Я прислушалась.

— Сердца бьются ровно, и дыхание отчетливое, так что не волнуйся, они выживут.

— Какая досада для тебя, — усмехнулся чернокожий.

От презрительных слов в груди болезненно сжалось. Он стыдился нашей дружбы.

— Если бы хотела, я бы убила! — воскликнула я. — Вы первые напали. Убери оружие, Зак, и дай мне уйти.

— Тебя брали живой для того, чтобы допросить, — жестко бросил он. — Мы хотим уничтожить змеиное гнездо, очистить город, а значит, услышать об остальных упырях, прежде чем ты сдохнешь.

— Я не знакома в Бостоне ни с одним вампиром, мне нечего рассказать, как бы вы ни старались.

— Я и не сомневался, что ты так ответишь! — фыркнул он язвительно.

— Это правда! — звенел от обиды мой голос. — Была подруга, но она уехала. Вы же и вынудили, — я кипела от негодования. — А меня ты за что возненавидел? Кровь мне необходима, для того и договорилась с лаборанткой. Два года я никого не кусала. За что ты хочешь меня покарать? Ты тоже обманывал. Говорил, что ни во что не веришь, а сам охотник, да еще и ведьмак!

— И снова лжешь, подлая гадина, — презрительно перебил мужчина. — Один член нашей общины, на которого ты напала в парке, тебя запомнил и описал. Я еще удивился, подумал — случайное сходство, и опять не поверил, глупец. Думаю, на твоей гнилой душе и другие жертвы имеются.

Он замолчал, а я едва не разревелась от жалости к себе. Несомненно, Зак имел в виду чернокожего громилу из Бостон Коммон. Как же я не поняла тогда, что он не поддался внушению? Видно мысли о другом были. Оправдываться нет смысла. Сама виновата в беспечной вере, что могу жить по-человечески. Похоже, слишком вошла в образ. Нужно снова учиться быть сильной и стойкой, только вначале надо выбраться. Несмотря на то, что ноги еще мелко дрожали от слабости, а в бедре полыхал огонь, я уже чувствовала, что успею свернуть противнику шею прежде, чем он использует оружие или заклинание. Но ведь это же Зак! Теперь бывший, но друг!

— Дядя был во всем прав. Жаль, я так поздно это понял, — с горечью произнес он, и я почувствовала в словах неприкрытое страдание.

— Зак, что произошло?

Он сжал челюсти, только желваки заходили на скулах, но все же не удержался:

— Вчера позвонили из больницы и сказали, что с мистером Мортимером стряслась беда. Как мне сообщили, у него разодрано горло, большая кровопотеря, множественные переломы и повреждения внутренних органов. Я нашел его без сознания, в гипсе и бинтах. Шансов на то, что выживет, не было, к утру он умер.

Мне все рассказали его товарищи-охотники. Раньше Бостон был очищен от кровососов, но твари начали появляться снова, участились случаи странных смертей и исчезновений. Из больниц стала пропадать донорская кровь. По совету проповедника они организовали засады.

Одно чудовище удалось наконец загнать. У дяди совсем не было опыта, только ведьмовской талант и огромное желание помочь. Растерявшись, он не успел применить заклинание. Упырь разодрал ему горло и выбросил с третьего этажа.

Видя страдания родного человека, я осознал, как слеп был, не желая признавать очевидного. Когда проповедник предложил заменить дядю и помочь в охоте, неужели я мог отказаться? Он поведал многое, о чем я раньше не желал знать, объяснил, что это за могильный холод, который я ощущаю рядом с тобой. Но верить я по-прежнему отказывался, в таком необходимо убедиться лично, поэтому и присоединился к охотникам.

В этой клинике нарыли кое-что подозрительное. Здесь не отмечались пропажи, но лаборантка почему-то очень волновалась во время проверки. Когда на нее надавили, она призналась, что не утилизировала забракованную кровь, а продавала. Это было что-то новое, но кому мог понадобиться инфицированный материал? Разве что исследователю. Тогда зачем приходить тайно? Вот и устроили засаду. Не ожидали, что в первую же ночь повезет. И кто же попался? Та, которую я мысленно называл возлюбленной! Веселенькая ситуация! Твоя смерть станет справедливым возмездием, а дядина не будет напрасной. Потом я уеду из Бостона, чтобы специализироваться в том, от чего отрекался, принять свое наследие и, возможно, хоть немного очистить Землю от скверны.

Все было плохо, очень плохо. Я не узнавала в этом мрачном мужчине с тяжелым взглядом веселого улыбчивого Зака. Вряд ли его удастся уговорить. Мы стояли друг напротив друга, и я понимала, что шансы убить или быть убитым у обоих примерно равны. Но как же решиться на подобное? Ведь и он почему-то колеблется. Или я снова заблуждаюсь, и это только желание выполнить миссию до конца? Ему нужна информация, а мне — время собраться с силами.

— Что ты хотел узнать? — я тяжко вздохнула, демонстрируя смирение.

— Для чего ты притворялась моим другом? Как ты использовала меня? — это явно не то, что они собирались выведать у кровопийцы, но, похоже, личное перевесило долг.

— Я не притворялась другом, я была им. Если и использовала тебя, то лишь стараясь избавиться от одиночества и как отличного партнера в танцах, — по крайней мере, в этом я могу быть честной и ничуть не кривлю душой.

— А та странная авария, когда я заснул за рулем? Я ничего не помню, но, когда очнулся, амулета не было. Я тогда не придал значения, но теперь понимаю, что что-то пропустил. Что там произошло? — настойчиво расспрашивал парень.

— Да, это я сорвала браслет, и внушила тебе ложные воспоминания об аварии, — спокойно произнесла я, хотя все в душе переворачивалось. — И совесть меня не мучает.

Однако, выслушав историю своего исцеления, новоявленный охотник вовсе не преисполнился благодарности, скорее наоборот.

— Я тоже мог превратиться в монстра? — серыми от ужаса губами прошипел Зак. — Да как ты посмела, мерзавка?!

Вспыхнув от ярости, он занес кол для удара. Дыхание у ведьмака сбивалось, пульс зашкаливал. Дальнейшее ожидание становится опасным, настала пора действовать.

— Посмела, потому что другой возможности спасти тебя не было. И поступлю так снова, хотя бы ради воспоминаний, которые нас связывают! — выкрикнула я, делая молниеносный рывок в его сторону.

Громкий хруст сломанной кости. Я не рассчитала, выворачивая мужчине руку. Затем протяжный болезненный стон, когда деревянное острие вошло в живот бывшего друга.

Вцепившись в меня второй рукой, оседая, Зак смотрел с бесконечной болью, отчаянием и ненавистью, режущими изнутри мучительнее любого оружия.

Разум подсказывал, что необходимо уничтожить врага. Он ведь выполнит обещание, научится и станет убивать вампиров. Но сердце противилось. Позволить ему умереть значило вновь потерять себя, опять скатиться в бездну, из которой провидение может больше не дать шанса выбраться. Он может думать что угодно, но для меня останется другом. Прокусив запястье, я прижала его к губам обмякшего и закатившего глаза парня.

Сгорбившись словно старуха, с бесконечной тоской, я сидела на земле, пытаясь навести в голове хоть немного порядка. Нещадно ныла раненое бедро, но растерзанная душа болела сильнее. Дыхание Зака выровнялось, смертельная бледность сошла с лица. Вскоре он очнется и будет здоров. Пора подумать и о себе. Доковыляв до оброненной сумки, я вскрыла одну из бутылок и с облегчением сделала глоток, тут же задохнувшись и заходясь безудержным кашлем. Охотники заставили Шерон подмешать в кровь вербену! Вот почему девушка была такой напуганной и расстроенной.

— Идиоты! — буркнула я и, не сдержавшись, пнула сумку, взвыв от полыхнувшей боли. Потом, взяв себя в руки, бросила последний взгляд на распростертых мужчин, чувствуя себя валькирией над полем боя. — Прощай, Зак!

Медленно развернувшись, сильно хромая и подволакивая ногу, я двинулась к выходу. Покинув территорию клиники, присела на лавочку в ближайшем сквере. Порывшись в карманах, обливаясь потом и слезами, кусая губы, ключом от квартиры с трудом подцепила и выковыряла проклятую деревяшку. Благо, вошла она неглубоко, уперлась в кость. Сразу наступило облегчение, и через минуту я двигалась дальше.

Горе-охотники лишили меня крови, вынуждая искать жертву. Поужинав припозднившимся гулякой, я быстро направилась к дому. Надеюсь, Заку сейчас не до меня, и он не решит устроить новую засаду. Однако рисковать не стоило. Вряд ли чувство благодарности пересилит ту глубину ненависти, что я видела в его взгляде. Со всей возможной скоростью собрала чемодан, взяла паспорт и деньги. По крайней мере, не приходится бежать, бросив все.