— Я говорю, лук очень помогает при простуде.

— То есть как?

— Да очень просто! Берете сырую луковицу и наворачиваете. Ничего мудреного.

— И действует?

— Еще как! У нас бывало в де… извините. А больше у вас никакой хвори нет?

— Есть. В груди боль.

— Покажите где.

— Раздеться? — обрадовалась синьора. — Я сейчас!

— Не надо! — остановил ее Фома, — Просто покажите, в каком месте болит.

— Вот здесь.

— Гм. В ложбинке?

— Да. Притроньтесь.

— Ничего. Я и так.

И вновь дамский будуар, теперь уже синьоры Марчелло, супруги владельца банка «Банк д’Италия».

Едва несчастный доктор вошел к больной, как она сбросила с себя кружевной капот и предстала перед ним во всем великолепии.

— Вы что? — ошарашенно спросил Фома. — Зачем?

— А разве вы не будете выслушивать и выстукивать? — удивилась в свою очередь пациентка.

— Необязательно. Что у вас болит?

— Колено.

— Колено?

— Да. Ужасно ноет. Вы посмотрите?

Доктор горестно вздохнул. Потом буркнул:

— Закрой свои прелести, дамочка! Иначе не буду лечить колено.

Синьора игриво улыбнулась:

— Вы — прелесть! Вы — душка! Вы будете меня лечить долго-долго. А я буду паинька паинькой!

6. ФОМА И ЕРЕМА ДЕЙСТВУЮТ САМОСТОЯТЕЛЬНО

Пять роскошных конвертов с монограммами лежали перед Еремой в номере гостиницы «Карлтон». Злющий Фома ходил в носках по ковру. Седых сказал ему:

— Смотри-ка! Твои бабы стремятся перещеголять одна другую, кто больше денег отвалит! Видел, сколько банкирша прислала?

Фома ничего не ответил, продолжал ходить взад и вперед. Потом буркнул:

— Визы не дадут, пока всех этих шлюх не перелечу.

— Тогда мы будем торчать тут до пришествия Христа-спасителя. Вот влипли, так влипли! На заводе нас, поди, уж уволили как прогульщиков. Ну и гадство! От коллектива оторваны. Ты с буржуазией якшаешься, здоровье ей поправляешь на радость фашистам.

— Брось ахинею нести!

— Ахинею! Слыханное ли дело: сидим в этой помойке. Вместо того чтобы с простым народом общаться, с рабочим людом, ты по графским спальням отираешься! А я сижу тут в номере целыми сутками, как сирота казанская, и носа никуда высунуть не могу.

— Я тебе высуну! Хочешь провалить нас?

— Я хочу к рабочим податься.

— Обойдешься. Перетерпишь. А с мопровцами я сам встречусь. Передам им все эти деньги.

— А я?!

— А ты еще посиди.

— Черта с два! Ты ведь завтра на банкет идешь к банкиру?

— Иду. Нельзя не пойти.

— Вот и я с тобой пойду!

— Ты ж хотел с рабочим людом! А там будут графы, богачи, министры.

— Хочу лично взглянуть на твои связи с буржуями. Что-то мне все это подозрительно.

— Дурень, они такие деньги дают — все на пользу итальянскому пролетариату.

— Все равно пойду с тобой.

— Ну иди. Только там надо быть во фраке.

— Что? И ты фрак напялишь?

— А как же! Иначе нельзя! Возьму напрокат.

В пригороде Рима на веселой зеленой лужайке встретились итальянские рабочие из местного МОПРа Клавдио Ладзари и Артуро Буоцции с советскими рабочими Бурлаковым и Седых. Они тепло обнялись. Фома спросил:

— Ну, что там с нашими друзьями?

— Все хорошо, товарищ! — сказал Артуро. — Благополучно добрались до Югославии. Вам огромное пролетарское спасибо! Это было проделано замечательно! У нас ликует вся партия. Ведь эти четверо — наша гордость.

— Значит, все обошлось. Порядок!

Клавдио сказал:

— Но вам, друзья, как никогда, надо быть осторожными. С нами больше встречаться нельзя. Вам бы лучше скорей уехать домой.

— Мы пришли, чтобы передать вам деньги, заработанные здесь. Они по праву принадлежат вашим рабочим.

Ерема протянул пакет Артуро. Тот взял, взвесил на ладони и рассмеялся:

— Знали бы капиталисты, куда текут их денежки!

— Эти деньги принесут много добра, — сказал Клавдио. — Мы крепко поможем нашим людям.

— Вот и славно! — сказал Фома, — Хоть и тошно мне водить дружбу с вашими буржуями, но польза от этого есть, и я доволен.

Все четверо снова дружески обнялись. Клавдию предупредил:

— Вы идите. А мы с Артуро через часик выберемся другой дорогой.

Доктор Зайдель и Эккерт облачились в парадные костюмы. На Фоме фрак и брюки сидели превосходно, казалось, что он всю жизнь только и носил это одеяние. И стесненно он себя ничуть не чувствовал. В отличие от него Ерема выглядел во фраке нелепо. Он все время сгибался, поглаживал живот, то и дело трогая длинные фалды. Они его почему-то смущали в особенности.

— Сукины сыны! Чертова одежда буржуйская!

— Терпи, раз решил пойти!

— И пойду! Тебя одного пусти-войдешь во вкус и станешь ренегатом.

— Кем-кем?

— Ренегатом. Как Карл Каутский. Ты на рабфаке разве не проходил?

— Ну, пойдем к буржуям?

— Пошли.

Они поднялись по роскошной лестнице в зал. Сверкал хрусталь, мрамор, цветной паркет. Переливались красками вина, бокалы, закуски на низких столах. Лощеные аристократы и богатеи толпились около них.

Разодетые дамы, увидев Фому, радостно щебетали:

— О, профессоре! Как мы рады! Позвольте вас познакомить с моим мужем!

Шел обмен любезностями, рукопожатия. Доктор Зайдель, в свою очередь, представлял своего молчаливого друга, швейцарского журналиста Поля Эккерта. Тот наклонял голову и делал вид, что не видит протянутой для поцелуя руки, и даже ухитрился украдкой пару раз сплюнуть.

Банкир Марчелло, пожимая Фоме руку, сказал:

— Вы наш благодетель, доктор! Если б не вы, наши дамы совсем бы захирели! Вы первый из врачей угадали, что им нужно.

— Это правда! — подтвердил Фома. — Что им надо, я понял сразу.

Банкир отошел к другому гостю. К Фоме приблизилась жена министра внутренних дел.

— Вы меня совсем забыли, доктор, нехороший! А ведь это я оставила вас в Риме.

— Но вы направили меня к своим подружкам, синьора, и я увяз по уши…

— Выходит, я же и виновата?

— Вот именно… Синьора, позволю обратиться с просьбой.

— Да?

— Пусть меня отпустят завтра же из Рима.

— Соглашусь, но с одним условием!

— Что еще за условие?

— Обещайте принять меня в своей клинике в Берне. Я буду в Швейцарии в декабре. Обещаете?

— Ну, конечно! — обрадовался Фома. — О чем разговор! Я вам вызов пришлю. Ждать буду! За милую Душу!

— Прелестно!.. Завтра же вам дадут разрешение.

— Вот спасибо!

Он схватил руку синьоры и звучно поцеловал. Ерема скривился. По в этот момент его подхватил под локоть какой-то веселый господин средних лет, подтащил к столу, сунул в руку бокал с коньяком и стал заставлять пить. Сам господин подал пример — опрокинул два фужера подряд.

— Это кто? — тревожно спросил Фома у синьоры министерши.

— Это финансовый магнат Карло Гронки. Самый богатый человек в Италии.

— Он что — псих?

— О, Карло — любитель кутежей и азартных игр. Он прославился своими чудачествами. Я вас с ним сейчас познакомлю.

Синьора подвела Фому к финансисту и представила:

— Карло! Это доктор Альберт Зайдель из Швейцарии.

— A-а, доктор! Альберт!.. Алик! Как же! Знаю! Слышал! Чудесно! Отлично! Алик, пей коньяк! Твоу мать!

Синьора сказала:

— Ну, я вас оставлю.

Гронки обнял Ерему и Фому и спросил их:

— Гульнем? А, ребята?

— Непьющий я, — сказал Фома.

— А ты хлебнешь? — спросил финансист Ерему.

— Он тоже трезвенник.

— О Санта-Мария! Не будете пить?

— Не будем!

— Тогда поехали, игранем в рулетку!

— Куда это?

— Как куда? В казино! Монте-Карло! Ха-ха! Карло едет в Монте-Карло!

Фома сказал:

— Да мы…

Но Гронки цепко схватил обоих и поволок к выходу. При этом он громко напевал:

— Карло едет в Монте-Карло!

Друзья попытались улизнуть, когда спустились с лестницы, но Гронки не позволил. Два лакея и шофер бережно усадили всех троих в сверкающий лимузин, и он в сопровождении еще двух машин с ревом помчался по улицам Рима.