Горский в свою очередь доложил Мансурову и протянул руку,

Начальник КПП ответил на рукопожатие и попросил предъявить судовые документы.

— Прошу, — любезно ответил Горский, приглашая Мансурова в свою каюту.— Правда, здесь очень тесно,— сказал он, не зная куда посадить офицера-пограничника, — ну, да уж как-нибудь. Мансуров обратил внимание, что капитанская койка заправлена уже не желтым байковым одеялом — обычным спутником Максима Максимовича, а нарядным покрывалом.

— Прошу предъявить документы,— повторил Мансуров.

— Пожалуйста.

Горский повернул ключ в скважине и откинул тяжелую крышку сейфа.

— Вы, может быть, присядете на койку,— сказал он.— Так будет удобней.

— Спасибо,— ответил Мансуров, продолжая стоять.

«Проверяй, проверяй»,— усмехнулся про себя Горский и с независимым видом стал подавать Мансурову паспорта.

— Судовую роль,— напомнил начальник КПП.

— Ах, да, пожалуйста,— спохватился Горский. Но когда Мансуров стал сличать данные паспортов с судовой ролью, не выдержал:

— Вы всегда так тщательно проверяете документы?

— Всегда, — ответил Мансуров, как показалось Горскому, неохотно. Он понял, что вопрос был неуместным и решил загладить свою ошибку:

— А знаете, я вам очень обязан... «Медуза», разумеется, не траулер, но, честное слово, работать здесь интересно и, главное, все мы вместе... Я и Елена, и Людмила со своим лейтенантом.

— Меня не за что благодарить,— сухо ответил Мансуров. Но Горский знал, почему Максим Максимович расстался с «Медузой».

Когда оформление было закончено, Горский, сопровождая Мансурова, спустился на берег. Он, не стесняясь посторонних людей, обнял Елену и нежно прикоснулся губами к щеке Людмилы.

 Мансуров козырнул и отвернулся. С автопогрузчика ему усиленно кивал Ефремов. Начальник КПП не ответил. Он чувствовал неудовлетворенность. Может быть потому, что на «Медузе» новый капитан, и это он, Мансуров, «списал» Максима Максимовича на берег? А, может быть, потому, что всегда испытывал неприязнь к водителю автопогрузчика?..

Мансуров посмотрел в ту сторону, где стояли сестры и Горский.

«Почему,— подумал он с раздражением,— мне сегодня снилось, что я никак не мог различить, какая из сестер Елена?»

Младшие контролеры покинули баржи и доложили начальнику КПП, что все в порядке.

— Хорошо,— ответил Мансуров, не в силах отделаться от гнетущих мыслей.

„ЗА ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ“...

С квартирой в районном центре было трудно, и Горские поселились в гостинице. Ефремова предоставила в их распоряжение лучший номер с окнами в сад. Любопытная черешня заглядывала в комнату, цепляясь гибкими ветвями за подоконник.

Елена не знала, чем себя занять, потому что работа в доме культуры только налаживалась. Если бы не беременность сестры, она, конечно, ни за что бы сюда не приехала. Да и сейчас Елена считала свое пребывание в Средней Азии временным. Вот родит Людмила, и все вместе они уедут.

Горский редко бывал дома. Елена видела его два-три раза в неделю, когда «Медуза» стояла под разгрузкой в Реги-равоне.

Знакомств она не заводила, да и не с кем было знакомиться. В первые дни часто заходила Ефремова. Но Елена не знала, о чем с ней говорить.

Горский, увидев Елену в обществе Ефремовой, обрадовался. Он будто вскользь заметил, что у Ефремовых хорошая семья, это приятные люди, с ними интересно быть вместе. Елена не разделяла его мнения: когда Горский уезжал, она старалась меньше попадаться Ефремовой на глаза.

Единственным развлечением было встречать «Медузу». Ей нравилось наблюдать, как осторожно буксир причаливает к берегу, словно боится забрызгать встречающих. Казалась любопытной и церемония таможенного досмотра.

Старший лейтенант Мансуров приходил с пограничниками на пирс за десять-пятнадцать минут до прибытия судна и здоровался с сестрами. Постепенно Елене стало казаться, что это из-за нее он всегда сам встречает «Медузу». Как-то она не выдержала и сказала Людмиле об этом. Но та разочаровала ее, напомнив о Максиме Максимовиче.

И все-таки Елене нравилось наблюдать за Мансуровым. Он удивительно четко отдавал приказания, удивительно легко поднимался по трапу, удивительно строго, но в то же время корректно, представлялся капитану.

Когда на берег сходил Горский, Елена забывала о Мансурове.

Так было и на этот раз.

Сестры, как обычно, подхватили Горского под руки.

— Пообедаете у нас,— безапелляционно заявила Людмила.

Горский не спорил. Он считал, что чем больше примелькается пограничникам, тем лучше.

Со многими из них он был уже в приятельских отношениях. С Шараповым и Кошевником говорил о море, хвалил быстроходный пограничный катерок.

Младший сержант Бегалин оказался сыном того самого капитана Бегалина, с которым Горский не раз встречался в Атлантике.

«Определенно, мне везет!» — думал Горский и вспоминал с Бегалиным север, просил передать привет родным. Отец Бегалина был дружен с капитаном Павловым. А ведь Горский спас Павлову жизнь. Младший сержант Бегалин что-то слышал об этом, и Горский охотно рассказал ему подробности, уверенный, что Бегалин передаст их разговор своим товарищам.

Одним словом, все складывалось в пользу нового капитана «Медузы»...

Перед заставой Горского и сестер обогнал запыленный газик. Людмила улыбнулась офицеру, сидящему рядом с шофером, и ответила на немой вопрос Горского:

— Майор Серебренников приехал, секретарь партийной комиссии. Он у нас частый гость.

— А-а,— неопределенно протянул Горский и подумал, что обязательно надо познакомиться с Серебренниковым.

Часовой беспрепятственно пропустил Горского на заставу. Капитан «Медузы» узнал в нем ефрейтора Бородулю и что-то сказал. Бородуля засмеялся.

Майор Серебренников сделал замечание начальнику заставы:

— Почему часовой вступает в разговор с посторонним человеком и не проверяет документов?

— Так ведь это родня моего заместителя,— попробовал оправдаться Ярцев, про себя ругая Бородулю. Кажется хорошим солдатом стал, а все еще нет-нет да и сорвется.

Ярцев оставил Серебренникова заниматься своими делами и пошел распекать Бородулю.

— Но я Горского знаю,— удивился Бородуля.

— Все равно обязаны проверять документы.

— Ясно, товарищ начальник! — ответил Бородуля.

В тот же день майор Серебренников рассказал пограничникам случай из жизни Владимира Ильича Ленина.

Это было в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Ленин только что переехал из Петрограда в Москву и поселился в Кремле.

Комендант Кремля установил перед квартирой Владимира Ильича пост, где обычно несли службу курсанты школы ВЦИК.

Однажды на пост заступил молодой солдат, который не знал в лицо Ленина. И вот идет по коридору Владимир Ильич.

— Стойте!—говорит курсант.

Ленин остановился и поздоровался с курсантом.

— Вы откуда идете?— строго спросил курсант.

— Из Совнаркома,— ответил Ленин.

— Предъявите пропуск.

— Пожалуйста,— сказал Ленин, но оказалось, что постоянный пропуск он забыл дома.

Владимир Ильич сказал:

— Вот моя квартира. Пропуск на столе. Я сейчас принесу его вам.

— Есть приказ коменданта никого без пропуска не пускать,— ответил курсант.

— Тогда, конечно,— согласился Ленин. Он направился в комендатуру, попросил выписать разовый пропуск и лишь затем пошел к себе домой.

Когда курсант сменился с поста, комендант сказал ему:

— А ведь это вы Председателя Совнаркома товарища Ленина не пустили домой.

Курсант побежал к Владимиру Ильичу извиняться.

Ленин внимательно выслушал его:

— Вам извиняться нечего. Приказ коменданта на территории Кремля — закон. Как же я, Председатель Совнаркома, мог этот приказ нарушить? Я был виноват, а вы правы...