— Что же вы голову мне морочите! — через несколько мучительных мгновений неожиданно громко рявкнул Штиршнайдер, меняясь в лице. — Хотели получить у меня фальшивую справку? Надеялись, что я помогу вам обмануть родителей и жениха?!

«Ну, вот и истина, — с унынием и желанием немедленно разрыдаться, осознала я. — Профессор разозлился, потому что я подтвердила, когда он спросил о невинности, а сейчас обнаружил ложь».

Повысив голос так, что, наверное, слышно было всей клинике, он разошелся не на шутку, не обращая внимания, что мне и без этого мерзко и очень плохо:

— Девушки потеряли всякий стыд! Вначале носите короткие юбки и неприличные купальники, полуголые гуляете по клубам и барам, потом вступаете в половые связи с кем попало, а после будущих мужей за дураков держите. Да еще и меня пытаетесь в это втянуть! Не выйдет! И не вздумайте мне деньги предлагать. Я мзду не беру. Куда только смотрят родители? Что за нравы пошли!

От его гневной, отчасти справедливой тирады у меня внутри все болезненно съежилось. Будто вернулась в далекое детство, где я нашкодившая девчонка, заслужившая хорошую порку. Глаза увлажнились, и я шмыгнула носом.

— И нечего крокодильи слезы лить! — завелся профессор еще больше, — Раньше нужно было ножки сводить, мисс Санторо!

Чувствуя себя бесконечно униженной и несчастной, ничего уже не соображая, я соскочила вниз, молниеносно оделась и пулей вылетела из кабинета, провожаемая изумленными возгласами Штиршнайдера.

Лишь оказавшись на улице, я немного пришла в себя. Неужели обычные женщины добровольно идут на подобное?! А если люди болеют, через что им приходится проходить? Впервые я взглянула на человеческое существование под таким углом, и только теперь до конца осознала, насколько легче живется вампиру.

Я присела под пальмой в небольшом скверике, чтобы хоть немного привести в порядок растрепанные чувства. Ну, положим, с неизбежным придется смириться. Да и невелика потеря. По сути, я давно уверилась, сколь смехотворен мой добровольный «пояс верности» непонятно кому и зачем. Еще в середине прошлого века Трой уверял, что вампиры не чтут целомудрие, как добродетель. А сейчас мир вплотную подошел к равенству между полами, легкости нравов и свободе выбора.

Но я сама должна была прийти к этому осознанию и тот самый выбор сделать! И уж точно не зарвавшемуся похотливому греку принимать за меня решения: где, когда и с кем! Я не какая-нибудь падшая женщина, для которой это уже не играет роли.

Однако кто-то заплатит за все! За то, что бесчестно воспользовался моей слабостью, за ужасное пробуждение, за мучительные сомнения, за жуткий унизительный осмотр и позорящую отповедь профессора. Гнев и ярость разгорались, требуя выхода. Но я не стану пытаться проткнуть сердце Клею. Месть моя будет изощреннее.

Обдумывая варианты и представляя, как разделаюсь с островитянином, я немного остыла. Мысленно я могла расчленять его сколько угодно, но в реальности получилось бы далеко не все. К тому же, ему больше сотни вампирских лет, так что на силу рассчитывать не приходится. С ножом в тот раз мне, очевидно, просто повезло.

Вернувшись в Варадеро, я потратила остаток дня и весь следующий на подготовку, а также постаралась выспаться. Затем особенно тщательно привела себя в порядок. Волосы уложила крупными локонами. Продуманный вечерний макияж, коктейльное платье розово-алого цвета — элегантно и соблазнительно одновременно.

В кабаре я подъехала ближе к рассвету. Самоуверенный грек, конечно же, оказался на месте. Он сидел за столиком, а на коленях у него устроилась та самая девица, которая тогда злобно на меня косилась. Видно добилась-таки своего. Боюсь, придется ее снова огорчить. Опустившись на стул напротив и поймав ее недовольный взгляд, я позволила себе немного позлорадствовать:

— У тебя внезапно прихватил живот, сил нет терпеть, теперь часа три не рискнешь выйти из дамской комнаты.

Побледнев, «страдалица» вскочила и скрылась где-то за барной стойкой.

— Что ты себе позволяешь?! — возмущенно воскликнул Клей.

«А ты что себе позволил, скотина?» мысленно я плюнула ему в лицо, улыбнулась как можно обворожительнее, и с чувственными придыханиями произнесла:

— Неужели будешь переживать из-за этой девчонки? Я безумно соскучилась, милый, а ты так груб!

— Знаешь, дорогуша, в прошлый раз ты вела себя так, что я не уверен в желании продолжать наше знакомство, — обиженно отвернул он греческий нос.

Воображая себя искушенной соблазнительницей, я томно протянула:

— Не будь так жесток, мы, девушки, бываем непредсказуемыми. Нам хочется, чтобы нас поуговаривали. Убегая, я надеялась, что ты остановишь меня или разыщешь. А ты даже не попытался. И я, поняв, что могу потерять тебя, пришла умолять попробовать снова.

Похоже, сегодня он не только танцевал и флиртовал с девицей, но и вновь изрядно выпил, потому что принял все за чистую монету, и, смягчившись, проворчал:

— Что еще можно ожидать от женщины! Вы всегда сначала сделаете, а потом думаете. Даже не знаю, смогу ли простить, — абсолютно неправдоподобно и бездарно играл он. — После ночи страсти вместо благодарности получил идиотские вопросы, нож в горло, а в итоге ты исчезла. А теперь опять добиваешься моего расположения.

— Ну, пожалуйста, котик, — мурлыкала я, поражаясь собственному лицемерию. — Я обещаю тебе романтический вечер, который ты никогда не забудешь.

Пофыркав для приличия еще немного, Клей позволил себя уговорить, и мы выпили за примирение. Слегка пригубив спиртное, я с удовлетворением отметила, что он выпил свой бокал до дна.

В номере я легко убедила его продолжить возлияние. Несколько бокалов шампанского с солидной порцией рома легли на подготовленную почву. Язык у его начал заплетаться, а мысли обрели конкретное направление, поэтому я решила, что он вполне созрел для задуманного.

— А теперь в спальню, милый.

Я почти тащила его на себе, сжав зубы от омерзения, пока он, похотливо сопя, бормотал сальности и пытался схватить меня за грудь. Усаженный на кровать, он полез с пьяными поцелуями, но я ловко вывернулась:

— Раздевайся, я скоро приду. Твоей кошечке надо принять душ.

— Тогда я с тобой, — едва ворочая языком, он попробовал подняться, однако это никак не входило в мои планы.

— Обязательно, в следующий раз. У меня для тебя сюрприз, так что жди. Ты будешь сражен!

Вернувшись через полчаса, я застала именно то, что ожидала. Мужчина крепко спал, похрапывая, раскинувшись на постели. Пришла пора для исполнения мстительного ритуала. Перевернув безвольное тело на живот, я поочередно притянула его руки к массивной кованой спинке и плотно несколько раз обмотала их толстыми ремнями. Какой бы он силы ни был, ему не вырваться так просто. Потом я стащила его брюки, снова лицезрев во всей красе волосатый зад. Аж скулы свело от гадливости. Я отдернула шторы, и утренние лучи радостно ворвались в комнату, медленно приближаясь к постели. Не зря я вчера целый день наблюдала за ними, двигая мебель и выбирая подходящее расположение.

Не пройдет и часа, и солнце дотянется до оголенных мест Клея. Боюсь, что его пробуждение окажется не более приятным, чем мое. Ноги у него свободны, к тому же, вампиры — существа ловкие, у него с запасом хватит возможности, чтобы весь день отодвигаться от освещенных участков, иначе филейная часть покроется хрустящей корочкой, как у индейки на День благодарения. Заодно появится время поразмыслить.

Почти все вещи у меня собраны, сложить остальные — минутное дело. Я уселась в кресло, поглядывая, как коварное светило все ближе подбирается к беззащитному тылу врага. Дождусь этого момента, чтобы убедиться, что грек не настолько пьян, чтобы сгореть во сне. Потом, поеду в Гавану, посвящу остаток каникул достопримечательностям столицы. Надеюсь, мы больше не встретимся.

Номер оплачен на несколько дней вперед. Первоначально я собиралась заткнуть ловеласу рот, а на двери повесить табличку «не беспокоить». Танцору пришлось бы упражняться в гибкости не менее трех дней, прежде чем горничная освободит его. Но потом решила оставить это на его усмотрение. Либо он будет молча пытаться вырваться и, возможно, сделает это до того, как его найдут, либо может позорно звать на помощь.