— Дай мне. — Югао хотела взять жбан.

Сатико одернула его и усмехнулась:

— Если ты меня хорошо попросишь, то я, может быть, и дам тебе попить.

Другие арестантки с нетерпением смотрели, чем закончится их стычка. Все они поддерживали Сатико, потому что боялись ее. Югао презирала их за слабость и ненавидела Сатико. Она не могла смириться с обидчицей.

— Не зли меня, — тихим угрожающим тоном сказала Югао. — Я — убийца. Я убила трех человек. Дайте мне воды или я убью тебя.

Внезапный трепет стер усмешку с лица Сатико. Югао знала, что ее преступление, самое серьезное из всех арестанток, давало ей среди сокамерниц особый статус. Другие женщины думали, что она сошла с ума и, следовательно, опасна. С первого дня, как Югао попала в тюрьму, Сатико, почувствовав угрозу своему лидирующему положению в камере, пользовалась каждым удобным случаем, чтобы задеть ее. Сейчас она не могла позволить Югао запугать ее.

— Ты, должно быть, считаешь себя лучше, всех нас, — сказала Сатико. — Я слышала от охранников, что судья задерживает приговор суда по твоему делу, он вызывал тебя сегодня, потому что он хотел видеть тебя снова. Зачем? Тебе пришлось обслужить старичка?

Она засмеялась, другие женщины также послушно засмеялись вместе с ней.

— Ты, должно быть, здорово его ублажаешь, что он до сих пор не отправил тебя на плаху.

Гнев вскипел в Югао, но она знала, что Сатико завидовала ей не без оснований. Она, в отличие от этих других арестанток, имела шанс избежать наказания. Ей нужно было только придумать историю, что кто-то убил ее семью. Эта глупая госпожа Рейко поверит ей и скажет судье, чтобы он освободил ее. Но Югао не соблазнилась, не отказалась от своего признания и не стала торговаться за свою жизнь. А может, она считала, что она виновата, но хотела узнать причину преступления. Это был ее подарок человеку, который для нее имел наибольшее значение в мире. Как она ненавидела их за попытку обмануть ее, в попытке заставить ее предать его! Она ненавидела их за задержку ее смертного приговора и продления ее пребывания в этом аду. Ее злость на судью и Рейко нашли выход, объединившись с гневом на Сатико.

— Закрой свой уродливый рот, — терпение Югао лопнуло, — или я сама заткну его. Дай мне воду.

— Если ты не хочешь просить по-хорошему, то получи ее по-плохому, — презрительно сказала Сатико.

Она выплеснула воду в Югао, залив ее лицо и халат. Пылая гневом, Югао бросилась на Сатико, они сцепились и обе повалились на пол. Она била кулаками по лицу Сатико, стараясь расцарапать ее глаза. Сатико била головой Югао, рвала ее волосы. Остальные женщины кричали:

— Дай ей, Сатико! Покажи, кто тут хозяйка!

Сатико было крупнее, чем Югао и она умела драться. Вскоре она оказалась сверху Югао. Югао наносила удары по Сатико, но та схватила ее за горло. У Югао перехватило дыхание, когда Сатико с силой сдавила ее горло. Но она не могла позволить себе умереть здесь, в глупой тюремной драке, ей надо остаться в живых и получить свой законный смертный приговор. Ее раскинутые в сторону руки нащупали тяжелый керамический жбан, в котором была вода. Она схватила его и со всей силы ударила им Сатико по лицу. Сатико взвыла, отпустила Югао и упала на спину. Из ее носа хлынула кровь. Югао бросилась на Сатико и начала бить жбаном по голове.

— Стой! — закричала Сатико, всхлипывая от боли и ужаса. — Достаточно. Ты победила!

Но дикая жажда насилия возобладала в Югао. Она продолжала безжалостно бить Сатико.

— Уберите ее от меня! — взмолилась Сатико.

Вместо этого другие женщины начали стучать в дверь, призывая охранников:

— Помогите! Помогите!

Позабыв обо всем в своем безумии, Югао смутно слышала лязг открываемой железной решетки на внешней стороне двери и вопрос тюремщика:

— Что происходит?

Вдруг камера оказалась набита тюремщиками. Они оттащили ее от Сатико, она кричала изо всех сил. Сатико осталась лежать, ругаясь и жалобно скуля, другие женщины забились в угол. Охранники вытащили Югао из камеры.

— Мы научим тебя, как вести себя, — сказал тюремщик.

Он и охранники толкнул ее на руки и колени в проходе. Она сопротивлялась, но они держали ее. Они задрали ей халат и один мужчина опустился на колени позади нее. Она дернулась, когда почувствовала его возбужденный член между своих ягодиц. Он погрузился в нее. Она закрыла глаза и стиснула зубы от боли и унижения. Один за другим, охранники сменяли друг друга. Слезы текли по ее лицу. Она сказала себе, что это было ничто по сравнению с позором и страданиями, которые испытал Он. Она должна терпеть ради него, пока не пришло время, чтобы умереть за него.

Далекий звон колокола проник в ее сознание. Она услышала, как один из охранников сказал: — Это сигнал о пожаре. Надругавшийся над ней человек ушел, остальные отпустили ее. Югао, задыхаясь, рухнула на пол. Охранники бросились по коридору. Они открывали двери камер и кричали:

— Пожар! Все на выход!

Крича от страха и волнения, заключенные вырвались из своих камер. Они бежали по коридору мимо Югао. Она чувствовала запах дыма от пожара где-то рядом. Охранник пнул ногой ее по ребрам, он последовал за заключенными из тюрьмы.

— Встань и иди, если вы не хочешь сгореть тут заживо, — сказал он.

Согласно закону в случае пожара в тюрьме, сидевшие в ней заключенные выпускались. Жестокая правовая система в этом случае проявляла милосердие. Югао с изумлением поняла, что только что все изменилось. Только что она думала, что могла предложить ему только свою смерть, и они снова встретятся только в раю, который лежал на ту сторону смерти. Теперь же судьба вмешалась.

Она радостно поднялась на ноги. Ковыляя с болью и не обращая внимания на кровь, текущую по ее ногам, она вышла вместе с другими заключенными во двор, где солнечный свет на мгновение ослепил ее. Облака едкого дыма над крышами поднимались над тюрьмой в районе возле ее стен, но воздух был свежее, чем в душной камере. Югао дышала с благодарностью. Заключенные толпами выходили из других крыльев тюрьмы. Охранники поспешили открыть главные ворота.

— Не забудьте вернуться, как только огонь потушат, — охранники предупреждали уходящую толпу.

Когда Югао пересекла мост через канал, перед ней раскинулся яркий и красивый город. Как же ей повезло! Она могла жить, для него и с ним. Головокружение свободы и надежды, она мчалась впереди других заключенных и, не оглядываясь, скрылась в переулках трущоб за пределами тюрьмы Эдо.

Глава 20

— Я же говорил вам, что убийца охотится за новоназначенными чиновниками, — сказал правитель Мацудайра, когда Сано сообщил о смерти полковника Ибе. Он бросил триумфальный взгляд на сегуна и Еритомо, сидящих на возвышении над ним и обоих старейшин, что сидели на коленях рядом:

— Теперь вы мне верите?

— Да. Вы были правы, — уступил Ихара, недовольно сморщив лицо.

Като неохотно кивнул, не скрывая своего отношения. Сано и сидевший рядом с ним на полу справа от сегуна Хирата заметили растерянные взгляды, которыми обменялись оба старейшины: они явно обеспокоились тем, что последнее убийство все больше подтверждало теорию правителя Мацудайры о том, что существовал заговор против его режима.

Правитель Мацудайра посмотрел на Сано.

— Вы должны были поймать убийцу.

Его глаза метнулись к старейшинам, намекая, что Сано должен быть замешан их в заговоре.

— Но вместо этого вы сообщаете мне, что убийца снова нанес удар. Как вы посмели подвести меня после того, как я доверил вам это дело?

— Тысячи извинений, мой господин, — Сано был возмущен, но стоически, как и положено самураю, принял осуждение.

— Этому нет оправдания.

Старейшины удовлетворенно смотрели на его позор, радуясь, что он, а не они, стали объектом гнева правителя Мацудайра. Хирата и Еритомо выглядели взволнованными.

— Я, ах, позволю себе не согласиться, — сказал сегун с тем же упрямством, которое он проявлял к правителю Мацудайра.