— Что такое, Вильгельм Карлович? — Алексеев повернулся к своему начальнику морского штаба.

— Да как всё удачно, для Андрей Андреевича складывается, сие острова, — напомнил Витгефт, — «Аскольд» с «Новиком» и миноносцами осмотреть сегодня должны были. Надеюсь, они эти пароходы уже встретили.

— Ну да, — кивнул Алексеев, — очень удачно вышло. И значит Степан Осипович уже в курсе?

— Так точно, ваше высокопревосходительство, их высокопревосходительство вице-адмирал Макаров, рапорт получил. И начал выдвижение к островам. Направив вместе с нами полковника Агапеева.

— И какие инструкции, Степан Осипович, дал Александр Петровичу, вы, Николай Андреевич, в курсе?

— Их высокопревосходительство распорядились, — мичман начал доклад, — подготовить к переходу на острова из Порт-Артура минный транспорт «Амур», канонерские лодки «Кореец», «Манджур» и «Гиляк». А также буксира «Силач», двух землечерпательниц и несколько грунтовозных шаланд и портовых буксиров. С возвращением к эскадре отосланных контрминоносцев. Ну и организовать выход из Дальнего буксирного каравана со всеми шестью плавкранами. Их высокопревосходительство весьма благосклонно отнеслись к предложению провести спасательные операции для «Грозящего», «Блестящего» и миноносца номер «221». А также использовать захваченные на островах призы, в полной мере.

— Похвальное, похвальное стремление, — соглашаясь, кивнул Алексеев, а потом, усмехнувшись, добавил, — Вот только вам мичман штабным офицером никогда не быть. Такую информацию из вас буквально клещами вытаскивать пришлось. Но зачем Степан Осипович повёл весь флот к Эллиотам?

— По расчёту их превосходительства, — мичман снова ответил, — контр-адмирала Вирениуса, завтра ожидается подход, к Квантуну, первой японской эскадры и командующий согласился с предложением соединить флот. И оказать противодействие.

— Кхе, кхе, ваше высокопревосходительство, — снова подал голос контр-адмирал Витгефт, — против шести японских броненосцев и двух броненосных крейсеров мы можем выставить «Петропавловск», «Полтаву», «Севастополь», «Пересвет», «Победу», «Ослябю», «Иоанна Златоуста» и «Императора Николая I». А ведь ещё есть «Баян» и «Дмитрий Донской». А против четырёх собачек мы сможем выставить «Аскольд», «Диану», «Аврору» и «Новик» с «Алмазом». Солидно получается.

— Хм, — Алексеев посмотрел на своего начальника морского штаба, — Вы находите, Вильгельм Карлович, что есть надежда отогнать адмирала Того? Тогда мне стоит лично при сим деле поприсутствовать. Распорядитесь, что бы подготовили «Ангару» к выходу, завтра утром. Госпиталь посетим по возвращению. Но пока обязательно надо организовать праздничное богослужение. Распорядитесь, Вильгельм Карлович. А вечером, не забудьте с супругой, на приём прибыть, — произнёс Алексеев и повернулся к мичману, — Вы молодой человек на богослужении присутствовать будите?

— Я бы хотел скорее вернуться на миноносец, ваше высокопревосходительство, — вытянулся во фрунт мичман, — И я лютеранин. Мне не подобает принимать участие в подобном богослужении.

— А вы ступайте молодой человек, — адмирал, поморщившись, дал понять, что аудиенция закончена, — Коль в православном богослужении участия принять не желаете. Возблагодарить господа бога, за дарованную им победу боярину Андрею и дружине его. Хотя я слышал, что отец ваш, молодой человек, пожелание перейти в православие высказал. Подумайте об этом.

Мичман Вирениус снова щёлкнул каблуками и на мгновение, склонив голову ответил:

— Есть ваше высокопревосходительство.

После чего быстрым шагом покинул кабинет наместника.

Накрыв котёл крышкой Аюми вздохнула, она не ожидала, что это блюдо будет так похоже на блюдо, которое мама готовила дома. Только русские использовали другое масло для приготовления, обозвав его постным. Вместо курицы сначала обжарили мясо из банок, потом так же добавили в кипящее масло лук и морковь, обжарив их до золотистой корочки. Правда, вместо приготовления сначала омлета, которым заправлялось японское блюдо, русские добавили в блюдо сухие сливы. Вот их то количество голодная девушка и успела ополовинить. Но её за это не побили, а только отругали. А потом ей дали сухого хлеба, который назвали галетами. И добавили ещё слив для её котла. А готовила не только она одна. Все котлы, которые нашлись, в японском лагере, были приспособлены для готовки. И как понимала Аюми для них и остальных пленных.

Хотя вот к ним, к женщинам, победители отнеслись гораздо благосклоннее, чем к захваченным морякам. Которых мокрых и часто раненых согнали в низину между холмами. Туда же привели и всех женщин. Но если мужчинам не разрешали выходить за линию русских часовых, то к походу женщин за дровами, на берег, русские отнеслись спокойно. И сначала японки стали собирать выброшенные на берег ветки, для костров. Что бы обогреть мокрых и продрогших матросов. Позволили русские, и обработать их раны. Даже помогли с бинтами и медикаментами. А потом прибыли русские доктора и стали лечить японцев. Из тех, кто был цел, и чья одежда не была мокрая, сформировали несколько рабочих команд. Которые и притащили котлы. Банки с мясом, овощи, рис, воду и сушёные сливы. А потом появился чернявый, смуглый русский, с маленькими узкими усами. Который и стал распоряжаться, как приготовить это блюдо по-русски.

От сюда, с края японского лагеря для пленных, было видно, как русские, подтащив пароходом перевернувшийся японский корабль, ближе к берегу, теперь пытались в его днище проделать отверстие. Как говорили матросы, там должны были остаться люди, и их очень жалели. Говоря, что их ждёт страшная смерть. Но, похоже, русские не хотели их смерти и теперь старались их спасти. Срубив заклёпки удерживающие листы обшивки. И Аюми наблюдая за огнём, под котлом, делая так, чтобы от жара вода кипела, готовя рис, но при этом не выплёскивалась, одновременно наблюдала за тем, как загнув один лист обшивки, русские матросы торопились, до прилива, успеть вскрыть и второй.

— Эй, ты девка, — раздался над ухом гортанный голос чернявого русского, — Смотри, подгорит, сама есть будешь.

При этом он так смешно корчил рожи, показывая, как она будет, с отвращением есть, что Аюми прыснула от смеха и ответила, правда с акцентом:

— Не подгорит, не бойтесь господин, я угли поддерживаю, чтобы вода только чуть, чуть кипела.

— Так ты по-русски, разговариваешь?

— Да господин, у нас в доме часто останавливались русские моряки.

— А по-татарски можешь? — спросил русский, — А то их превосходительство приказало пленных накормить. И приготовить плов. Ну и меня как знающего как его готовить и назначили. А мне по-татарски было бы проще объяснять.

— Нет, по-татарски не могу. Прости меня, господин, — замотала головой девушка, — по-английски могу, по-французски, по-немецки. А по-татарски нет. А это что за язык?

— Да это мой родной язык, а ты значит не девка, а барышня, коль образованная, раз столько языков знаешь, — начал было говорить явно словоохотный русский, но тут с перевернутого корабля раздались крики, и стало видно, как из корпуса корабля выбирается первый японский матрос. Русский поднёс к лицу руки и, проведя ими по лицу произнёс:

— Аллах Акбар! Успели спасти. А то такой смерти никому не пожелаешь.

А из корпуса корабля, один за другим стали появляться и другие японские матросы, которых русские поили и помогали добраться до катеров. Которые буквально со всех сторон стали собираться возле перевернувшегося корабля. Причём, что удивило девушку, на корме одного катера был японский флаг. Правда, над самим катером был поднят флаг красного креста. Но досмотреть, чем всё закончиться девушке не дали. Русский повернулся к котлу и произнёс:

— Вода, похоже, выкипела, сделай по центру котла горку из риса.

И когда Аюми выполнила это распоряжение, то русский воткнул в центр горки из риса какой-то корень, состоящий из зубчиков и очень ароматный. И добавил:

— Пусть рис ещё потомиться, потом выкинешь чеснок и перемешаешь.