Горский еле сдерживается. А «Буйвол» уже зовет:

— Слышь, что ли, Семен Петрович, пойдем, выпьем!

Василий Васильевич вздыхает и осторожно спускается на землю: чертовски сдал он в последнее время.

«Зуб» тоже не против выпить. Прижимая к груди ружье, прыгает через борт.

— А ты, Том?— спрашивает «Буйвол».

— Я не хочу.

Сегодня «Буйвол» никому не верит. Он решительно зовет Тома:

— Пошли, детка!

— Ладно,— говорит Том.— Иду.

Он нарочно слезает медленно, отыскивая ногой крыло возле кабины, чтобы иметь возможность перекинуться парой слов с водителем.

Стебеньков, будто почувствовал, что у Тома важное сообщение, высунулся из кабины.

Том прошептал несвязно:

— Как отойдем подальше — гони, слышишь?! Это — гады!.. Хотят уйти за границу. Ну, слышишь?!

Он задыхался от волнения, боялся, что ему не поверят.

— Том!— сердито окликнул «Буйвол».

— Иду, ладно!— отозвался Том и, чуть не плача, повторил с отчаянием, задерживась возле кабины:

— Ну?! Гони, гони машину, слышишь?!. Гони!..

Он побежал к «Буйволу», оставив в растерянности Стебенькова и совершенно опешившего от неожиданности Юрия Серебренникова.

Что-то волевое, обязательное было в словах незнакомого паренька. Стебеньков хорошо знал, что рядом граница. Вся эта история с того самого момента, как капитан «Медузы» остановил машину, не слишком нравилась Стебенькову.

Он включил зажигание и положил руку на рычаг переключения скоростей.

Так выпить и не удалось.

Все пятеро остановились, не доходя чинары, где покачивалась электрическая лампочка. Они услышали фырчанье отъезжающей машины.

«Буйвол» схватил Тома за руку. Василий Васильевич и Горский переглянулись. Один Том знал правду и, хотя «Буйвол» больно сдавил его руку, не сумел скрыть вздоха облегчения.

«Буйвол» побежал назад, к машине, всё крепче сжимая руку Тома. За ними побежали остальные.

Ночь была темная, и вначале они еще думали, что ошиблись.

Но машины не было.

— Где машина? — угрожающе спросил «Буйвол» и стал трясти Тома.

— А я почем знаю?

— Они, может, отъехали подальше?— неуверенно высказал предположение Василий Васильевич.

— Конечно, отъехали! — вызывающе подтвердил Том.

— Посмотрим! — «Буйвол» побежал, не отпуская Тома.

Дорога свернула. Тусклая лампочка на чинаре исчезла.

Теперь они шли темной улицей между глухими дувалами, за которыми надрывались сторожевые псы.

Том перестал сопротивляться, и «Буйвол» слегка отпустил его руку.

«Сейчас, вырвусь,— думал Том,— убегу!»

Дувалы с одной стороны дороги оборвались, уступив место хлопковому полю.

Они продолжали идти, но никакой машины не было видно. Значит, шофер бросил их и увез сына Серебренникова. Почему?

Рука, словно зажатая в клещи, онемела. Тому хотелось кричать: это я, это я сделал! Я рассказал, кто вы — гады!

Но он молчал, выбирая момент, чтобы вырваться.

Лай становился все глуше. Дорога была безлюдна.

«Пора!» — решил Том и, резко присев, боднул «Буйвола» в живот. Почувствовав, что «Буйвол» больше не держит его руку, Том пустился бежать, но сразу споткнулся и растянулся на дороге. Это Горский подставил ему ногу.

Том хотел вскочить, но кто-то навалился на него, прижал голову к земле, заставил мучительно глотать пыль. Том почувствовал, что задыхается. Он попытался вырваться — не удавалось. Закричал — голоса не было.

Тогда ему стало страшно.

Он сделал невероятное усилие, повернулся на бок. Рядом увидел тяжелую ногу «Буйвола».

Полузадохнувшийся, обессиленный Том жадно глотал воздух. Встать он не мог: кто-то сидел на ногах и кто-то держал руки.

— Где машина?—снова спросил «Буйвол».

— А я почем знаю?— хрипло повторил Том.

— Что ты сказал шоферу?

— Ничего я не говорил!

— Врешь, детка,— Том уловил в спокойном на этот раз голосе «Буйвола» зловещие нотки.

— Не говорил! — пытаясь сбросить кого-то с ног, хрипел Том.

«Буйвол» забыл, что еще недавно чувствовал к Тому расположение, что именно этот парень заставил дрогнуть его огрубевшее сердце. Что это он был единственным человеком на земле, которому «Буйвол» хотел верить.

— Что ты сказал шоферу? — грозно повторил он.

Том замотал головой: не говорил.

Но «Буйвол» ему не верил.

— Ты почему хотел убежать?

Кто-то вывернул руку. Кто-то ударил сапогом в лицо. Том застонал и сделал последнюю попытку вырваться. Не получилось.

Тогда вся боль неудачно сложившейся жизни, неприспособленности, одиночества, смертельной тоски по хорошему, честному — вдруг прорвалась наружу, и Том зашептал слипшимися, окровавленными губами:

— Гады вы все... ползучие!.. Плюю я на вас... Поняли?!— и, с трудом приподняв отяжелевшую голову, плюнул на «Буйвола».

— Кончай!— услышал Том скрипучий голос капитаиа «Медузы». Кто-то сильней навалился на ноги. Том отчаянно забился.

— Души!— проскрипел Горский.

Том хотел закричать, но жесткая ладонь «Буйвола» сдавила ему рот, резко запрокинула подбородок, так, что затрещали позвонки и вцепилась в горло.

Том дернулся в агонии.

Разжимая руки, «Буйвол» заметил глухо:

— Готов!

— Подальше его, в хлопок!— распорядился Горский, подхватывая обмякшее тело.— Бежим!

ГРАНИЦА В НЕСКОЛЬКИХ ШАГАХ

В двадцать три часа десять минут застава поднялась в ружье.

Майор Ярцев с группой пограничников выехал по тревоге в Ватан, где Стебеньков оставил Горского и «геологов». Усиленный наряд, поджидавший нарушителей в Советском, остался на месте до особого распоряжения.

«Газ-69» торопливо отсчитывал километры, едва поспевая за ярким лучом света, рвавшимся из фар.

Песчаные барханы, сопровождавшие газик от самой заставы, вдруг расступились, и к машине потянулось хлопковое поле. Бесконечные рядки хлопчатника повторялись, как в зеркале. Но вот с одной стороны они отодвинулись уступили место длинному, невысокому дувалу. За дувалом угадывались сады. Потом снова вклинился хлопчатник. Он почти сразу обрывался и опять, подталкивая друг друга, у дороги встали дувалы.

Газик свернул на центральную улицу поселка, и здесь ему преградил дорогу грузовик.

Вслед за майором из газика выскочил невысокий крепыш, заменивший вожатого службы собак Ковалдина. Ожидая распоряжений, вытянулся перед Ярцевым. Крепыш волновался.

— Ничего, Солибаев,— подбодрил начальник заставы.— Всё будет в порядке.

Майора ожидал человек в косоворотке.

— Лейтенант Завьялов...

Разговор был коротким.

Ярцев приказал Солибаеву:

— Пускайте по следу!

«Амур» потянул в сторону, откуда они только что приехали.

Дорога свернула в темную, зажатую дувалами улицу и вывела к хлопковому полю.

«Амур» вдруг ощерился.

Ярцев посветил фонариком и увидел кровь. Крови было немного, всего несколько капель.

«Амур» тянул в хлопок...

Ярцев сразу понял, что убит юноша, предупредивший Стебенькова.

— Вперед, Солибаев!

Молодой солдат растерялся.

— След, «Амур», след!— нервно сказал ом.

— Спокойней,— посоветовал Ярцев.— Иначе собьете овчарку.

— След!— ровнее произнес Солибаев.

— Вот так.

«Амур» снова вывел пограничников на дорогу. И вдруг зачихал. Присел. Замотал мордой.

— Табак!—догадался Ярцев.

Солибаев огорчился: они стояли на развилке дорог.

— Ничего,— успокоил Ярцев.— Далеко не уйдут.

Карта, разложенная на столе полковника Заозерного, снова заставила потесниться бронзовую фигурку Дзержинского. Был сдвинут в сторону и чернильный прибор. Его место занял набор цветных карандашей. Один из них, остро наточенный красный, сновал взад и вперед по карте.

Начальник отряда вытащил из верхнего ящика стола пачку «Беломора» и стал мять в руках папиросу. Поискал глазами спички. Коробок, конечно, куда-то запропастился. Один из офицеров протянул зажигалку. Полковник прикурил. Поблагодарил взглядом.