Впрочем, раз уж необходимо соответствовать сему обществу и придется закрыть глаза на демонстративные нарушения правил, я планировал расслабиться и воспользоваться удовольствиями, свойственными нашей сущности.

Наряду со старожилами, давними приятелями Оливера и известными мне влиятельными парижскими вампирами, присутствовали и новые лица. Выяснилось, что и хозяину дома они не знакомы, американцев привел один из приглашенных, представив нашими «заокеанскими друзьями». По понятным причинам я давно с подозрением отношусь к приезжим с противоположного материка, поэтому на мистера Сэмюеля Бонса и мистера Огастуса Клампса постарался обратить самое пристальное внимание, оставаясь с виду абсолютно безразличным.

Едва ли стоит в каждом прибывшем из Нового света видеть агентов Дамианоса. Тем не менее, по спине пробежал неприятный холодок дурного предчувствия. Жизненный опыт подсказывал, что у каждой случайности есть своя подоплека. И мне очень хотелось бы знать, какая именно привела их во Францию. Возможно, просто путешествуют, но и другое не исключено. Американцы оказались не слишком разговорчивыми, вполне соответствующими здешнему контингенту — заносчивые снобы, преисполненные чувства превосходства над всеми и вся. Пожалуй, в этом они превзошли даже наших элитарных личностей. И это тоже заставляло задуматься.

Устроившись на банкетках с бокалами контрабандного абсента, они держались отстраненно, больше слушая, чем участвуя в разговорах, нехотя шли на контакт, часто обменивались многозначительными взглядами. Их присутствие полностью лишило меня возможности осуществить задуманное и провести вечер пусть и с сомнительным, но удовольствием.

Общее «веселье» катилось привычным ходом. Вампирша в вечернем платье, отделанном черным кружевом с резким готичным макияжем и ярко-алыми ногтями, напоминающими когти хищной птицы, томно закатившись и слегка фальшивя, исполняла на виолончели «Полет валькирий» и отрывки из «Тангейзера» Вагнера. При этом она еще умудрялась затягиваться сигаретой в длинном мундштуке и пригублять коньяк.

Я хорошо ее знал. Мадемуазель Жадианн — старая приятельница Оливера, тяготеющая к музыке, но не нашедшая признания в Большом симфоническом оркестре. Кажется, когда рухнули ее мечты занять в нем свое место, при странных обстоятельствах исчезли руководитель и дирижер коллектива. Ну, да не мне ее судить.

Четыре женщины в белокурых париках с лихорадочными чахоточными румянцами на щеках старательно, хотя и не слишком умело, танцевали. Лично на меня их безучастные подвергнутые внушению пустые глаза наводили тоску.

Гости располагались на диванах и креслах, обитых темной кожей, или, общаясь, прогуливались по залу. Между фуршетными столиками беззвучно скользили полуобнаженные девушки азиатской внешности, лишь слегка прикрытые гипюровыми пеньюарами. Улыбаясь, словно сомнамбулы, они предлагали крепкие напитки, сигары и, конечно же, в качестве аперитива — свежую кровь из собственных вен, а желающим — прелести плоти.

Похоже, в этот раз «эскулап» не ограничился своими пациентками, а заполучил партию иммигранток. По закону нелегалы как бы не существуют в природе, никто не начнет расследование их исчезновения, потому у этих несчастных нет шансов уцелеть после банкета. Вскоре одна за другой они падут обескровленными хладными телами и послужат имениннику для его научно-садистских изысканий на прозекторском столе.

Через некоторое время утомившаяся вампирша жадно впилась в горло одной из «закусок», а на смену струнному инструменту пришел патефон. Оливер поставил грампластинку с восточной мелодией, и в центре комнаты появились две темнокожие одалиски, вероятно, из северной Африки, закутанные в полупрозрачные одеяния. Очевидно, хозяин расстарался разнообразить представление. Грациозно покачивая бедрами и плавно изгибаясь, мавританки изображали нечто порочное и страстное, завлекая гостей.

Утолив первый голод, насытившись кровью и закурив сигары, «реликты» по обыкновению ударились в воспоминания о «золотой эпохе». Особой популярностью пользовались времена безвластия и беззакония, когда человеческая жизнь расценивалась лишь как открытое меню для «сильных» мира сего.

Традиционно ругали ренегата Лазара, якобы предавшего сообщество, прогнувшегося под интересы других «низших» существ вместо того, чтобы показать, кто во Франции настоящая сила. При этом, хотя «староверы» осведомлены, что я не последнее звено оппозиционного лагеря, никаких намеков в мой адрес себе не позволяли. Репутация играла не последнюю роль.

Один из американцев, неприятный тип с рыжеватыми усами и нагловатой ухмылкой, под воздействием абсента завел пафосную речь с режущим слух акцентом:

— Ваш так называемый «совет», законы и ограничения, господа, просто смехотворны! Вы привыкли жить в оковах власти, сами с удовольствием загоняя себя подобострастно в угол. У нас же, в свободной Америке, указов нет. Единственный вес имеет то, насколько ты близок к Высшему. Как, к примеру, ваш покорный слуга… — и он издевательски поклонился.

Атмосфера в зале ощутимо изменилась. Понимая, что стремительно трезвею, я быстро, не подавая виду, оценил обстановку. Большинство присутствующих согласно и уважительно, даже завистливо, кивали. Оливер заинтересованно приподнял бровь и подался вперед, явно намереваясь расспросить хвастуна подробнее. Чувствуя, как по спине побежала струйка ледяного пота, я лихорадочно соображал, что предпринять. Это не просто пьяная болтовня и бахвальство, практически нет сомнений, с какой целью прибыли в Париж американцы.

События разворачивались все стремительнее. Заметив явный интерес собеседников, Огастус горделиво приосанился, открыл было рот, продолжая разливаться соловьем, но захлебнулся на полуслове, недоуменно глядя на виолончельный смычок, торчащий из груди.

Темная кровь потекла по подбородку изумленного вампира, смешавшись с расплывшейся вокруг деревянной палочки, на которой даже не лопнула струна, почти незаметная на черной сорочке. Тело медленно осело на ковер и завалилось на бок. Наступила тишина, даже танцовщицы замерли. «Спасибо, приятель, ты сделал за меня половину работы», — мысленно одобрил я поступок Сэмюеля, спокойно перешагнувшего через бывшего коллегу и невозмутимо вернувшегося на место.

— Мой несдержанный соотечественник оскорбил гостеприимного хозяина, — объяснил он. — Как бы там ни было, а законы вежливости никто не отменял даже в нашей свободной стране. Прошу извинить, мадемуазель, — обернулся он к опешившей музыкантше, я, кажется, немного повредил ваш инструмент.

Виолончелистка пьяно расхохоталась:

— Как это символично — завершающий аккорд «Пляски смерти» Сен-Санса обагрился теплой кровью! Да вы романтик, месье!

На случившееся никто не обратил особого внимания, кроме, разумеется, Оливера. Наткнувшись на ледяной, абсолютно трезвый взгляд, которым он прожигал второго американца, мне стало ясно, что приятель понимает — оборванная смертью речь Огастуса не имеет отношения к вежливости и уважению. Вряд ли он знает истинную причину, но подозрительный и умный хирург не лишен логического мышления. Теперь он не успокоится, пока не нароет ответы. И я обязан этому помешать.

Инцидент не стал поводом для завершения праздника. Хозяин распорядился убрать иссохший труп в подвал вместе с обескровленными останками жертв, откуда они традиционно переместятся в катакомбы. Из патефона вновь полилась заунывная мелодия, вампирша попыталась негромко подпевать, но ее заглушали голоса вернувшихся к прерванному разговору «патриархов».

Воспользовавшись моментом, под предлогом привести в порядок костюм, якобы забрызганный каплями крови, я покинул гостиную и скользнул в буфетную, где внушил одной из уцелевших разносчиц порядок действий. После чего, прихватив по пути танцовщицу, спокойно вернулся в зал. Удобно устроив девицу на коленях, я прокусил ей запястье и сделал вид, что наслаждаюсь божественным нектаром.

Вскоре появилась внушенная девушка с полным подносом бокалов, предлагая выпивку пирующим. Оказавшись рядом с американцем, она вдруг неловко запнулась о его задранные на журнальный столик ноги и выплеснула на Сэмюеля весь крепчайший напиток. Доля секунды — и тонкая шейка «неловкой» служанки хрустнула в руке озверевшего американца.