Мы все втроем направились к машине. Марисса снова села за руль, развернулась и повезла нас обратно по той же дороге. В полях по-прежнему были люди. На этот раз я пригляделся к ним внимательнее — точно накачавшиеся. Чувствовалась в них какая-то вялость, которая никак не вязалась с тяжелой работой.
Когда мы проезжали мимо ворот «Убежища», я импульсивно велел Мариссе завернуть и попросил девушек немного подождать в машине.
Брата Джонотана в кабинете не было. Я прошел дальше. Обеденный зал тоже пуст, зато, на кухне работали несколько мужчин и женщин.
— Мир и любовь, — поздоровался я. — Брат Джонотан где-нибудь поблизости?
— Мир и любовь, — хором ответили они, а один из мужчин спросил: — Разве его нет в кабинете?
— Нет.
Они переглянулись, затем самый молодой выступил вперед:
— Я отыщу его для вас.
— Не стоит беспокоиться. Мне не хотелось бы помешать вам. Просто скажите, где его можно найти.
— Что вы, никакого беспокойства. Он, скорее всего, в лаборатории.
— В лаборатории?
— Так мы называем здесь церковь, — улыбнулся юнец.
Он вышел в обеденный зал. Я последовал за ним.
— Подождите, пожалуйста, пару минут. Я сейчас вернусь.
Я порылся в кармане и закурил. Через пару минут он действительно вернулся, но один.
— Брат Джонотан просит извинить, что не может встретиться с вами. Он проводит молящего по переходу и не в состоянии отвлечься.
— Долго ли происходит эта процедура?
— Заранее предугадать невозможно, — ответил юнец. — От десяти минут до трех дней, если нет общения.
Я немного подумал.
— Можно задать вам один вопрос?
— Конечно, — улыбнулся он. — Мы здесь для того, чтобы служить и помогать.
— Что случается, если кандидат на второй уровень не может достичь его?
— Ничего. Только такого еще ни разу не было. Мы все решительно стремимся к достижению цели.
— Но если кандидат вдруг раздумает, он может вернуться домой?
Юнец опять улыбнулся:
— Мы не пленники. Мы пришли сюда по доброй воле и уйти можем по доброй воле.
С этими словами он извлек из нагрудного кармана билет на самолет и протянул его мне:
— Каждому, кто появляется здесь, дают обратный билет. Мы обязаны всегда носить его с собой в качестве напоминания, что вольны уйти в любой момент.
Я взглянул на билет: обратный рейс на Чикаго. Оплачен заранее. Добавить к этому было нечего.
Юнец спрятал билет обратно в карман и гордо сказал:
— До сих пор никто из нас еще не воспользовался своим билетом.
— Спасибо. Мир и любовь.
— Мир и любовь, — ответил он.
С порога я обернулся:
— Извините, чуть не забыл. Я хотел попросить у брата Джонотана парочку сигарет, которые вы здесь скатываете. Тех, что в желтой бумаге.
— Конечно. — Он опять порылся в нагрудном кармане и протянул мне три сигареты. — Этого хватит?
— Мне бы не хотелось отбирать у вас последние.
— Я в любой момент могу получить еще. Нам полагается по четыре в день.
— Еще раз спасибо, — поблагодарил я, пряча сигареты в карман.
— Всегда рады вас видеть. Мир и любовь.
— Мир и любовь.
Я вернулся к машине. Ничего удивительного, что никто не уходит отсюда: с такой дозой просто некогда спуститься с облаков. Да и кому в здравом уме и твердой памяти захочется свалиться с неба?
— Куда теперь? — нарушил мои мысли голос Мариссы.
— Обратно в отель.
Первое, что я собирался сделать, вернувшись в Лос-Анджелес, — отправить эти самокрутки в лабораторию. У меня не было ни малейших сомнений, что в них не просто марихуана. А затем, если мои подозрения подтвердятся, я пойду к преподобному Сэму. Он должен знать, что происходит в его «Убежище».
В отель мы вернулись уже в пятом часу. Лонеган еще не появлялся. Мы стояли в холле.
— Хочешь присоединиться к нам и что-нибудь выпить? — спросил я Мариссу.
— Думаю, мне следует как можно скорее оказаться в своем кабинете. Меня не было весь день, и наверняка там скопилась куча дел.
Я кивнул.
— Тогда поужинаем?
— Конечно, — улыбнулась она.
Мне пришла в голову одна идея.
— Как насчет ужина в коттедже? Признаться, мне надоело обедать в большой компании.
— Как угодно. Скажи только, когда и на какое количество персон.
— На нас троих.
— Будет сделано.
— Еще одно. Ты можешь организовать самолет, чтобы он был готов увезти меня в Лос-Анджелес завтра часа в два дня?
— Разумеется. Отвезти вас в бунгало, пока я еще не поднялась наверх?
— Не стоит. Мы пройдемся пешком. Хочется прогуляться.
Солнце все еще жгло, так что, когда мы с Элен добрались до коттеджа, я был весь мокрый. Бассейн выглядел чертовски заманчиво.
— Поплаваем? — спросил я.
Мы сорвали с себя одежду и нырнули. Вода оказалась теплой, но освежающей. Я подплыл к краю и позвал дворецкого.
— Да, сеньор? — отозвался он по-испански, совершенно не реагируя на нашу наготу.
— Фруктовый пунш? — спросил я Элен. Она кивнула. Я поднял два пальца. — Два.
Дворецкий расплылся в улыбке.
— Да, сеньор. Два фруктовых пунша.
Я поплыл назад к Элен.
— Отличная жизнь.
— Ты что-то задумал.
— Почему ты так считаешь?
— Я давно тебя знаю. Итак, что же?
— Не знаю, — сказал я чистосердечно. — Правда, не знаю.
Элен молча окинула меня взглядом.
Я медленно поплыл от нее вдоль бассейна и снова вернулся к ней.
— Мне самому хотелось бы знать. Только размышления тут бесполезны. Это инстинкт. Дикий инстинкт джунглей. Подарок Вьетнама. Я не могу понять, в чем дело, но все не так.
Элен легко коснулась меня губами.
— Ты разберешься, я знаю.
Вернулся дворецкий с двумя бокалами на серебряном подносе, опустил его на край бассейна и удалился. Мы взяли бокалы.
— За хорошую жизнь! — сказал я.
— За хорошую жизнь.
Мы с Элен сделали по глотку. Крепкая штука. Дворецкий, должно быть, смешал не меньше четырех сортов рома, чтобы достичь такого потрясающего эффекта.
— Ух! — закашлялась Элен. — Живой огонь!
Я рассмеялся. Она была права: чистое пламя. Я поставил свой бокал:
— Тебя когда-нибудь ели под водой?
Элен пьяно хихикнула:
— Нет еще.
Я отобрал у нее бокал и поставил рядом со своим:
— Тогда держись!
И нырнул.
Бобби вернулся в восемь и без сил рухнул в кресло:
— Сделано! В следующий раз, когда меня осенит блистательная идея, пошли меня к черту.
— Тебе нужна хорошая понюшка, — заметил я, открывая ящик коктейльного столика. Маленький флакон и серебряная ложечка были на месте.
Бобби жадно затянулся с двух ноздрей, прежде чем вернуть флакон мне. Я обошелся одной ложечкой и убрал все на место.
— Ну как?
— Да-а! — Глаза Бобби сияли.
— Успели отснять?
— Тютелька в тютельку перед тем, как исчез свет. Слушай, ты знаешь, какой хвост у этого парня?
— Честно говоря, меня это не волнует.
— Четырнадцать с половиной! Он говорил, что двенадцать, но на самом деле четырнадцать с половиной дюймов.
— Зачем же он преуменьшает свои достоинства?
— Именно это я и спросил, — сказал Бобби. — Он посмотрел на меня печальными карими глазами и грустно заявил: не хочу, мол, чтобы люди считали меня уродом!
Я расхохотался.
— А каким же образом вы вывели его на чистую воду?
— Это все Саманта. Поставила его торчком и достала сантиметр. Слушай, дай еще.
Я протянул ему кокаин, и Бобби сделал еще две затяжки.
— Черт, как мне этого не хватало! — Он встал. — Чем ты занимаешься вечером?
— Спокойно ужинаю в компании Элен и Мариссы.
— Почему бы тебе затем не заглянуть к нам? Будет весело. Дэнни с девочками скинулись по две сотни на круг. Все началось, когда Дэнни заявил, что он сумеет выжать из Кинг Донга больше, чем все они вместе взятые.
— По-моему, вы все перегрелись.
— Да нет, тем и должно было кончиться. В прошлый раз получилось то же самое.