— Как вы смеете так обходиться со старым человеком? Стали бы вы так обращаться со своим отцом, с человеком, у которого седые волосы? — набросился на него Нжугуна.

— Если бы мой отец был жив, он не стал бы по ночам тревожить мирных горожан. Во всяком случае, скажи спасибо своим сединам и этой молодой даме, что вас не пристрелили у ворот.

Карега постарался как можно яснее объяснить этому господину ситуацию. Он рассказал и о цели их похода в город.

— Достопочтенный депутат парламента от Илморога? Ндери Ва Риера? Я с ним знаком. Мы друзья. Вот ведь какие бывают в жизни повороты, старина, а потому ни о ком не следует говорить дурно. Ведь никогда не знаешь, где придется встретиться завтра. Итак, господин Ндери Ва Риера. У нас с ним некогда обнаружились небольшие разногласия. Он был, так сказать, борцом за свободу, то есть членом партии, и его посадили. А я… ну, одним словом, занимал другую позицию. Но теперь мы с ним друзья. Почему, спросите вы? Потому что все мы теперь понимаем, что, были ли мы по ту сторону забора или по эту, или же сидели на заборе верхом, мы боролись за одно и то же. Разве не так? Мы все боролись за свободу. Но как бы то ни было, теперь мы добрые друзья. У нас с ним есть одно-два общих предприятия. Вы ездили на «чаепитие»? Скажу вам кое-что. Мы участвовали в его организации. Мы все члены КОК. Некоторые из нас даже позаимствовали немного — несколько тысяч — из тех денег, что были собраны на «чаепитиях». Я пожизненный член КОК. Как и Ндери. Я рассказываю все это, чтобы дать вам понять, что Ндери для меня не чужой. Но он ничего не говорил мне про засуху в Илмороге, не то что о голоде! Уверен, что он организовал бы Харамбе — программу взаимопомощи и самоспасения, — у него множество друзей, и все они что-нибудь да пожертвовали бы. Благотворительность начинается дома, ха-ха-ха!

— Не могли бы вы благотворительности ради распорядиться, чтобы нас развязали? — прервал его смех Нжугуна. Карегу поразила словоохотливость этого господина. Казалось, он изо всех сил старается произвести на них хорошее впечатление. Но с какой стати он делает это не-ред случайными людьми, захваченными чуть ли не в плен у ворот его дома?

— Норовистый старик. Я к вам кого-нибудь пришлю. — И, не сказав больше ни слова, господин скрылся за дверью.

Карега посмотрел на Ванджу и Нжугуну. Они стояли неподвижно, точно статуи. Он подошел к двери и толкнул ее ногой. Странная история, подумал он, точно сцепа из мелодрамы или приключенческого романа. Дверь оказалась запертой. Приключение отнюдь не было приятным.

Через несколько минут появился человек, который запер их в этой комнате. Лицо его выглядело теперь добрее, казалось даже, он хотел им что-то объяснить, но раздумал. Он разрезал веревки и сказал, что господин хочет побеседовать с дамой. Карега двинулся было вслед за нею. Но человек сказал:

— Нет, только с дамой, наедине.

Ванджа, точно пробудившаяся статуя, пошла следом за ним; сердце ее стучало, мысль лихорадочно работала. Они шли по бесчисленным коридорам — дом был велик. Ее проводили в комнату к господину, видимо, это был его кабинет.

При ее появлении он встал и закрыл за ней дверь. Пригласил ее сесть, но она отказалась.

— Не возражаешь, я сяду? — спросил он. — Наконец-то, Ванджа, наконец, — сказал он. В его голосе звучали одновременно и утверждение и вопрос.

— Зачем ты это делаешь? Как можно обращаться так со стариком, с ребенком — он ведь серьезно болен?

— Думаешь, я поверил в вашу сказочку, Ванджа? Я послал к воротам двух своих людей, чтобы привели остальных. Я хотел помочь им всем ради тебя. Но их там не оказалось.

— Это неправда. Ты лжешь. Они там, и там же осел с тележкой.

— Ты говоришь неправду, Ванджа. Может быть, ты просто перепутала мой дом с каким-нибудь другим? Может быть, ты собиралась навестить приятеля? Я же заметил, как ты удивилась, увидев меня. Почему ты не садишься? Я не укушу тебя. И вообще не сделаю тебе ничего дурного… Ты лучше объясни мне, почему ты от меня сбежала?

— Может быть, мы поговорим о чем-нибудь другом? Однажды ты уже разрушил мою жизнь. Тебе мало?

— Это каким же образом? Ты сама сбежала. Я только подразнил тебя, когда ты сказала, что беременна. Просто мне хотелось тебя испытать, проверить, правду ли ты говоришь. Скажи, что случилось с ребенком? Где он сейчас? Мальчик или девочка? Видишь ли, я женился на женщине которая приносит мне одних крольчих.

Она посмотрела на него с ненавистью. Ненавистью пылало ее сердце. «Ты когда-нибудь за это заплатишь, — подумала она, — за все заплатишь».

— Почему ты держишь здесь меня, всех нас? — спросила она умоляюще. — Что мы тебе сделали? Мы зашли сюда в поисках помощи, потому что у нас заболел ребенок.

Он встал и подошел к ней. Она отстранилась. Этот человек не умеет стареть, подумала Ванджа и тут же на себя рассердилась за эту мысль о нем. Он подошел ближе, и она вновь отстранилась. Даже зашла за диван. Он нажал кнопку, и диван превратился в широкую кровать.

— Кимерия! Если ты ко мне приблизишься, я закричу, и твоя жена услышит, — предупредила она, огляделась и увидела нож на столе.

Он остановился. Она отступила еще дальше. Он пристально на нее смотрел. Затем вдруг опустился на-одно колено и в таком положении попытался приблизиться к ней, торопливо говоря:

— Моей жены сегодня здесь нет, но дело не в этом. Ты ведьма, ты знаешь это? Ты околдовала меня. Вернись ко мне, прошу. Я куплю тебе прелестную квартиру в центре города. На улице Муинди-Мбинги. Или на авеню Хайле Селассие. Где захочешь. Буду оплачивать все твои расходы. Тебе ничего не придется делать. Только красить ногти… Или нет, подожди. Ты могла бы поступить в училище для секретарей. Таких училищ много в городе. Тебе нужно будет только научиться стучать — бам! бам! — на машинке. А потом я найду тебе работу. Я знаю нужных людей. Кения ведь страна черных. Что у тебя общего с этими смешными, странными людьми? Что ты делаешь в Илмороге? Я люблю тебя, Ванджа. Ни годы, ни страдания не испортили тебя, не изменили.

Он присел с ней рядом и нерешительно положил на ее руку свою.

— Хватит, Кимерия, — сказала она и оттолкнула его с силой, но тут же испугалась своего порыва. — Почему ты не хочешь оставить меня в покое? Как ты можешь… правда, ты всегда был таким бесчувственным, всегда думал только о своих мужских достоинствах и мгновенных победах.

Внезапно она вскочила и схватила нож. Его лицо исказилось от злобы. Голос его звучал теперь твердо, жестко.

— Это все, что ты можешь мне сказать? В ответ на то, что я тебе предложил? Тогда слушай. Ты не выйдешь отсюда, пока я тебе не разрешу. Мне стоит только поднять телефонную трубку, и вас всех арестуют за нарушение частной собственности в районе Блю Хиллс. Вас месяцев шесть продержат за решеткой. Нам потребуется только — чисто юридическая формальность — вызвать тебя в суд. Мы же законопослушные граждане. До сих пор ни одна женщина не позволяла себе так со мной обращаться. Сбежала, пряталась от меня! Что я, какое-то чудовище? А теперь хватаешься за нож. Нет уж, раз судьба привела тебя в мой дом, я не отпущу тебя, пока ты не разденешься и не ляжешь вот на эту постель. Тоже мне, девственница. Подумай хорошенько. Выбор в твоих руках, а в моих — свобода давать и брать. А теперь иди.

Он позвонил в колокольчик, и Ванджу увели к ее спутникам. Она забилась в угол и сидела лицом к стене не в силах ни говорить, ни плакать. Карега и Нжугуна поинтересовались, чего хотел от нее господин. Она только пожала плечами.

Дверь снова отворилась, на этот раз кто-то из многочисленных слуг позвал Нжугуну. За дверью ему сказали, что Ванджа — бывшая жена хозяина этого дома, что она сбежала от него в Илморог и теперь отказывается делить с ним постель. Вернувшись, Нжугуна осуждающе посмотрел на Ванджу. Со всей тактичностью, на какую был способен, он объяснил им положение, в каком они оказались.

— Нет! — закричал Карега, как только понял, о чем идет речь.

— Но тогда умрет ребенок… неужели Иосиф должен умереть… из-за того… Да к тому же она… в некотором роде жена господина, — настаивал Нжугуна.