Когда она вышла на лестничную площадку, то поддалась искушению подняться к нему в мансарду. Не для того, чтобы одолжить у Маркуса кленовый сироп, а для того, чтобы пригласить его позавтракать с ними. Вероятно, он бы отказался, сожалея о том, какую нежность проявил по отношению к ней накануне ночью, ненамеренно провоцируя её поверить в то, что он хочет разделить что-то большее, помимо просто чувственного секса. Однажды, он сам себя пригласил к ним на обед, но завтрак имел другую ценность. Завтрак не разделяют с любым гостем.

Она пригладила руками волосы и потуже запахнула пальто.

«Как будто он уже не видел тебя в пижаме, и без пижамы, и всю вверх тормашками. Иногда в буквальном смысле вверх ногами».

Она постучала в его дверь. Пенни покраснела от воспоминания, как всего несколькими часами ранее они были близки, наполненные поцелуями, ласками и вздохами, приглушаемыми руками и губами. Её сердце забилось так сильно, что она испугалась потерять его, как падающий с лестницы спелый плод.

Но никто не ответил. Она исключила возможность того, что он мог так глубоко спать, чтобы не услышать её. Или, несмотря на град, он пошёл на пробежку?

Немного опечаленная, она пошла к миссис Тавелла. Соседка, в залатанной ночной рубашке фиолетового цвета, совершенно довольная поприветствовала Пенни и с радостью одолжила ей сироп

—Как дела с Маркусом? — подмигнув, полюбопытствовала она на прощанье.

Пенелопа спросила себя, а возможно в этом странном выводке стариков, многие из которых производили впечатление почти слепых и глухих, но на самом деле имели слишком внимательные глаза и слух более острый, чем тот, что казался на первый взгляд. Или если, сочившаяся из неё любовь была настолько очевидна – своего рода яркое клеймо, проявляемое в бесконечной грохочущей тахикардии, что все могли видеть и слышать, и понимать. Ничего не ответив соседке, поблагодарила её за сироп и быстро вернулась в квартиру.

В шаге от двери радость этого утра рассеялась как искра. Из квартиры раздался оглушительный грохот, похожий на падающие тарелки и столовые приборы.

Она быстро открыла дверь и ей предстала сцена, леденящая своим ужасом.

Барби лежала на полу, возможно, без сознания или, может быть, мёртвая. Падая, она потащила за собой скатерть и всё, что стояло сверху. Блинчики, тарелки, столовые приборы и даже баночка с искусственными цветами, которые она поставила в центре стола в качестве украшения, последовали за ней. Пенни закричала. Из рук упала и отскочила бутылка, разбрызгивая вокруг сироп, вытекающий как золотистая кровь и присоединяясь к общему разрушению.

Больница выглядела серой и вызывающей чувство тревоги. Пенни, всё ещё в пижаме и накинутом сверху пальто, в паре кроссовок одетых в спешке, бледная и напуганная ожидала, когда кто-нибудь расскажет ей о состоянии бабушки.

По-прежнему слышала у себя в голове свой собственный кричащий голос, и наблюдала, как прибежали многочисленные соседи, пытаясь понять, что же происходит. Она слышала сирену скорой помощи и вновь перед глазами вставала холодная рука Барби в её руке, бесцветные щёки бабушки и закрытые веки.

«Она не умерла, потеряла сознание, хотя и выглядит как мёртвая».

В больнице Барби увезли в отделение, оставив Пенни одну в коридоре, стены которого были выкрашены в ледяной белый цвет и стояло несколько пластиковых стульев. Она сидела в ожидании. Периодически проходили парамедики, а на заднем фоне размыто слышались голоса, которые Пенни не слушала. Все её мысли были аннулированы, а в голове разворачивалась одна и та же трагическая сцена.

После бесконечного ожидания появилась доктор, без преувеличения предстала напротив Пенни, которая изолировала свои ум и уши, погрузившись в какой-то криогенный сон.

—У неё был инсульт.

—Могу я её увидеть?

—Да, но она всё ещё находится без сознания.

—Она поправится?

— Произошла не очень сильная атака, но, учитывая, что она не новичок для таких событий, необходимо будет оценить масштаб последствий. У неё могут возникнуть трудности с речью и движением. Мы должны провести обследования, чтобы определить степень повреждения и назначить лечение. Следуйте за мной.

Доктор пошла вперёд и Пенни последовала следом. Вместе они вошли в тихую комнату, где царил полумрак, а единственный шум производили аппараты, которые отслеживали состояние пациентов. Бабушка лежала на кровати с закрытыми глазами и выглядела такой бледной, что создавалось впечатление – она уже умерла. О том что, возможно, она не умерла, Пенни догадывалась по медленным ударам её сердца, о которых свидетельствовал прибор, расположенный рядом с ней.

Пенни провела в больнице долгие часы, сидя на неудобном стуле и держа за руку единственного человека, оставшегося у неё на земле.

Она практически не двигалась, леденея от страха потерять её, как будто перемещение даже на один миллиметр могло позволить «костлявой» открыть портал в палате и войти в тело Барби. Затем, постепенно, слушая издаваемый оборудованием «бип» Пенни успокоилась. Сердце не переставало биться. Бабушка оставалась жива.

Через несколько часов она начала испытывать холод, и вспомнила, что всё ещё одета в пижаму и недостаточно тёплое пальто и даже без носков. Посмотрела на настенные часы и с удивлением поняла, что уже наступила вторая половина дня. В этой палате не было окон, но она была уверена, что снаружи солнце готовилось к закату.

Доктор предложила Пенни вернуться домой, и она согласилась, но только потому, что боялась сама заболеть. Кто бы стал ухаживать за бабушкой, если бы с ней что-нибудь случилось?

Снаружи до сих пор шёл град. Звон этих ледяных слез звучал пугающе и уже не казался изящным и гипнотическим, как и утром, когда она наблюдала, находясь в собственной комнате. В придачу, садясь в спешке в машину скорой помощи, Пенни не взяла с собой ни доллара.

«Как я вернусь домой? Мне придётся одолжить у доктора?»

Ноги замерзали всё сильнее, и она начала плакать. По крайней мере, слезы были горячими и согревали щёки.

Посреди этих ледяных выстрелов, внезапно, она почувствовала, что теряет равновесие. На мгновение она подумала, что поскользнулась на мокрой дороге и ожидала услышать стук своих костей о тротуар. Но потом поняла, что произошло совершенно другое.

Маркус, как по мановению волшебной палочки, поднимал её на руки. Отстранённо наблюдая, она почти испытала атаку головокружения. Пенни не привыкла взлетать так высоко. Она не привыкла летать вообще.

— Пойдём, — сказал он решительно.

— Но ты, как…

Он не ответил и, продолжая нести её на руках, прошёл около сотни метров среди плавающих под неустанным градом людей. Наконец он подошёл к старой красной «Камаро», припаркованной у тротуара. Поставил Пенни на землю и открыл дверцу. Она посмотрела на него странно.

— Она не украдена, если это то о чём ты думаешь.

Немного сконфуженная Пенни не заставила повторять его дважды. Она села в машину, слегка задаваясь вопросом, чья она могла бы быть, пока Маркус садился с другой стороны и её заводил.

Он спросил Пенни о самочувствии бабушки.

Затем он спросил, как себя чувствует она.

Потом снова, пока вёл машину, взял её за руку.

—Боже, ты закоченела.

Хотя ему и нужно было переключать передачу, он не отпустил её руки до самого дома.

Все жильцы дома хотели узнать о Барби. Пенелопа рассказала вкратце всю информацию которой располагала, а взамен получила множество слов поддержки. Как только она переступила порог дома и увидела на полу гору из блинов, посуды и кленовый сироп, разбрызганный повсюду, то она вновь пережила ту же травму и ту же боль, и ей пришлось сдержать крик между пальцами.

Маркус закрыл за собой дверь, войдя с ней. Пенни почувствовала, как его силуэт надвигается позади неё, и сразу же услышала его голос.