Ома Дзидай

Пролог: Нокиварон

32-ое января 5622-го года от основания города Квалон [1] и появления Глашатаев [2] на Агилате [3] соответственно

Я, Рю

Вверх по Ре́мзе[4] «Бусаноо́»[5] покинул Энедва́йт[6]. Сто три дня назад. Казалось, будто минула вечность. Величественный образ хмурого космополиса утонул в холодной череде бесконечных штормов.

Ко дну пошли мокрый кирпич и туманный песчаник столицы. Дымные караваны заводов и мануфактур. Свистящие паровозы, сытые углём и рудой. Речные набережные и даже Биг Джим[7]. В солёной воде захлебнулись богатенькие снобы и чумазый пролетариат. А следом – вся старая империя, перекованная в кузне индустриальной революции.

Старик-Селиндо́р[8] поглотил бы и наш экипаж. Уже взаправду.

Он переминал корабль меж пальцев, качая на бесноватых волнах. Сутки напролёт умывался ливнями в попытке подорвать командный дух. Лизал борта свирепыми потоками, пробуя на прочность. Однако вдосталь наигравшись, океан всё-таки пустил нас в тропический пояс.

Цири́нское[9] море встретило цепочкой островов, что пальмами приветливо махали незваным гостям. Жидкий рельеф цвета маренго перешёл в лазурную тишь под палящим солнцем. Холодный воздух умеренных широт сменила беспощадная духота субэкватора.

Для новёхонького корабля это был первый мореплавательский подвиг. Но экипаж не спешил вскрывать бочки с бренди. Взяв курс к южному краю акватории, «Бусаноо» поймал попутный ветер к Брига́мским[10] островам. Путешествие только начиналось.

Мы нашли долгожданный приют в Ке́слау[11], где ступни вспомнили сушу. В глаза бросались покосившиеся хибары, старинные колониальные поместья, усеянные пёстрыми цветами, обилие мулатов на улицах.

Эти места ещё помнят бытность пиратов и керзеканского[12] рабства.

Провианта оставалось раз, два и обчёлся. Как только портовики набили припасами трюм, корабль сразу отчалил. И не абы куда, а на верную смерть.

– Стоп… Что?!

Согласно легендам, разумеется…

Капрал вспотел. Ему не сразу стало понятно по координатам, в какую сторону мы направляемся. Он сглотнул и почти плача посмотрел на меня. Меньше всего ему хотелось погибать понапрасну. Тем более – из-за какого-то фаворита королевы.

Офицер отражал потенциальную реакцию экипажа в целом. Вверенная мне команда – профессионалы в своём деле. Все они были безукоризненно верны Ивента́рской[13] Короне и ни за что не решились бы на бунт.

Но когда Дебору[14] представляет мэйна́нец[15] – причудливое создание, рознь любому из них, в их сердца легко могло закрасться вероломство. Представляя собой этнический сплав разных культур, убеждений и религий, на фоне меня они оставались одним целым. Проблема не только в очевидной разнице между нами.

– Вы это серьёзно, сэр? Корабль плывёт в…

Хмыкнув, квартирмейстер Уик лишь покачал головой и вернулся к раскуриванию трубки. Среди ивентарцев кокни-скептик был единственным, кто знал всё до мельчайшей детали, а потому перевёл эмоции в приемлемое русло.

–…Треугольник Невозврата[16], – закончил я за офицера с невозмутимой улыбкой. Но тихо, чтобы не распространять панику. Впечатлительность была делу не на пользу.

– Треугольник Невозврата! – Он хотел было закричать на всю палубу, но, встретив мой неодобрительный взгляд, осёкся и перешёл на шёпот: – Недолго музыка играла...

Уик высвободил черноватый дым из лёгких и расплылся в гримасе ехидства. Он затянулся ещё раз, просмаковал табачную горькость, подошёл к офицеру вплотную и, выдыхая, бросил:

– Да за такие бабки нам самая дорога в Раме́тис[17]! Чи сдрейфил, чё ль?..

– Треугольник – тут как тут! А до ада ещё надо добраться, – в отчаянии проворчал Гофман и утёр пот со лба, тяжко вздыхая.

Квартирмейстер махнул рукой напоказ, не скрывая презрения к солдатам Её Величества. Ветеран водных баталий, в открытом море он имел на это полное право:

– Чё с тя взять, сухопутная крыса? Безнадёха полная.

– Чего Вы так опасаетесь, капрал? – в доброжелательной манере поинтересовался я, намереваясь таким образом развеять его суеверия. По мере вхождения в аномальную зону лично у меня душа пела. – Что Вам известно?

– Это место всегда пользовалось дурной славой, – начал Иен Гофман. Постепенно краснота сходила с его оливковой кожи. – Ещё во времена Чеза́ре Кальдеро́на[18] здесь пропадали корабли. Целыми корса́нскими[19] эшелонами. Перегруженные дарами Гвириа́на[20]. В Золотую Эпоху пиратов[21] – то же самое. И по сей день – так. Недаром этот участок мирового океана обходят стороной…

В своих суждениях капрал был прав всецело. Но сказанное им – лишь верхушка айсберга. Правда таилась в самом центре Треугольника, на морском дне.

– А как Вы думаете, почему?

С лица не сходила улыбка, немного отдающая лукавостью.

– Слухи разные ходят. Проклятие циринских зооморфов[22]. Живой океан. Временные дыры. Пространственные разломы. Доисторические монстры. Тот же Кракен, если угодно. Всё это чушь. Вроде как… Самое вероятное – блуждающие волны. В этом регионе Селиндор – особенно буйный.

– Ха! Се причины как на подбор хороши! Ес не вернёмся, будет, шо вспомнить на том свете! – весело добавил Уик, играя на чужих, вполне объяснимых страхах.

Он отошёл и вытряхнул пепел за борт.

Десантник с ненавистью покосился на квартирмейстера. Начни квалоня́нин[23] огрызаться, ничего бы не добился. Приказ есть приказ. «Бусаноо» не повернул бы назад.

– Стало быть, Вы больше склоняетесь к волнам-убийцам? – возобновил я диалог.

– Мне всё равно, что там на самом деле. Но оттуда никто не вернулся – это факт, сэр. С сипаями[24] в Анде́е как-то проще расправиться, чем с морской опасностью, которая никому не ведома…

– Знаете, капрал, истина не всегда поддаётся научному объяснению. А за тридцатиметровыми волнами наверняка кроется… нечто большее.

Офицеру не понравился столь жирный намек. Хотя понял он его по-своему.

– Тем ухарней будет, – поддержал меня Уик, возвращаясь к нам.

– И всё же, не о чем беспокоиться, уверяю Вас. Но довольно болтовни, джентльмены. Скоро мы будем посередине Треугольника Невозврата. Подготовьте для меня водолазный костюм.

– Та, босс.

Квартирмейстер спустился с мостика. Дожидаться Гофмана не стал.

– Скафандр-то Вам зачем, сэр?! – недоумевал капрал, вытаращив янтарные глаза.

Его ждала новость поистине будоражащая:

– Я собираюсь прогуляться по дну…

В шесть часов вечера судно приплыло в пункт назначения. Когда мы достигли заданных координат, солнце уже порозовело и медленно вдавливалось в горизонт.

Наблюдая за закатом, Гофман судорожно молился Праотцам[25]. Слишком глубоко офицер был убеждён, что наши дни на земле сочтены. Безбожник Уик тихо смеялся в кулак, но мешать верующему не стал. Команда если и догадывалась, куда прибыл «Бусаноо», этого не показывала.

Корабль следовал правильному курсу, о чём свидетельствовала реликвия. Наследие Первородных чуть вибрировало в кармане плаща. Оно будто предвкушало предстоящее рандеву. Трепетал и я.

По мере продвижения к конечной точке маршрута чёрный алмаз начал сиять. На поверхности инопланетного минерала появились золотые витки.

Квартирмейстер и капрал, помогавшие мне одеться в скафандр Раа́бе[26], отпрянули, заметив неестественное свечение.

Я лишь заключил:

– Мы на месте.

Артефакт надлежало иметь при себе. Было бы неловко, если там, на дне, меня без него б не признали. Гофман и Уик водрузили на голову шлем, значительно ограничив поле видимости, и закрепили на нём шланг для подачи воздуха.

Тем временем матросы сбросили лот в воду и замерили глубину:

– Примерно шестьдесят шесть с половиной метров, капитан!

– Не слишком ли? – прошептал десантник, будучи неспособным вообразить себе названное число.

– Сё ращитана! – горделиво пояснил Уик.

Его заверение не произвело на капрала достаточный эффект. Он спросил: