вздохнула и подошла к письменному столу. Здесь все было кое-как сложено в кучу — учебники, тетради, листки бумаги. Удивительно, но почерк у них оказался похожим, недаром они все-таки близнецы, только у Дульсе он был как бы чуть более неровным. Сказывалось отсутствие аккуратности и дисциплины. «А ведь когда мы родились, мы были почти одинаковыми, — подумала Лус, — как много все-таки зависит от воспитания. Наверно, если бы я жила здесь, я бы так и не начала петь».

Лус казалось удивительным, что, несмотря на то что Дульсе была постоянно в центре внимания тети Кандиды и Селии, они, в сущности, обращали на нее очень мало внимания — ничему не научили ее, ни шить, ни готовить, не развивали ее способностей. Лус открыла ящик письменного стола и увидела акварели и рисунки Дульсе. Она на самом деле отлично рисует. «Как я — пою», — подумалось Лус. Но никому из Линаресов и в голову не пришло начать серьезно учить девочку рисованию.

Внизу хлопнула входная дверь. Отец! Папа! Рикардо Линарес. Лус вся сжалась. Сейчас ей предстоит увидеть отца — фактически в первый раз в жизни. Какой он? Лус видела его только на фотографии, которую ей принесла Дульсе, но что можно сказать о человеке по фотографии?

Лус нерешительно вышла из комнаты и встала наверху лестницы, с интересом и одновременно со страхом смотря вниз. А вдруг он ей не понравится? Или ей покажется, что он недостоин такой женщины, как мама, — ведь Роза казалась Лус самой красивой, самой умной и вообще самой замечательной женщиной на свете. Но тут… Лус боялась увидеть отца, потому что боялась разочароваться в нем. Дульсе, конечно, от него без ума, это было видно, когда она говорила об отце, но ведь Дульсе знала его с детства.

Поэтому Лус продолжала в нерешительности стоять наверху, боясь спуститься вниз. Она прислушивалась к голосам, которые доносились из столовой. Вот ворчливые и одновременно немного смешные выговоры тети Кандиды, спокойный, мягкий говор Селии, а вот мужской голос — Лус прислушалась внимательнее и вздохнула с облегчением: голос ей нравился. Он был добрым и немного насмешливым, становилось понятно, что мужчина, которому он принадлежит, немного подшучивает над «своими женщинами», но на самом деле очень их любит.

Теперь Лус стала спускаться вниз решительнее. И вдруг дверь гостиной настежь распахнулась и туда вошел человек. Он был одновременно похож на ту единственную фотографию, которую видела Лус, и не похож. Он оказался гораздо лучше — высокий, стройный, с мягкими волнистыми волосами, которые только чуть-чуть тронула седина на висках. В глазах играют веселые искорки, а на добром приветливом лице сохранилось что-то от мальчишки.

Лус остолбенела. Несколько минут назад она боялась, что ее отец окажется лысым занудой в очках, противным и вредным, а теперь застыла в изумлении — она и подумать не могла, что он такой красавец. И еще совсем молодой. «А мама все эти годы думала, что он погиб, — мелькнуло у нее в голове, — или не думала, а тут что-то другое?»

— Дульсита! — весело крикнул ей снизу этот незнакомый, но такой родной мужчина. — Ну как, вернула ты свою кофточку? Да что ты там стоишь, кофе уже давно на столе.

Лус медленно спустилась вниз, все еще робея при виде этого симпатичного мужчины.

— Папа? — нерешительно произнесла она. Как непривычно ей было произносить это слово.

— Да, — он поднял брови, — ты о чем-то хочешь меня попросить?

— Нет… — ответила Лус, глядя на отца во все глаза, — то есть… я хотела сказать…

— Ты хочешь напомнить мне, что я обещал сводить вас с тетей Ванессой в театр, — так ведь? — подмигнул Лус Рикардо. — Я об этом прекрасно помню. Давай пойдем завтра, пока у нас с тобой каникулы и нам не надо рано вставать. Куда пойдем?

— В оперу! — на одном дыхании, не раздумывая, выкрикнула Лус. Еще бы, она всю жизнь мечтала посетить столичную оперу и увидеть воочию тех знаменитых певцов, которых слышала только в записи или по радио.

— В оперу? — Рикардо казался очень удивленным. — Это что-то новенькое. А ты не заснешь посередине первого действия, как в прошлый раз, когда мы ходили слушать «Севильского цирюльника»?

«Заснуть на «Севильском цирюльнике»? Вот дурочка!» — подумала Лус, а вслух сказала:

— Нет, папочка. Я не засну. Недавно у Лолы («Это имя я запомнила!») я слушала оперу на пластинке. Мне очень понравилось, и хотелось бы сходить.

— Что ж, тетя Ванесса будет очень рада. Потому что в отличие от тебя она полюбила оперу уже давно. Ну, пойдем пить кофе.

Настроение у Рикардо было поистине радужным. Он влюбился. По-настоящему, сильно. Почти как около пятнадцати лет назад полюбил Розу, ну, может быть, чуть-чуть меньше, но все равно очень сильно. И снова (или у него судьба такая?!) его избранница — девушка из низов, которую наверняка его семья, друзья и знакомые примут поначалу в штыки. Но затем все образуется, в этом Рикардо был уверен. Ведь Розу тоже никто не хотел принимать, а как потом ее полюбили! Рикардо думал, что если ему повезло один раз, когда он решился, не раздумывая, на отчаянный поступок, то должно повезти и в этот раз.

И судя по всему, ему действительно везло, по крайней мере в том смысле, что Милашка все больше склонялась к тому, чтобы принять его предложение и стать со временем сеньорой Линарес. Точнее, к этому склонялась не сама она, а небезызвестный Ченте по прозвищу Пиявка.

Узнав о том, что его подружке светит выгодный брак, он задумался. Иметь богатую любовницу лучше, чем бедную. Кроме того, жена состоятельного человека может в конце концов превратиться с состоятельную вдову, правда, этого можно долго ждать. Но ведь ждать не обязательно, можно и ускорить этот процесс. Пиявка навел справки относительно финансового благополучия Рикардо Линареса и остался удовлетворен полученными сведениями. Он даже подъезжал на машине к дому Линаресов и, к немалому возмущению Селии, заглядывал через забор в сад. Дом Пиявке тоже понравился. Теперь в мечтах он уже видел себя владельцем этого дома, представлял себе, как выезжает из гаража на новой дорогой машине, которую ведет шофер — молодой, конечно, а не этот старикан, похожий на облезлого страуса, который крутит баранку у Линареса. Пиявка не мог понять, зачем состоятельный человек держит такое старье.

— Да, заживем! — говорил он, обнимая Милашку, как будто богатство было уже не за горами. — Будем ездить в Европу, в самых дорогих кабаках обедать!

— Тогда богатства надолго не хватит, — резонно возразила Милашка. — Рикардо же работает. А деньги, которые он получил по наследству, он вложил в акции солидных фирм. Кроме того, я подозреваю, что его сестра может владеть частью дома. Я просто не знаю.

— Сестра! — презрительно скривился Пиявка. — Эта старая корова недолго протянет. О ней вообще нечего думать. Значит, решено, соглашаешься на брак!

— Но он впрямую еще не делал мне предложения, — возразила Милашка. — Он все твердит о том, как я ему дорога и как он хотел бы быть со мной вместе и не расставаться.

— Так чего же еще надо? — не понял Пиявка.

— Это ведь только красивые слова, дорогой, — засмеялась Милашка, — от них до брака еще о-очень далеко. Его надо дожать.

— Ну ты с этим справишься, детка! — Пиявка игриво обнял Милашку. — В твоих способностях я не сомневаюсь. Этот Линарес и глазом не моргнет, как окажется у алтаря. «Готова ли ты взять в мужья Рикардо Линареса, дочь моя?» — забормотал он, подражая священнику в церкви.

— Да, отец мой, — ответила Милашка, покатываясь со смеху. Но ее лицо вдруг приняло серьезное выражение. — А как нам быть с этим дурачком Пончо, Альфонсо Пересом, с которого все и началось? Я ведь должна устроить в агентстве скандал и втянуть в него Рикардо, чтобы совет директоров не стал продвигать его по службе. Ну, если ты действительно хочешь, чтобы я стала его женой, вернее, вдовой, то почетнее быть вдовой человека рангом повыше. И пенсия будет больше, я же буду получать как вдова, потерявшая кормильца.