— Думаешь? — с сомнением спросил он, а потом вдруг рассмеялся.

— Ты что? — улыбаясь его смеху, спросила я.

— Я бы предпочёл, чтобы в нашем городе жили не приживалы, а небесные птицы. И чтоб их побольше, побольше!

— Много хочешь… — всё ещё улыбаясь, вздохнула я.

— Лид, а Лелль правду сказал, что он нам оставляет эти шали?

— Думаю, да. А что?

— Если отдать деньги за нитки в магазин, то остаётся огромная сумма. И всё-таки это грабёж, а не реализм.

— Опять… Димыч, а ты смотри на это дело дальше своего носа, в перспективе, — посоветовала я, когда он придержал передо мной большую дверь крытого рынка. — На то, что останется, нам придётся поработать ещё ой-ёй-ёй как!

— Почему ты так думаешь? — удивился брат, когда мы подошли к прилавку с овощами и фруктами.

— Ты не забыл, что сказали миротворцы? Мы пока видим лишь приживал, но границы порваны и на стыке с другими магическими мирами. Так что эти деньги нам — на такси, если будут снова поиски и погони. На продукты для представителей иных миров, если они, конечно, будут нашу пищу есть.

Брат замолчал надолго. Видно было, как появилась морщинка между бровями. А я была рада его молчанию. Честно говоря, я немного устала от общества, в котором пребывала до сих пор. Димыч — это хорошо. Он всё-таки брат и вообще молчать умеет — время от времени. Но рядом есть и остальные. Быть на виду у них, даже доброжелательно относящихся к нам, тяжеловато. Я вздохнула. Захотелось вернуться в свою комнату, закрыться ото всех, сунуться носом в книжку и забыться в придуманном чужом мире, который безопасен хотя бы уже тем, что заключён в рамки книжных страниц.

Набрав два больших пакета винограда и цитрусовых с гранатами, мы вышли на остановку, спустились ниже, к эстакаде, а через минуту на здешнюю автостоянку подъехал шикарный «рено-дастер», из которого легко выпорхнула, несмотря на свой немаленький вес, Аделия. Пока мы откровенно таращились на неё, вышел и водитель. Чуть не расхохотавшись вслух, я сжала кулаки. Говорят, идеальные пары — те, в которых муж с женой похожи даже внешне. Павлик оказался грузным и представительным типом. И блондином! Но что самое интересное — он был недоволен тем, что Аделия выскочила из машины раньше, чем он успел открыть ей дверцу! Это он солидно и выговорил ей в лёгком упрёке. Сияющая Аделия кокетливо фыркнула на его укор, послала ему воздушный поцелуй и поспешила к нам, а Павлик подхватил из салона пару набитых пряжей пластиковых мешков и последовал за нею.

— Приветствую, — всё так же солидно сказал. Наверное, Аделия нас представила ему как коллег, которые временно отсутствуют в деловых поездках. Но затем его взгляд зацепился за тяжёлые пакеты в наших руках. И Павлик, кажется, даже обиделся.

Димыч не успел и глазом моргнуть, как наши пакеты с продуктами и пряжей оказались в багажнике, а мы — в «рено», на заднем сиденье. Защебетавшая от предвкушения новой поездки Аделия устроилась рядом с водителем.

— Адрес говорите, — недовольно сказал Павлик и добавил, объясняя свою позицию легкомысленным людям, которые не понимают, что он всегда выполняет дело до конца: — Адрес, куда надо вас отвезти. Ну?

— Лида, не стесняйся, — заворковала Аделия. — Время у нас есть. Я предупредила Регину, что мы отлучаемся на время, чтобы передать крупный заказ. Она согласилась, что эта отлучка важна для дела. Так что…

Так что мы под напором влюблённого серьёзного мужчины и тающей от его влюблённости девицы выдавили из себя адрес и с комфортом подкатили к «резиденции» миротворцев. Пока ехали, Димыч, чуть не открыв рот, слушал кокетливое лепетание Аделии. Когда нас высадили у подъезда и поверили нашим уверениям, что груз нам нетрудно самим втащить на нужный этаж, потому-то наши помощники-благотворители могут спокойно ехать назад, братишка долго смотрел отъезжающей машине вслед, а потом, уже в лифте, с недоумением спросил:

— Лид, Аделька — что, втюрилась, что ли? Я такого голоса у неё никогда не слыхал! Как будто мультяшная кукла говорит! И этому дядьке… — Он помолчал, озадаченный, а потом чуть не с возмущением выдал: — Этому дядьке понравилось, как она говорит!

— А тебе — нет, не понравилось? — поддела я его.

— Конечно! Если моя девчонка таким голоском заговорила бы!.. — с жаром начал Димыч. — То я!.. Нет, не понимаю! — с новым возмущением закончил он.

После недолгого молчания я задумчиво сказала:

— Просто Аделия — не твой тип девушки.

Он поперхнулся.

— Это как?

— Просто. Если бы все девушки были похожи на ту, которую ты себе представляешь, мужчинам было бы неинтересно. А тут все разные — и можно выбрать из них, что тебе по душе или по сердцу. Как и мужчины. Ты же видел, что этому Павлику Аделия понравилась. И чего тогда возмущаться? Ему нравятся такие, как Аделия. Тебе — другие. Мы все разные. И вкусы у нас — тоже разные.

Димыч посмотрел на меня странно, но промолчал. Но, судя по сосредоточенному виду братишки, он продолжал серьёзно размышлять над неожиданно открывшейся ему стороной взрослой жизни…

Двери лифта открылись, и только мы принялись за его разгрузку, как обнаружили на нужной лестничной площадке двух… приживал. Мужчина и женщина обернулись к нам. Судя по тому, как они стояли, видимо, они хотели попасть именно в нашу квартиру. Ой, «нашу»… Мужчина, несмотря на озабоченный и даже обеспокоенный вид, бросился к нам и, несмотря на остолбенение Димыча, помог вытащить всё, что сумел. А женщина, в простеньком летнем платье в мелкий цветочек, чуть отошла в сторонку, чтобы не мешать. Взглянув на неё, я сама нахмурилась: мне показалось, она недавно плакала — и очень сильно. Припухлости под глазами указывали на рыдания недвусмысленно.

— Вы в эту квартиру? — спросил Димыч, когда груз оказался на площадке, а лифт, вызванный снизу, уехал.

— Да, мы сюда, — помявшись, ответили оба.

Кажется, Димыч хотел спросить — зачем, но вопросительно уставился на меня. Что, мол, дальше делать? Я еле приподняла плечи: сама, мол, не знаю.

Но действовать пришлось. Не оставаться же на площадке тогда, когда нас ждут в квартире с ценным для некоторых грузом. Вглядевшись в лица приживал, уловила в них странное отчаяние и грусть… И позвонила в дверь.

«Глазок» посветлел, потом потемнел. Звякнул замок — и я успела заметить, как удивлённо уставились на нас приживалы, а потом всмотрелись в мешки, узнали пряжу — и их брови взметнулись так высоко, что стало ясным всё: они поняли, что в квартире находятся небесные птицы и что здесь-то их точно не ожидали встретить. Что ж, ещё одна мелочь в копилку их благонадёжности.

Открыл нам Михаил. Помог нам втащить груз и вопросительно взглянул на приживал. Те снова замялись, но я спокойно сказала:

— Заходите. Олега пока нет, но он скоро будет.

Оба нерешительно вошли, а буквально через секунды на мужчине повисла Арина, плача от радости и целуя его, одновременно тянясь рукой обнять женщину.

— Папа! Мама!

Пришлось предложить воссоединившейся семье пройти в комнату, где снова расплакавшаяся женщина-приживала никак не могла отойти от дочери и всё повторяла:

— Ну почему нам не сказали, что дочь нашлась?! Почему?!

Рыдая, за ответом она обращалась не к растерянной от неожиданности Ларисе Ивановне или Михаилу, смущённому из-за открытия, что здесь, оказывается, ещё и преступление было. Она обращалась к небесным птицам, которых угадала по тому, что они стояли у стола, заваленного пряжей. Но и те тоже не могли ничего толком объяснить, и в разговор вступила я, как наиболее осведомлённая о происходящем.

— Простите — не знаю ваших имён. Арину мы нашли недавно, а рассказать о ней вам пока не представлялось возможным. Ситуация такая была, что приходилось её прятать. Садитесь, пожалуйста, и успокойтесь.

— А вы кто? — всхлипывая, поинтересовалась женщина.

— Зрячая.

Михаил метнул на меня удивлённый взгляд.

— Я тоже Зрячий, — сказал Димыч, втаскивая в комнату мешок с остатками пряжи — первый небесные птицы уже распаковали и примеривались с чего начать вязание и плетение. Рядом со столом стоял и Эрик, посматривавший на Арину. Кажется, он побаивался, что резать нити придётся в одиночку.