— Не надо было мне этого говорить.

Естественно, я тогда ответил.

Сказал: «Вовсе нет», вроде бы?

Нет, не то.

Спросил: «Почему? Что?»

Словно бы заставил признаться в преступлении. Сочувствие плохо, для серьёзной Ханэкавы это равносильно оскорблению.

— Всё-таки это злость, — проговорила Ханэкава. — Рассказ ведь поставил тебя в трудное положение? С тобой это никак не связано, Арараги-кун, и поэтому ты ощущаешь вину за то, что не можешь по-настоящему посочувствовать, а сочувствуешь лишь немного? Когда я извинилась… тебе ведь стало неприятно?

В яблочко.

Ханэкава сказала то, что не надо было говорить.

— Я просто использовала тебя, чтобы развеять грусть.

— …

— Я постараюсь развеять у тебя это неприятное чувство, Арараги-кун, и не буду больше ныть.

Впервые вижу Ханэкаву такой робкой.

Наверное, роль сыграла и повязка на лице.

Для меня Ханэкава Цубаса всегда была прямой, сильной, серьёзной, стойкой, умной, справедливой — идеальной.

Однако.

Идеальных людей не бывает.

— Это я понял, — сказал я. — Но они же тебе не сами всё рассказали? До двадцати лет сохранять в секрете…

— Они открытые люди и рассказали мне перед тем, как я пошла в начальную школу.

Ханэкава говорила, не сбавляя шаг.

— Я действительно как помеха.

— …

— Но есть приличия. Их супруги умерли, и они не могли бросить ребёнка, и новый брак тоже не позволяет этого. Можно было отдать, конечно, в детдом, но, похоже, они не были уверены, что выдержат порицания своего эго за то, что отдали ещё неразумного ребёнка.

— …

Если и так, но…

Это бывает и в семьях, связанных родством. Нет, редко в семье бывает всё гладко — в любой семье есть разлад и искажение.

— Поэтому я постаралась стать хорошим ребёнком, — сказала Ханэкава. — С начальной школы я старалась быть серьёзной старостой, старалась стать аккуратней. Я ведь не такая паинька. Аха-ха.

Это в какой-то степени напоминает эпизод Сендзёгахары Хитаги, о котором мы узнаем позже. Сендзёгахара Хитаги в средней школе и в старшей…

Похожи не только причёсками.

Неужто всё так?

Однако разница тоже очевидна.

Родители ответственны за поступки детей, но дети не ответственны за поступки родителей…

— Хорошим, просто обычным ребёнком, — продолжила Ханэкава на моё молчание. — Не стоит смотреть на это узко, будто сложные семейные обстоятельства влекут за собой травму. Я так не думаю. Потому я решила, что в некоторой степени не меняюсь.

Я не менялась.

Чтобы попытаться что-то сделать.

— Стала обычной старшеклассницей. Я.

— Да не сказал бы…

Обычные старшеклассницы не берут первое место в стране на предварительных экзаменах.

До такой доскональности не придерживаются принципам.

Я намеревался так подшутить, чтобы смягчить атмосферу.

— Вот как? — проговорила, однако, с досадой Ханэкава. — Всё-таки, значит, просочилось… Если не обычный ребёнок попытается вести себя обычно, то выйдет что-то не так. Перестаралась.

— Это же не плохо, — сказал я. — Так же лучше.

— Не очень. Это не так легко объяснить. Так я родилась, так меня вырастили, потому я стала хорошим ребёнком, потому стала послушной.

Старалась, движимая несчастьем.

Старалась, движимая бедами.

Такое можно понять…

— М-м. Но на самом ли деле у меня так…

— Ну, даже…

На самом деле — так.

Как ни странно.

По-другому никак.

Но всё-таки это не что-то плохое.

— Арараги-кун, а ты чем занимался?

Вдруг.

Ханэкава сменила тему.

Выражение лица тоже вдруг переменилось — вновь её обычная дружелюбная улыбка.

Всё как всегда, но это наоборот жутко.

Тут же продолжила разговор.

— Золотая неделя это хорошо, но ты не подготавливаешься?

— Золотая неделя это хорошо, но почему я должен подготавливаться…

— Ахаха, — Ханэкава весело рассмеялась. — А у меня вот выходные день прогулок.

— …

— Не хочу быть дома. Как подумаю, целый день с матерью и отцом вместе в одном доме… В дрожь бросает.

— Вы… не ладите?

— Скорее, проблемы из-за прошлого, — сказала Ханэкава. — Отношения у нас прохладные. Между мной и родителями, и между папой и мамой тоже. Мы семья, но даже не разговариваем…

— И отец, и мать?

— Да. Даже не знаю, не из-за меня ли, но уже какое-то время они оба остыли друг к другу. Думаю, они могли бы развестись, но всё те же приличия — приличия для них важны. Пока я не повзрослею, вот. Ахаха, а ведь совершенно чужой ребёнок.

Не смейся.

Не надо смеяться, когда такое говоришь.

Не похоже на Ханэкаву.

Но на что похожа Ханэкава?

Обычная Ханэкава это порядочная Ханэкава Цубаса — неужто эта Ханэкава уже не та порядочная Ханэкава Цубаса?

Но тогда я понял.

Всё осознал.

Почему я встретил Ханэкаву на весенних каникулах.

Если выходные это день прогулок, то и весенние с летними каникулами тоже, про Золотую неделю не стоит и упоминать — тогда я, конечно же, встретился там с Ханэкавой случайно, но у этой случайности есть своя причина.

— Поэтому выходные день прогулок.

— Думаю, ты слишком беспоко-оишься, — безобидно выразился я.

Хватило только на это.

Ненавижу свою слабость.

Семьи без любви это тоже не такая редкость.

А вот такой ребёнок, как Ханэкава, это действительно редкость, однако Ханэкава ненавидит смотреть на мир в розовом свете.

Чувствую, более-менее понимаю, почему Ханэкава ненавидит, когда к ней относятся как к знаменитости. И почему упорствует в том. Что она «обычная девушка, только чуть серьёзней». Кроме того, только теперь начинаю понимать или даже прочувствовал…

— …

Однако.

Внезапно заметил.

Кто мог бы представить, что у отличницы, старосты старост Ханэкавы Цубасы такая сложная ситуация в семье. Немного трудновато, чтобы всё уложилось у меня в голове, но благодаря логичному объяснению Ханэкавы, я всё понял правильно. Убедился, что основа серьёзного до абсурдности характера Ханэкавы, возможно, лежит здесь (сама Ханэкава так думать не желает)… Однако.

Однако так-то.

Это не объясняет, почему половину её лица скрывает повязка.

Нисколько.

Мы разве не об этом изначально заговорили?

— Да…

Ханэкава состроила расстроенную мину.

Это действительно провал.

— Я тогда сказала, что, по правде говоря, просто отвлекаюсь тобой, Арараги-кун.

— Нет, в этом ничего такого…

— Пообещаешь, что никому не скажешь?

Лучше не говорить.

Со мной ты встретилась случайно, и говорить не нужно, если хочешь, на самом деле лучше только отвлекаться с моей помощью.

Однако старающейся быть в хороших отношениях со всеми, старающейся быть со всеми правильной, старающейся со всеми быть честной — Ханэкаве Цубасе необходимо объяснить мне о повязке у неё на лице.

Хоть и не должна рассказывать.

Хоть я и не достоин услышать.

— Обе… щаю.

— Этим утром отец ударил меня, — коротко сказала она и улыбнулась.

Застенчивая улыбка, словно она стесняется.

Обычная.

В итоге я как всегда всё осознал несколько позже, но, похоже, для Ханэкавы Цубасы это стало последней соломинкой. Не то, что ударил отец, — то, что рассказала это мне.

То, что мне стало известно.

Это ли не стресс.

— Ударил… это же…

Но тогда я не осознал.

Просто удивился.

Нет, лучше сказать, испугался.

Я не думал, что отец ударит свою дочь. Нет, я даже представить себе такого не мог. Думал, такое только в фильмах или сериалах бывает. В таком деле родство и семейные обстоятельства не должны играть какой-то роли.

Я посмотрел Ханэкаве в лицо.

Левая половина закрыта.

Тесные отношения — это же не раны ставить…

— Так нельзя!..

Страдает от разлада и искажения в семье.