- Ты чего делаешь?!

- Дрова пилю, - ответил Генка и ещё сильнее начал водить по голым щекам электробритвой.

- У тебя и брить-то ещё нечего!

- Это у тебя нечего, а у меня уже есть что.

- И у тебя нечего, ты же всего на год старше меня.

- Не на год, а больше чем на полтора! - стоит на своём Генка.

Его теперь ни за что не переубедишь. Я решил спросить по-другому:

- Ты куда собираешься?

- Куда надо, туда и собираюсь, - важничал Генка.

- Ген, ну скажи-и, скажи-и… Какой же ты мне друг после этого, если не хочешь сказать?

- Вот прицепился как репей… Скажи ему да скажи… Секрет.

- Тогда и я тебе ничего не буду говорить! У меня тоже есть секреты.

- Вот уж сразу и грозить начал… Ну, на свидание собираюсь.

- Куда-а-а?!

- Говорю тебе русским языком - на свидание! Ясно?

Ещё как ясно! Что за штука такая свидание, я знаю: это когда парень с девушкой вечером встречаются где-нибудь и говорят про любовь. А вот что они говорят, хоть лопни - не знаю.

- Зачем оно сдалось тебе, это свидание? - спрашиваю.

- Я влюблён! Понимаешь?

- Теперь понимаю. Но зачем же ты влюбился-то?

- Ну, вот когда сам влюбишься, тогда поймёшь, зачем влюбляются.

- Я тебя люблю, - говорю ему по чистой совести.

- Это не любовь, а дружба мужская.

- Мы ведь ещё не мужики, а дети, - говорю ему.

Генка опять усмехнулся:

- Нечего сказать, хороши дети! Я через пять лет весной пойду служить в армию, ты - через шесть лет осенью. С оружием в руках будем стоять на страже Родины!

- Это ещё не скоро, мы тогда вырастем.

Генка и тут нашёл что сказать мне:

- Но если завтра Родина окажется в опасности, ты, что же, будешь дожидаться, когда вырастешь?

- В какой опасности? - спрашиваю.

- Враги нападут на нас! Ты будешь сидеть сложа руки и ждать, когда тебе стукнет восемнадцать лет?

Я не знал, что я буду делать, если завтра враги нападут на нас, поэтому промолчал.

Только Генка всё равно не унимался, знай своё доказывает мне:

- Аркадий Гайдар в революцию не ждал, когда ему исполнится восемнадцать лет. Он в четырнадцать лет добровольно пошёл на фронт и через год уже командовал полком!

- Таких маленьких на фронт не берут.

- Он прибавил себе два года, сказал, что ему шестнадцать лет.

- Обманывать ведь нехорошо, - напомнил я.

- Для пользы Родины иногда можно сказать неправду, это прощается, - пояснил Генка. - А сколько в Великую Отечественную войну было пионеров-героев! Они ведь нам с тобой были ровесники, а как боролись с фашистами!… Ордена и медали получали за храбрость!

Нам пионервожатая рассказывала и про Гайдара, и про пионеров-героев, это я хорошо знаю, а Генка всё допекает меня:

- А ты - «ребятишки, ребятишки»!… - передразнил. - Ещё соску себе в рот воткни!

Я уже и не рад был, что так сказал.

- Мы мужчины, и дружба у нас с тобой мужская! Ясно?

- Теперь, - говорю, - ясно… - Чтобы только он поскорее отвязался и заговорил про что-нибудь другое, ну, про это, про своё свидание.

- А влюбляются только в девчонок.

- Девчонок я не люблю: они ябеды.

- Мне тоже ещё недавно не до девчонок было, но вчера уже влюбился, а сегодня вот спешу на свидание. И на тебя любовь может в два счёта нагрянуть!

- Как я узнаю, что она нагрянула?

- Когда на свидание захочешь пойти, значит, нагрянула!

- С кем же у тебя будет свидание?

- С Эммой! - гордо ответил Генка.

- Она такая вредная, такая задавала!… Всегда нос кверху задирает… «Я отличница, я хорошо пою, я играю на пианино!» Якала!

Генка вздохнул и говорит:

- Тебе якала, а мне нет.

И щёточкой начал прочищать электробритву, продувать её, хотя на ней не было ни одного волоска. Потом он аккуратно уложил бритву в футляр, защёлкнул кнопки и спрятал в шкаф.

- Теперь поодеколонимся.

Пошёл в горницу и тихонько, под нос себе, запел.

Горница у них просторная, светлая.

В одном простенке стояло от потолка до пола трюмо. Генка взял с тумбочки флакон, отвернул пробку, налил себе в ладонь одеколона и начал растирать его по всему лицу, голове, шее…

- Ты тоже Эмме цветов нарвёшь? - спрашиваю.

- Без цветов на свидание идти не полагается, - разъяснил мне Генка.

- Где же будет у вас свидание?

- У берёзовой рощи.

Мне охота стало поглядеть, как они с Эммой встретятся, и я начал просить Генку:

- Ген, возьми меня с собой.

- Свидание при посторонних не бывает. Ясно?

- Я же не посторонний, я твой друг! Возьми, Ген…

- Всё равно и другу нельзя, - упрямится Генка. - Любовное свидание - тайна для всех - хоть друг, хоть кто…

- А когда на меня любовь нагрянет, что я буду делать? Я же не умею. Мне надо научиться. Я спрячусь где-нибудь за кусточком., Эмма и. не увидит… Возьми, Ген…

И Генка согласился.

- Так и быть, - говорит, - перенимай опыт у старшего товарища!

Мы вышли из дома. Генка запер дверь на замок, а ключ спрятал под дверью в потайное место. Через сад мы пробрались на огород, потом вышли на дорогу. Раньше по этой дороге ездили в деревню и машины, и подводы. Когда же все жители деревни переехали в село, по дороге стали ходить одни пешеходы, и то до берёзовой рощи, а за рощей дорогу распахали. Но дорога к роще была ещё твёрдая, травой не поросла.

От Генкиного дома до рощи совсем близко, меньше километра. Только взойдёшь на бугор - и роща вот она!

По одну сторону дороги была роща, а по другую Сухой лог тянулся. По этому логу весной ручьи с гор стекали в речку. За логом начинался Широкий дол, а дальше торчали макушки гор. На горах цвёл ковыль. Цветёт он длинными пушистыми и белыми-белыми нитями. От их белизны горы издали кажутся припорошёнными снегом. Красиво так! Кругом зелень, а горы белые.

Дедушка говорит, когда журавли летят в небе и видят белые горы внизу, им сверху тоже кажется, что на землю выпал снег, пришла раньше времени зима, и журавли испуганно кричат: «По-гиб-ли!… По-гиб-ли!… По-гиб-ли!…»

По дороге я спросил Генку:

- Ты Эмме записку написал?

- Нет.

От удивления я даже остановился.

- Как же она узнает про твоё свидание?!

Генка засмеялся:

- Як ней неожиданно подойду!

- А может, она не придёт сюда, мы и проторчим тут зря до вечера?

- Придёт.

- Почему ты так думаешь?

Генка начал мне пояснять:

- Ты ведь знаешь: мать у неё учительница, отец - доктор. Вот они своих детей и воспитывают по строгому режиму…

Чего-чего, а строгий режим-то я хорошо знаю, он мне надоел хуже горькой редьки! Моя мама работает воспитательницей в детском саду и меня воспитывает этим режимом: вовремя вставай, вовремя ешь, вовремя готовь уроки, вовремя спать ложись… Всё вовремя, вовремя и вовремя… Без режима и шагу нельзя шагнуть.

А Генка всё разъясняет мне:

- Маленького Эдика днём спать они укладывают ровно в три часа. До этого Эмма целый час гуляет с ним, в коляске его катает по улице. На улице сейчас без конца машины снуют, пыли много. Поэтому Эмма возит братишку к берёзовой роще дышать чистым, целебным воздухом. Подкатит она колясочку к роще - а я тут как тут!

До чего же у Генки всё так ловко получается! Я бы ни за что такое не придумал.

Мы подошли к роще.

- Идём в Широкий дол за цветами, - зовёт меня Генка.

Перебегаем Сухой лог и входим в дол. Хороших цветов в этом долу не было. Цвёл ковыль, росла сурепка, попадался татарник… Генка говорит, это бурьян, а не цветы.

Настоящие цветы росли в осиннике, три километра отсюда: там есть и ландыши, и колокольчики, и кукушкины слёзки, и ещё много всяких… В последний день занятий мы ходили туда на экскурсию всем классом вместе с классным руководителем, и каждый принёс оттуда по большому букету цветов. Если теперь идти в осинник за цветами, то мы вернёмся только к вечеру. Эдик уже дома будет спать без задних ног, и Генкино свидание пропадёт.

Он это тоже понял.