– Нагиса? Рэй? – Лицо его не дрогнуло. Я убедился, что он не врал. Так мой язык развязался окончательно. – Юки?..

– Юки. Да…

– Любопытно. Крайне любопытно… Как же так вышло? – Рю чуть подался вперёд. – Она ведь намного старше тебя.

– Долго объяснять, – смеялся я, чувствуя себя круглым дураком.

– Необязательно расписывать. Просто объясни, почему. Такое ведь происходит крайне редко, всегда – с треском.

– С самого детства я был вдохновлён стихами о любви – она предстала передо мной, как единственный смысл жизни. Полное единение с человеком…

– Но разве ты не искал любовь среди других?

– В том-то и дело. Но все отказывали. По самым разным причинам. Одна была воспитана иначе и не хотела связываться – ждала, когда её выдадут родители. Другая не верила в любовь и смеялась надо мной. Третья видела во мне одержимого и боялась даже близко стоять. Четвёртая просто не прониклась ко мне теми же чувствами…

– Быстро же ты влюбляешься, – отметил Рю, улыбнувшись.

– Нет. Поиски тянулись на протяжении десятилетий. Каждую я познавал долго, вдумчиво, прежде чем понять, что именно испытываю. Вокруг всегда было полно красивых девушек – на народных праздниках, весенних гуляниях и прочих мероприятиях. Так мы и знакомимся, тебе ли не знать. Нечасто находишь ту, которая западёт в сердце. А если уж получалось… один взаимный взгляд. Пара-тройка мгновений мы смотрим друг другу в душу. Оба стесняемся. Пробивает на неловкий смех. Стараемся сохранить лицо и отворачиваемся. Но внутри остаётся любопытство, тяга вновь взглянуть в эти глаза. Мне тем и нравится первая пора влюбленности…

– Причём же здесь Юки?

– Сестрёнка была единственным человеком, которому я всецело доверился. Как и она – мне. Тогда Нагиса и Рэй были совсем маленькими, вот мы с Юки и держались вдвоём, всячески помогали друг другу. Она учила меня целоваться, подсказывала, как нужно обращаться с девочками. Очень переживала. Время от времени казалось, что наша связь – нечто большее. Но я до последнего отказывался думать, что моё сердце рвётся к ней навстречу.

– Что же изменилось?

– Однажды перевернулись столы. Юки призналась, что видит во мне не только брата и друга. Тогда сломался и я…

– Именно она сделала первый шаг.

– Да. Но я был только рад – потому и поддался. Я никогда не задумывался, правильно ли мы поступаем. Эта постыдная любовь продлилась восемь лет. После нас застукал отец. Хотя бы только мне попало. Дальше ты знаешь…

– Почему же постыдная? Ты чувствуешь себя грязным из-за неё?

– Только из-за неодобрения в обществе. Но я был счастлив. Как никогда.

– Ты по-прежнему любишь её, так ведь? И хотел бы увидеть?

– Конечно. Хотя не думаю, что дошел бы до крайностей вновь. Мне бы снова… хоть немного… с ней повидаться.

Перед глазами проносились воспоминания о Юки. Бесценные, питавшие меня в самые тяжкие монастырские дни и ночи.

– Достаточно просто быть рядом с ней. Поддерживать родственную связь. Оберегать и болеть за неё. Как раньше…

– Я понял тебя. – Рю опустил взгляд, просеивая через жернова рассказ. – Лично я против таких отношений. Не потому, что мне мерзко. Просто в них для меня нет нужды. Вы же были вольны поступать, как вздумалось, и я не осуждаю. Если вы влюблены, пожалуйста. Произошедшее не делает тебя плохим человеком, кто бы что ни говорил. Даже если ты заслужил наказание, достаточно той свободы, которую ты уже утратил. С тебя довольно.

Мне захотелось плакать. Но в глазах не осталось слёз. Отобе прибрал их все. Я просто проникся к Рю благодарностью за понимание и уважением за мысли, которые были чужды всем остальным, кого я знал.

– Спасибо, Рю-сан…

– Не торопись. – Он махнул рукой. – Теперь я знаю, что ты за человек. А ты меня – нет. Я оценил, что ты сказал правду. Особенно, раз она кажется тебе ужасной. – Старший брат поднялся на ноги. – Ты только что стал взрослее. Там, где умирает мальчик, суждено родиться мужчине…

Я встал вслед за ним.

– Тебе нужно выбираться отсюда. Я могу это устроить. Так мы плавно переходим к моему предложению. Принять его или нет – уже твоё дело…

Знакомый по ночным видениям глумливый смех прозвучал внутри черепа, оставляя за собой, как следы, отголоски. Я заглянул брату за спину и увидел чудовище, выбиравшееся прямо из разверзшейся бреши в стене! Зубы плотоядно постукивали. Малиновый Оскал жаждал крови гостя.

– Странно… Запахло горелым. Рядом совсем. Неужели пожар?

Исчадие преисподней полностью появилось в мире живых, готовое наброситься на брата. Впервые за долгое время я испытал испуг перед этой тварью. Он встал комом в горле. Посланник Ёми потянул когтистые лапы к Рю.

Некогда было размышлять. Превозмогая оцепенелость, я только вскрикнул:

– Рю, обернись!

[1] Американское выражение: «There’s always a first time».

Часть четвертая. Опальный Император (4-3)

Глава пятнадцатая. Ацурами

Спустя один час

Мгновение пролетает незаметно. Было – и не стало. Но последующее… затянулось.

Крик спрыгнул с языка. Я напряженно вдохнул нагревшийся зловонный воздух. Глаза выпучились. Конечности не шевелились, будто вкопанные.

Старший брат, расслабленный и даже весёлый, изменился внешне. В движениях читались хладнокровие и слаженность.

Посланник Ёми тянулся к нему, скаля зубы. Но Рю опередил его.

Разворачиваясь туловищем к чудищу, но не зная, с чем столкнется, он бездумно занёс кулак на уровне живота. Их взгляды пересеклись ненадолго. Попутно сокрушительному удару в костяную грудину ему пришлось увернуться от цепкой когтистой лапы. Не дрогнул. Получилось.

Выдох. Время возобновило свой ход.

Обычный человек лишился бы руки, поломав, по меньшей мере, кисть. Сила даже самой крепкой плоти – ничто в сравнении с мощью посланника Ёми. Мне хватило единственной ночи осознать это.

Только заклинатель мог противостоять чудищу. Поэтому Малиновый Оскал безнадёжно потерпел крах.

Толчок не просто остановил, а отбросил его к стене, пригвоздив по рукам и ногам намертво. Морда чудовища, притянутая рогами к поверхности, уставилась в потолок.

Исчадие преисподней взвыло. В месте, куда пришёлся кулак, дымилась чёрная печать – оцепенение.

– Ублюдок! Как ты смеешь! Прекрати! Сейчас же! – верещала тварь.

Никогда не видел своего мучителя жалким и беспомощным. Расправив плечи, я почувствовал облегчение и удовлетворение.

– Фудо! Умоляю, помоги мне! Вели ему остановиться! Больно!..

– Что это тут у нас? – насмешливо спросил Рю.

Потирая разбитые в кровь казанки, он осматривал чудище с ног до головы. Исчадье преисподней не страшило его. Я поравнялся с братом.

– Вот увидишь, намотаю твои кишки, как пояс, и запляшу! – Угрозы Малинового Оскала звучали нелепо. – Только спусти меня отсюда, мразь, и я тебе покажу!..

– Брат мой, тебе ведь известно это пугало, я правильно понял?

– Да.

Я подозревал, что Малиновый Оскал способен проникать в телесный мир днём. Иначе как объяснить, почему я жив, как бы ни пытался покончить с собой? Всё вставало на свои места.

Чудовище напряглось, тонко почуяв угрозу, навеянную Рю. Старший брат вызвал у меня душевный подъем. Его появление мешало привычному ходу вещей, который однажды заставил бы меня отдать душу. Я и вовсе мог покинуть Отобе. Тварь не хотела этого допустить.

– Будь так любезен, поведай о нем.

– Конечно.

О Малиновом Оскале никто в монастыре не знал. Услышав о нём, монахи бы приняли меня за сумасшедшего. И были бы правы. А поверив, ничего бы не изменили.

Старший брат дал отпор чудищу. Я посчитал, ему даже под силу убить его. Так я сбросил оковы молчания.

Уставший от вереницы проклятий, Рю уверенно приблизился к посланнику Ёми на опасное расстояние. Мягко приложил одну ладонь к костлявому телу, а ребром второй – резко шибанул, выбив писк из твари.