Мне нравится, мне нравится даже слишком. Разумеется, это всего лишь секс, но я удивляюсь, почему раньше мне не доводилось трахаться так долго с одной и той же цыпочкой. За исключением Франчески, имею в виду. Но Франческа это Франческа – красивая, она моя женщина и нас объединяет цунами вещей и потребностей.

Пенни, напротив, кто она? Чего она хочет? Немного влажного и горячего секса, какой-нибудь оргазм для того, чтобы позабыть о грёбаной жизни снаружи? Или, возможно, это способ скоротать время, прежде чем пустить внутрь себя своего прекрасного принца?

Когда я думаю об этом, меня ослепляет гнев, и я сбрасываю мою злость, убивая ударами мешок, а не Игоря. Я всё ещё не понимаю, почему так злюсь, нет ни одной причины слетать с катушек, воображая Пенни вместе с другим.

И всё же... она моя, твою мать.

Я схожу с ума. Я определенно схожу с ума. Другого объяснения нет. И ещё эта фраза: «она моя», которая появилась как опухоль в моём мозгу и терзает меня. И трахаю её больше как шлюху, без единого слова и поцелуя, надеясь, что это заставит меня презирать её, надеясь, что это удержит меня прошептать ей на ухо, в то время когда вхожу в неё: «Пожалуйста, скажи, что хочешь только меня».

Стучат в дверь, но это не Пенни. Пришёл эта заноза в заднице – Малкович. Хочет пригласить на ужин к себе домой. И Пенни соглашается, как ни в чём не бывало, как будто это ей доставляет удовольствие.

Пока она с ним разговаривает, ненавижу её всем моим существом. Сука! Как притворяется в меня влюблённой, а сама тем временем подогревает интерес папиного сыночка. И, кроме того, читает мне лекцию о том, как жить, о доверии, о любви и прочем абсурде. И, в конце концов, отказывается мне дать. Абсолютная сука.

У Малковича сплошные проповеди о том, как себя вести и с кем встречаться. Неожиданно Пенни пропадает с его женой, и Монти берёт меня в оборот и начинает капать на мозг по поводу Пенни – какую удивительную девушку я выбрал и насколько она нежная, хорошая и правильная для меня. И потом, что он подразумевает, говоря – она правильная для меня? Что я должен сделать, согласно его Богу? Жениться, жить вместе с её бабушкой, зачать с полдюжины детей и работать как грёбаная конторская крыса? Это была бы правильная жизнь для меня? Остаться в этом сраном городе? Это смерть, а не жизнь. Во мне всегда жило желание сбежать, или оставаться на одном и том же месте, по возможности, на самые короткие сроки. И тем более теперь, после того как я был закрыт на четыре года и дышал одним и тем же воздухом, чувствуя себя похороненным заживо.

Если Монти Малкович держит при себе идею такого для меня будущего, то вероятно он будет разочарован, потому что, как только вернётся Франческа, мы ускользнём из этого места.

Пенни смогу позабыть в ближайшее время. В этом я уверен. Как только увижу Франческу и смогу обнять, то мой мозг сразу очиститься. Я перестану себя чувствовать, как я чувствую сейчас, и вернусь к тому, кем был, к тому, кто я есть – обычному Маркусу Дрейку, кто стремится трахнуть жизнь прежде, чем жизнь трахнет его.

Пенни возвращается и сразу замечаю, что она плакала. Что случилось? На протяжении всего ужина я хотел бы узнать что такое с ней происходит, но у нас не получается остаться наедине. Эти двое представляют собой колоссальную проблему.

Я спрашиваю её об этом, когда мы уходим, и она говорит мне, что миссис Малкович рассказала о своём умершем сыне. Знаю эту историю. Однажды она рассказала её и мне. Если не путаю – его звали Кэм. Изначально, со слов матери, он был хорошим парнем, но потом, из-за разочарования в любви, впал в депрессию и начал встречаться с дурной компанией. Наркотики, алкоголь, незаконные уличные гонки, и другие вещи такого рода. Один раз он пытался ограбить и его убил чувак, которого он чистил, тот оказался вооружен и защищался. История – одна из многих. Трагичная – да, но я не понимаю, почему Пенни должна плакать о парне, которого даже не знает.

Пока мы едем в машине, меняет тему разговора, почти выныривая из окна. Я не знаю, что она там увидела, но просит таксиста остановиться – выглядит как безумная.

Огни Луна-парка отражаются на её лице, а она смотрит на всё с улыбкой маленькой девочки.

Если она думает, что я пойду с ней, то сильно ошибается. Я никогда не был в подобном месте, даже маленьким, не говоря о том, чтобы войти туда сейчас.

Когда я ей об этом говорю, то читаю разочарование в её мерцающем взгляде. Что она собирается делать, начнёт плакать? Нет, не плачет, а говорит мне, чтобы уходил, но в глубине её глаз виднеется отблеск боли. Должен вообще наплевать, мне нужно на работу, а она вернётся сама. Но, мать вашу, не могу так поступить. Очень надеюсь, что тенденция влияния на меня женских слёз, даже тех, которые не проливаются, тех о которых подозреваю, но не вижу, закончится в самое ближайшее время. Я становлюсь мудаком. Тем, кто не может сказать «нет» девчонке, которая берёт его за руку и тянет внутрь, смеясь, как будто наступило Рождество.

Но оказывается, Луна-парк весёлый. Суматошно, но полно счастливых людей. Детей, родителей, подростков и влюбленных, разгуливающих с сахарной ватой.

Совершенно жалкие человечишки, но, по крайней мере, не достают меня. Смотрю на неё, смотрю на Пенелопу в окружении всех этих огней, и держу за руку, потому что боюсь её потерять. Она играет, показывает мне то и это, выглядя опасно невинной и сбивая меня столку, выворачивая меня. Я чувствую себя на пороге чего-то такого, способного меня уничтожить. Я должен быть осторожным, я должен оставаться рациональным, не должен упасть в её ловушку.

Говоря честно, я даже не имею понятия, что представляет собой эта ловушка. Однако наблюдаю за ней, и когда она ведёт в лабиринт ужасов, думаю, что я боюсь. Не этих марионеток, которые выскакивают из темноты в сопровождении истерического смеха – я её боюсь. Я боюсь её сияющих глаз, того как она держит меня за руку, её губ, которые целовали только меня, я боюсь того, как сильно её хочу, я даже боюсь того, что признаваясь мне в том, что она выспрашивала о моём прошлом, она не выглядит шокированной. Я должен вызывать у неё отвращение, но я ей не противен. Она плакала из-за меня. Никто и никогда не плакал обо мне, даже Франческа, так же как и я – никогда не плакал о ней. Такова жизнь, вы идёте вперёд. Мы, те, кто живы, смеёмся позади тех, кто уже умер, потому что не знаем, как долго ещё будем жить.

Пенни вместо этого плачет. И она слушает меня. И держит меня за руку. И сжимает сильнее руку, когда рассказ становиться сложнее.

Что она от меня хочет?

«Какого хера тебе от меня надо?»

Как только мы подъезжаем к «Well Purple», я сразу понимаю – что-то не так. Минуту назад она была счастлива, через мгновение выглядит расстроенной. Она лжёт мне, когда говорит, что ничего не случилось, она мне лжёт. Итак, вспоминаю, как Пенни описывала этого Гранта, мудака который её преследует. Полу сумасшедший пижон. Я уверен, что это тот, кто ждал у входа. Она посмотрела на него так, словно увидела ад. Более того, мне кажется знакомым его лицо, сразу перебираю в своей памяти и вспоминаю. Несколько недель тому назад, козёл приходил в «Maraja» и приставал к Грейс, одной из официанток. Джейсон вышвырнул его и предупредил, чтобы он больше не появлялся. Это дерьмо исправит только могила.

Быстро звоню, чтобы предупредить о том, что сегодня вечером не приду на работу. Если у них с этим проблемы, то нафиг эту ерунду. Между тем, я следую за мудаком, который входит в бар. На мгновение теряю его из вида в толпе наполняющей зал, а затем нахожу, когда он протискивается в зону для персонала. Кровь приливает к мозгу.

Вылавливаю его почти на ней, что-то говорящего на ухо. Я швыряю его к стене и чувствую, как у него хрустят кости, словно стеклянные шарики. А теперь я вышвырну его наружу, убью и сожгу, освобождая мир от дерьма.