Она медленно открыла глаза, словно выплывая из глубокой бездны, и увидела перед собой чуть ли не плачущее лицо двоюродной сестры.

— Киё… называй меня «Тобэ Нагуса», или бабушка опять разозлится…

Она говорила очень медленно. Каждый вдох давался с трудом, во рту пересохло. Она чувствовала запах очага и мягкость звериных шкур под собой. Она лежала на боку и чувствовала в спине пульсирующую боль.

— Пускай злится, главное спасти тебя! Чем ты думала, когда защищала Аяту?!

После слов двоюродной сестры к ней постепенно вернулась память.

Да, точно, посреди битвы она не думая выскочила перед своим младшим братом, защищая его от клинка. Она помнила боль в спине, но на этом память обрывалась. Сейчас её тело словно кричало от каждого вдоха, рана явно была глубокой.

— Что с Аятой?..

Вход в соломенное жилище был завешан плотной тканью, трудно было понять, день сейчас или ночь. Сколько времени прошло с тех пор, как она получила рану?

— Горюет и чувствует себя виноватым. Не надо было ему участвовать в битве…

Киё помогла Тобэ Нагусе подняться и выпить воды из глиняного горшка. Вода из плодородной почвы Нагусы была как всегда вкусной и сладкой. Но сейчас на половине этой земли бушевала война.

— Аята тоже пытался защитить нашу родину…

Её брат никогда не отличался сговорчивостью, но всегда пытался довести начатое до конца. Он фактически управлял правительством и армией на пару с Тобэ — их предводителем и жрицей, говорившей от имени богов. До сегодняшнего дня эта система работала идеально. Что касается двоюродной сестры, то и её с Тобэ связывали крепкие узы.

— Это я ошиблась… Я решила, что мы должны сразиться с Сану.

Конечно, её брат рвался в бой, но она как правительница была вправе остановить его. Тобэ Нагуса улеглась с помощью Киё и поморщилась, когда рана вновь отозвалась болью.

— Кая, ты не виновата… — сказала Киё.

Рядом с ней была дочь, которой совсем недавно исполнилось три года. Можно сказать, Тобэ знала эту девочку ещё до того, как она родилась, и считала почти своей. Наверняка ей очень хотелось гулять и играть, но она не понимала что происходит. Волнение на её лице казалось почти забавным.

— Мы все волнуемся и переживаем. Война разорила наши поля, а многие мужчины ранены и не могут работать. Боюсь, это скажется на урожае…

Урожай неразрывно связан с жизнью людей. Киё сама владела большим полем, поэтому прекрасно знала, о чём говорила. Скорее всего, она далеко не одна, кто опасается влияния войны на урожай.

А ведь молитвы о нём — одна из важнейших обязанностей Тобэ как жрицы.

— Госпожа Тобэ Нагуса! — раздался голос и в жилище вошла женщина с татуированным лицом. — Господин Охико убит!

— Господин Охико?! — дружно воскликнули все служанки Киё.

Вражеская армия называла Охико не иначе как Нагасунэхико, он был одним из вождей соседних земель, заключивших союз с Нагусой. Недавно ему даже удалось прогнать вражескую армию, и никто не ожидал, что сейчас он погибнет.

— Не может быть! — Киё зажала рот рукой, из её глаз брызнули слёзы.

Никто в Нагусе не читал Охико чужим. Давным-давно его клан переселился сюда из Идзумо и с тех пор всегда был хорошим соседом.

— Это дело рук Сану? — спросила Тобэ Нагуса.

Посланница замешкалась прежде чем ответить:

— Нет… судя по всему, вражеская армия здесь ни при чём.

— Как это понимать? — Тобэ Нагуса нахмурилась.

Решившись, посланница объявила:

— Господина Охико убил господин Нигихаяи!

Казалось, все в жилище потеряли дар речи.

— Но господин Нигихаяи женился на дочери21 Охико и вошёл в его семью… Почему он убил его?! — наконец воскликнула Киё дрожащим голосом, прижимая к себе дочь.

Тобэ Нагуса закрыла глаза. Новость словно опустошила её.

Как она могла забыть? Нигихаяи ведь был небесным богом, а значит — союзником Сану, в чьих жилах тоже текла божественная кровь. Неизвестно, о чём именно они договорились и к чему приведёт их замысел, но теперь Тобэ точно знала, что должны сделать её люди.

— Позови Аяту, — приказала она посланнице, с трудом приподнимая своё раненое тело.

Короткий ответ, и женщина выбежала из жилища.

— Кая… неужели нас тоже убьют? — взволнованно спросила Киё, поддерживая слабое тело.

Тобэ Нагуса сжала её ладонь и вяло улыбнулась.

— Нет, я защищу вас.

Она должна была так поступить с самого начала.

В конце концов, выбрать войну никогда не поздно.

Тобэ Нагуса вытащила кандзаси, которая скрепляла её пышные волосы. Это украшение, сделанное из костей животных, могло бы подойти как мужчине, так и женщине, но семь ракушек, обозначавшие союз семи поселений, были подарком Кае в честь того, что она унаследовала имя Тобэ Нагусы. Деревенские мастерицы кропотливо работали над ними, а после покрасили кандзаси киноварью — символом святой жрицы. Звон красного украшения успокаивал духов и служил молитвой о мире и процветании этой земли.

Поэтому кандзаси была символом королевы, которая ведёт за собой народ Нагусы.

— Кая… — почти беззвучно прошептала Киё, обо всём догадавшись.

Тобэ улыбнулась двоюродной сестре, взвалившей на себя непосильный груз, и сказала:

— Пора положить этому конец.

Она не знала, как Сану отреагирует на позднее предложение. Но это был единственный способ защитить мужчин и женщин, детей и стариков, леса и холмы… всю землю Нагусы.

Кандзаси в руках Тобэ Нагусы издала неуместно красивый звон.

***

Часы посещения в больнице уже давно закончились, кондиционер в фойе не работал, и воздух уже сейчас казался затхлым. Ёсихико бежал со станции со всех ног и теперь никак не мог высохнуть. Капли пота медленно катились под футболкой. Он в два счёта уговорил охранника у служебного входа впустить его, вбежал внутрь, но не сразу решился заговорить с Тацуей, который сидел, свесив голову, в фойе.

— Оно… — наконец произнёс он, переведя дыхание.

Тацуя медленно поднял голову, словно поднимаясь со дна глубокого моря.

— Хагивара… — на памяти Ёсихико лицо ровесника ещё никогда не было таким отчаявшимся. — Прости, что заставил приехать.

— Нет-нет, я пришёл по своей воле. Не бери в голову, — ответил Ёсихико нарочито бодрым голосом и сел рядом с Тацуей. — У меня сразу отлегло, когда ты сказал, что его жизни ничего не угрожает.

Тацуя кивнул, вздыхая.

Три часа назад Тацуя заехал по работе в одну мастерскую возле храма, и соседи рассказали, что его отец упал в обморок возле конторы. Почти сразу же Тацуя позвонил Ёсихико. Выслушав растерянного друга, Ёсихико тут же выехал в Вакаяму на поезде.

— Поверить не могу, что он получил тепловой удар… — пробормотал Тацуя. — Соседи сказали, что он с самого утра подметал на территории, потом чинил часовни… Наверняка за время работы ничего не пил, вот и…

Руки Тацуи вздрогнули. Узнав новость об обмороке отца, он наверняка испугался, что потерял ещё одного родственника.

Ёсихико опустил взгляд на пол и вспомнил, что пережил сам два года назад. Он хорошо знал, что такое внезапно потерять близкого человека, который, как казалось раньше, всегда будет с тобой.

— Я слышал, с возрастом тепловой удар получить легче, — вспомнил Ёсихико слова из какой-то телепередачи.

В ней говорили о том, что с возрастом кожа человека не так сильно ощущает жару, да и терморегуляция организма работает уже не так хорошо. Из-за этого одинокие пенсионеры порой забывают пить достаточно воды и чаще получают тепловые удары.

— Он был таким лёгким… — обронил Тацуя, не поднимая глаз. — Когда приехала скорая, я занёс его в машину и удивился, как мало он весит…

Именно тогда Тацуя впервые понял, насколько стар его отец. Он так долго спорил и ругался с отцом, отказываясь мириться, что никогда не замечал, что годы для всех идут одинаково. Пока не увидел лежащего на земле отца, он не замечал ни глубоких морщин на лице, ни пятен на руках, ни сухих ног. Вернее, просто не хотел замечать.