Откуда взялось это существо, имя которого похоже на ворожбу? Может, она девушка из красивой легенды о жаворонке?

Я открыл глаза, чтобы прогнать видение, и достал спрятанную между обложкой и кожаной оберткой блокнота записку, которую нашел в книге. Что же все-таки означает это таинственное послание? И насколько это в ее духе — стоит только вспомнить обо всех ее сказках, в которые я поверил как последний олух! Если бы не слова ее брата Петри, который с таким презрением отозвался о Лиином таланте импровизации, я бы по сей день свято во все верил. Так что ничего не стоило придумать какой-нибудь шифр — для нее это просто развлечение, а я теперь должен сидеть и ломать себе голову! Когда же она вложила записку в книгу? Кто знает…

Я сошел на нужной мне станции и к обеду на попутной машине добрался до села Андрея. К его родителям решил не заходить. Тетя Зина непременно стала бы накрывать на стол, а время не терпит. Я, конечно, понимал, что тетя Зина и дядя Штефан обидятся, когда узнают, что я был в их селе и не зашел к ним, но что мне оставалось делать — мне тогда было не до развлечений. Я спросил прохожего, где живет Ангелина Никифоровна Когылник, и тот довел меня до ее ворот. Ангелина Никифоровна жила в маленьком, крытом старой дранкой домике. Со всех сторон он был открыт солнцу и окружен высокими кустами роз.

Тетушка Ангелина, маленькая, с живыми глазками, шустрая и суетливая, как белка, внимательно и серьезно меня выслушала, держа свои натруженные руки под фартуком. Затем поспешно принесла из дому маленький коврик, постелила его на приспе и предложила мне сесть. После этого она опять удалилась, шаркая шлепанцами, и вернулась с охапкой сухих веток с густыми маленькими листочками, походившими на вьюнок.

— А как называется это растение?

— Вот я тебе сейчас скажу. По правде говоря, дорогой, и не знаю, как оно называется. Вот ведь, старая уже баба, а как называется — не знаю. Может, в других местах его как-то и называют, а я вот не ведаю. Даже Профира не знала.

— Кто?

— Вот сейчас я тебе скажу. Была у меня тетка. Я тогда еще молодкой бегала, совсем юная и, вот полола однажды огород, а она подходит к забору и говорит мне: «Эй, Ангелина, ты зачем режешь эту мураву?» «А что с ней делать?» «Пусть себе растет, а когда созреет, отрастут у нее такие длинные, как клюв журавлиный, иглы, и станут они подсыхать, собери ее да подвяжи к балке на чердаке». «А зачем, тетя?» «Это трава от рака, Ангелина…»

Тетка Ангелина все говорила и говорила, бурно жестикулируя. Я уже встал с приспы, боясь опоздать на поезд, но она схватила меня за руку и опять завела свое: «Вот я тебе сейчас скажу…» Я узнал, что меня интересовало, и думал только о том, как бы побыстрее оказаться на вокзале, но она крепкой хваткой удерживала меня, желая расписать каждую мелочь, чтобы я никоим образом не усомнился в ее словах.

— Вот, я тебе сейчас скажу, лежала я без сил, одни мощи от меня остались. Муженек-то мой, прости его господи, уж и хоронить меня готовился — гроб смастерил, заготовил муку для галушек, дрова нарубил, да сани нашел с быками, чтобы отвезти меня. Сестрица моя старшая сидела у моего изголовья и следила, чтобы свечи и спички были под рукой. Вот я тебе сейчас скажу. Однажды ночью, уже на заре, заснула я и вижу во сне женщину в белой и длинной до земли рубашке. Смотрю получше — тетка моя… «Что с тобой, Ангелина?» «Вот, тетушка, — говорю, — к смерти готовлюсь». «Что ж ты говоришь такое, баба, как же ты умрешь, если тебе еще немало деньков отпущено». «Куда там, — говорю. — По всему видать, настал конец денькам моим». «Ангелина, дни твои, — говорит она, — в той мураве, которую ты срезала на винограднике, когда была ребенком». «Не припомню что-то, тетушка Профира». «Отыщи ее, — говорит она. — Сделай отвар из той травы и ромашки. Пей семь дней по утрам и столько же раз кипяти воду с бузиной и сухой крапивой, слей все в бочонок и посиди по пояс в этом горячем отваре». Когда я проснулась, вот я тебе скажу, то ничего не забыла. Позвала детей и послала их за травой, чтобы каждый принес столько, сколько отыщет. К полудню вернулись они с полными сумками, и я принялась выбирать да отыскивать, пока не узнала ту мураву — с зелеными и узкими, как спички, листьями, если сожмешь их меж пальцев, опять топорщатся, как усы. Сделала я отвар из этой травы и ромашки и выпила. Потом попарилась в воде с бузиной и сухой крапивой. Проделала я так неделю и потом сказала себе: «Видать и впрямь мне деньки положены, точно сказала тетушка». Что это ты за чепуху городишь? — спрашивает меня сестра. — И я рассказала ей, какой сон мне приснился. А она мне все не верила. Но в конце концов поверила…

Уже в воротах тетушка Ангелина снова остановила меня, в который раз объясняя, как готовить отвар, но мне повезло, в это время появился грузовик, который и довез меня за полчаса до вокзала, избавив от говорливой старушки.

В поезде я подумал о том, что мама наверняка ждет с большим нетерпением Нину, которая могла бы стать самым эффективным лекарством. Дурацкая ситуация…

Письмо я тогда все-таки отправил, написав, что Нина сейчас не может приехать, но в следующую субботу обязательно освободится. Таким образом я дал себе передышку на две недели, которые провел как на раскаленных углях, — ждал Лию.

Время шло, но она не появлялась. Возможно, она опять разыграла со мной очередной фарс. И скрепя сердце я решил позвонить Нине. Я извинился, что не звонил так долго, пробормотав что-то, из чего она должна была понять, что я был чрезвычайно занят, находился в командировке… Затем я прямо спросил:

— Нина, послезавтра ты свободна?

— Пока — да, — ответила Нина спокойно, и я был уверен, что в тот момент она снисходительно улыбалась.

— Я решил съездить к родителям… если не случится чего-нибудь непредвиденного на работе… Может, поедем вместе…

Я еще надеялся, что за эти два дня появится Лия, поэтому у меня и слетела с губ фраза: «если не случится чего-нибудь непредвиденного на работе..»

— Ты хотел съездить еще в прошлую субботу. Что произошло?

— Нужно было срочно выполнить несколько заказов… у меня не было времени.

— Ты написал своим, что приедешь со мной?

— Да.

— Ты хорошо подумал?

— А как же я могу писать не думая? — попытался я пошутить.

— Хорошо. Но до субботы еще два дня. Взвесь все еще раз… Почему бы тебе не поехать с той девушкой?

— Об этом мы поговорим послезавтра, — я поспешил закрыть дискуссию:

— До свидания!

Интересно, почему бы мне не поехать с Лией? Своего рода вопрос вопросов А разве я не могу поехать один? Но что я скажу маме?.. Для нее Нина — все равно что лекарственное растение, хотя для меня — обычная девушка, как многие другие. Только Лия смогла бы стать лекарством для нас обоих: меня исцелить от любовных страданий, маму — от жгучего желания увидеть меня на правильном пути, женатым, остепенившимся. Но разве может мама понять, почему Лия, а не Нина? Странно, что, хотя я и добился согласия Нины и больше не от чего было волноваться, приехав на вокзал, я твердо решил отправиться домой один.

Возвращаясь в общежитие с покупками для домашних, я уже купил один билет для предстоящей поездки.

Вахтерша, стоявшая на страже у двери, злобно сказала:

— Пэнушэ, тебя разыскивают милиция и медсестра из больницы.

— Милиция?!

— Да, да, — злорадствовала она, — лучше вспоминай, кого ты изнасиловал.

— Что за глупости, — с отвращением сказал я, — и где… эта медсестра?

— Она тебя дожидается…

Недоумевая, я бросился в свою комнату и когда распахнул дверь… у меня перехватило дыхание. «Медицинская сестра» была в очках с большими темными стеклами. На руке висела элегантная сумочка. Она была в короткой юбке, не скрывавшей ее красивых ног, в босоножках с тремя ремешками, перевязанными крест-накрест. Под клетчатым фигаро виднелась прозрачная желтая блузка с короткими рукавами. Смуглое лицо, с небольшой горбинкой нос и полные губы излучали какое-то тепло, вливавшееся в меня, и я почувствовал, как оно проникает через поры кожи, добираясь до самого сердца. Я не верил своим глазам, мне казалось, что это — сон, я не мог двигаться, не мог говорить.