Лелль пришёл поздним вечером — и не с улицы, как ждала она, а со двора. Пришёл усталый и хмурый. Лиенна бросилась собирать ужин для него, хотя все тарелки уже стояли на столе, но она хотела, чтобы он заметил её заботу и расслабился.

— Не надо, — остановил её брат. — Я привёл Дира и накормил его. Он спит в конюшне. Мне нужно, чтобы ты взглянула на него.

Чтобы дойти до конюшен, надо пройти весь двор при доме, а потом — часть сада. В эти несколько минут Лелль объяснил, в чём получилась ошибка, когда покарали Дира. Миротворцам было некогда, а небесные птицы забыли о том, что остальные приживалы-нелегалы хоть и были наказаны, но они жили в человеческом мире семьёй и теперь семьями же переживали возмездие за то, что преступили закон. Дир среди нелегалов один был без семьи. И сейчас родители его выгнали: кому нужен сын — такой же приживала, как они, только отягощённый страшным наказанием? Вот он и бродил по городу, не зная, куда приткнуться, чтобы жить дальше.

Знакомые приживалы помогли Леллю отыскать Дира, и небесная птица привёл его в дом, где Дир жил свои самые счастливые годы. В сам дом Лелль не решился его вести: дети, Эрик и Арина, не должны были видеть отца в таком состоянии. Да и вообще видеть. Мало ли как они сейчас воспринимают приживалу, который легко бросил умирать оставленную без сил девочку и который не раз бил за непослушание собственного сына, хотя это непослушание выражалось всего лишь в попытках возразить?

Лиенна молча слушала брата, чувствуя, что он не сказал главного — то, что она должна увидеть собственными глазами. Сначала она с ужасом решила, что Дир возвращается к форме небесной птицы. С ужасом, потому что не понимала, как он будет жить, забывший всё, но чистый! Но потом сообразила, что Лелль сразу бы сказал о том. И пришла к выводу, что лучше и впрямь увидеть собственными глазами то, что взволновало брата… Они подошли к конюшне, пустой сейчас, когда лошади были на летнем выпасе.

Лелль пошёл впереди, чтобы показать место, где он устроил Дира. И знаками же показал, чтобы Лиенна молчала.

Женщина подошла к спящему на охапке сена бывшему мужу и присела перед ним на цыпочках. Дир лежал, съёжившись, но его лицо отчётливо было видно в последних лучах солнца, падающих из окна в довольно тёмное помещение. Уродливой морды приживалы не было. Но отсутствовал и гармоничный лик ангела, как их, небесных птиц, называли на Земле, о чём женщина была наслышана. В чертах этого спящего мужчины Лиенна с трудом узнавала привычные ей черты Дира. Угадывалось в нём что-то от идеальных черт небесной птицы, но казалось утяжелённым общим угрюмым выражением. И… лицо не светилось силой, а словно натужно источало силу, но отнюдь не ту, которой пользовались небесные птицы.

— Что происходит? — прошептала она, взволнованная не менее брата.

— Не знаю, — покачал головой Лелль. И кивнул ей на выход.

У ворот конюшни он обернулся к темнеющему в наплывающих сумерках помещению и тихо сказал:

— Лиенна, нам не послышалось. Он позвал тебя тогда.

— Почему ты так думаешь? — насторожённо спросила она.

— Когда мне помогли найти его, это было первое, что он спросил: «Где Лиенна?» Наверное, в наказании было неправильным, что миротворцы отнеслись к Диру, как к обычному приживале. А ведь когда-то он был небесной птицей. И, значит, сильней других. И что-то в нём начинает меняться. Но что? И во что это изменение выльется?

Они в тишине раздумий вошли в дом и забылись в суете обычных вечерних дел. И только перед сном с неожиданным отчаянием Лиенна подумала: «Дир провинился, поставив целью добиться лёгкой жизни! Но почему именно я чувствую себя виноватой из-за того, в кого он превратился сейчас?!»

Утром, пряча глаза, Лелль сказал, что Дира в конюшне он не нашёл.

Обыскали город. Потом соседние поселения. Дир пропал.

Лиенна посидела в одиночестве, кусая губы, растерянная, ничего не понимающая, а потом ушла в конюшню, чтобы никто не видел. Посидев немного со спицами в руках, рассеянно повертев нить выбранной пряжи, она сформулировала, наконец, примерное чужое желание и начала вязать шаль.

Через полчаса сестру нашёл Лелль. Посмотрел, что она вывязывает, и, быстро сбегав в дом, вернулся в конюшню и принёс нити другого цвета для ввязывания-вплетения, чтобы усилить это желание.

Белая ведьма Наталья вышла из троллейбуса и вошла под навес остановки, чтобы поправить пакеты с овощами, поставив сумки на скамью. На скамье, ближе к углу остановочного навеса сидел ссутулившийся мужчина. Наталья неожиданно для себя заинтересовалась странным мужиком. На нём хороший костюм, но потрёпан так, словно он в нём же и спит. Отличные ботинки — со страшно стёртыми подошвами и запылённые так, словно отшагал мужик километров двести. Он не просто ссутулился, но ещё и прислонился к стене, сложив руки на груди так, будто страшно замёрз. Но на дворе лето — самый разгар! И чутьём, которое, она полагала, может быть только у ведьмы, Наталья ощущала, что мужик этот не простой. Веяло от него силищей, да так, что когда она, словно невзначай, протянула к нему ладонь, почувствовалось сильное отторжение. Будто сжатый воздух отталкивал её ладонь от неизвестного.

Переложив покупки, как надо, Наталья скосилась на мужика, так и не шевельнувшегося за время её суетливым шелестом. Он дышал — это первое, что она проверила. Так что, решив думать, что перед нею бомж, Наталья негромко сказала:

— Эй, есть хочешь?

Он повернул к ней голову — и её обдало жаром, когда она увидела его лицо. Оно было человеческим, но почему она увидела в нём зверя?! Нет, её предупредили, что за внешностью человека может скрываться как ангел, так и зверь, но… Этот зверь тоже был в человеческом облике! Хуже, что одновременно ко всему прочему она узнала в нём того жуткого типа, что искал в её квартире заблудившегося ангела. Но многие лица за его обманчивой внешностью человека продолжали мелькать, и белая ведьма уже не знала, что и думать. А силища от него так и пёрла!

Наталья уже другими глазами осмотрела потрёпанную одёжку странного мужика, его невероятно похудевшее, голодное лицо, и приняла решение.

— Как звать? — сухо спросила она.

— Дир, — как ни странно, послушно откликнулся он хриплым голосом, внешне робея, но глядя на неё сумрачными чёрными глазами, в которых полыхало (она вздрогнула, когда поняла) чёрное же пламя.

— Есть хочешь ли, Дир? — чуть дрогнувшим голосом спросила Наталья.

Он чуть нагнулся, как будто чего-то испугался. Интуитивно городская ведьма внезапно поняла, чего он испугался: он недавно стал сильным, а раньше он боялся всех. Он, кажется, ещё не понимает, что он силён! Это её поразило и даже снова напугало, едва память подсунула воспоминание о том, как властно он распоряжался в её квартире… Взяв себя в руки, Наталья велела:

— Иди за мной. Натальей меня зовут.

— Натальей, — прошептал он ведьме в спину.

Она уж испугалась, что этот странный Дир не захочет идти за нею, но ничего — побрёл, как миленький. Причём ближе к дому он начал поднимать плечи, будто боясь, что его увидят. Мало того, он начал стараться идти рядом с ведьмой, всем своим видом показывая: «Я с нею!» И снова Наталья поняла: он прячется за нею. От кого бы это? И почему — с такой силищей-то? И только у двери в квартиру опять сообразила: он эту силищу недавно получил и пока сам её побаивается! Ух ты… Открытие было таким ошеломляющим, что ведьма просто не знала, с чего начинать разговор с мужиком. Да и о чём с ним говорить?

Сделала главное — накормила. По глазам увидела, что доверился, стал выглядеть мягче, в глазах перестало полыхать чёрным. Потом велела помыться в ванной и отдала старую, но чистую одежду умершего мужа. Как и рассчитывала, после тёплой воды, сытый, он начал клевать носом. И, уже успокоенная, повела его к дивану, на котором он свернулся клубочком, как ребёнок.

Городская ведьма оставалась с Диром в одной комнате, пока по дыханию не определила, что он крепко уснул. Только после этого прихватила мобильный телефон и осторожно вышла из квартиры на лестничную площадку.