— Похоже, все спят.

— Ну и что, — ответила она. — Комнаты для гостей никогда не запираются.

Я поднялся вслед за ней по ступенькам на веранду и вошел в дом. Слышалось только поскрипывание досок под нашими ногами. Я налетел на стул.

— Возьми меня за руку, — сказала Дениза.

Наши передвижения были похожи на игру в жмурки. Я не видел, куда она меня ведет, однако Дениза отлично знала дорогу. Я даже не врезался ни в одну стену и больше не спотыкался о мебель.

Наконец мы остановились перед какой-то дверью. Дениза тихонько постучала.

— Это на случай, если комната занята, — шепотом пояснила она.

На стук никто не ответил. Она открыла дверь, ввела меня в комнату и беззвучно закрыла за нами.

— У тебя есть спички?

Я нащупал коробок в кармане. Дениза чиркнула спичкой — у противоположной стены стояли узкая кровать и комод с выдвижными ящиками, украшенный фарфоровой миской и кувшином. Над ним висело зеркало. У другой стены был невысокий деревянный шкаф. Над ним виднелась створка окна. Спичка погасла.

Дениза в темноте пересекла комнату и открыла один из ящиков. В следующую секунду она снова чиркнула спичкой. На этот раз, чтобы зажечь вынутую свечку. Затем Дениза поставила ее в подсвечник рядом с миской, и по комнате распространился колеблющийся желтый свет.

Я посмотрел на потолок. Там была электрическая лампочка.

— Почему ты просто не повернула выключатель?

— В девять часов вечера электричество отключается автоматически с целью экономии. Мы ведь встаем здесь рано, в пять утра. И сразу беремся за работу. После девяти засиживаются очень немногие.

— А сколько вас здесь?

— В зависимости от. Тридцать — иногда сорок.

— В зависимости от чего?

— От того, хотят здесь оставаться или нет. Здесь в основном молодежь, которая хочет избавиться от тех или иных привычек.

— От наркотиков?

— И алкоголя.

— И что же они здесь делают?

— Работают на ферме. Молятся. Получают советы.

— Что же выращивает ферма?

— Преподобный Сэм говорит — людей.

Я помолчал, затем кивнул. Быть может, преподобный Сэм прав. Он, во всяком случае, пытается это сделать. Я выудил из кармана сигарету и прикурил от свечки. Дениза за это время успела стряхнуть обувь и вытянуться на кровати.

— Устала? — спросил я.

Она кивнула.

— Я тоже, — сказал я, снимая жакет. — Как ты думаешь, сможем мы поместиться здесь, чтобы не спихивать друг друга?

Дениза продолжала молча смотреть на меня. Внезапно в ее глазах блеснули слезы, она задрожала.

— Что случилось? — спросил я и только тут понял, что она заметила у меня за поясом револьвер.

Я вытащил пушку и положил ее на комод.

— Я боюсь, — шепнула Дениза, стуча зубами.

Я присел на краешек кровати и прижал ее голову к своей груди.

— Все уже позади. Бояться больше нечего.

— Они хотели убить тебя.

— Ну не убили же!

— Они попытаются снова.

— Лонеган все уладит через несколько дней, и мы вернемся к нормальной жизни.

Дениза внимательно посмотрела мне в глаза.

— Ты убил бы того человека, если бы я тебя не остановила?

— Не знаю. Когда я вернулся из Вьетнама, мне претила сама мысль о насилии. Я был сыт им по горло. Но в тот момент, когда я увидел твое лицо, у меня все мысли отшибло. Я просто вышел из себя.

Я взял девушку за подбородок и бережно провел пальцами по ее щеке.

— Знаешь, к утру у тебя будет громаднейший прожектор.

Она озадаченно нахмурила брови.

— Синяк под глазом, — пояснил я.

Не успели эти слова сорваться с моих губ, как Дениза уже очутилась перед зеркалом.

— Ой! Какой кошмар!

— Мне приходилось видеть и похуже, — улыбнулся я.

— Можно что-нибудь сделать?

— Обычно рекомендуется подержать на ушибленном месте сырой бифштекс.

— Но у нас нет бифштекса.

— Сделай компресс изо льда.

— Льда тоже нет.

— Тогда будет синяк.

— Да, наверное. Я выгляжу смешно?

Я моментально прогнал улыбку:

— Нет.

Дениза быстро задула свечку.

— Все. Теперь ты ничего не увидишь.

— Пустяки.

— Нет, не пустяки. Не люблю казаться смешной.

Я сделал глубокую затяжку. Кончик сигареты ярко заалел в темноте, и в его свете стало ясно, что Дениза расстегивает рубашку. Послышался шорох снимаемой одежды, и девушка нырнула ко мне в постель. Я повернулся, чтобы коснуться ее, однако она уже забралась под одеяло.

Я встал, затушил о подсвечник сигарету и начал раздеваться.

— Гарис?

— Да?

— Можно я тебя раздену?

Не дожидаясь ответа, она поднялась на колени, расстегнула мне рубашку, стянула рукава и бросила ее на пол. Затем пальцы девушки легко коснулись моих сосков.

— Мерзнешь?

— Нет. — Я потянулся к ней.

Дениза мягко прижала мои руки к бокам.

— Не сейчас.

Ее губы, язык, зубы касались, лизали, втягивали и покусывали мою грудь, в то время как руки расстегивали пояс и открывали молнию. Джинсы соскользнули на пол к моим ногам, а ее руки легли на яйца.

— Они такие большие и пухлые, — прошептала она и прижалась щекой к моему животу, пытаясь поймать пенис ртом. Зубы слегка сжали налившийся орган.

— О’кей, достаточно, — сказал я, отрывая девушку от себя.

В ее голосе зазвучала боль.

— Что случилось, Гарис? Тебе так не нравится?

— Очень даже нравится, — рассмеялся я, — но, если я не выпутаюсь из этих джинсов, то обязательно расшибу себе нос.

Кровать была потрясающей для секса: узкой и жесткой, однако спать на ней было можно только валетом. Я прижался спиной к стене и подложил руки под голову Денизы, помогая ей устроиться поуютнее.

— Удобно?

— М-м-м-м.

Я закрыл глаза.

— Тебе было хорошо? — шепнула она.

Любимый вопрос всех женщин. В этом отношении возраста не существует.

— Просто прекрасно.

Она немного помолчала, потом сказала:

— Ты опять становишься твердым. Я чувствую.

— Давай попробуем заснуть. Это пройдет.

Она прижалась ко мне ягодицами.

— Господи! Так дело не пойдет! — запротестовал я.

— Сунь его в меня, — настойчиво прошептала она. — Я хочу, чтобы и во сне ты был внутри меня.

Она слегка шевельнулась, и я вошел в нее легко, как горячий нож в масло. Дениза пропустила руку между ногами и поймала мои яйца.

— Так приятно! Вот если бы ты и их мог засунуть в меня…

Некоторое время мы лежали тихо. Я начал дремать.

— Гарис, а кто тебе больше нравится: девочки или мальчики?

— Девочки. Давай спать.

— Я хочу, чтобы ты попробовал со мной в попку.

— Спи.

— Честное слово, Гарис. Я хочу в попку.

Я открыл глаза.

— Зачем? Почему тебе это так важно?

— Но ведь именно так ты трахаешь мальчиков?

— Да. И девочек тоже.

— Тогда почему ты не хочешь сделать этого со мной?

— Я не говорил, что не хочу, — устало пробормотал я. — Просто сейчас уже хватит. Я хочу спать. В следующий раз.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Меня еще никогда не брали через попку. Я возбуждаюсь при одной мысли об этом.

— Не думай.

— Я хочу, чтобы ты проделал со мной все то, что делал с остальными.

— Давай начнем со сна.

— Я хочу выполнять любое твое желание. Я люблю тебя, Гарис. Ты — прекрасный человек. Я до сих пор не встречала еще никого, кто бы так заботился о других.

Вот так. Спустя секунду она уже крепко спала, зато я окончательно проснулся. Пришлось потихоньку вылезти из кровати, одеться, снова сунуть револьвер за пояс и поискать дверь на веранду.

Я открыл эту дверь и вышел. На востоке светало. Я облокотился на перила и закурил. Утро было холодным. Я поплотнее запахнулся в пиджак. Доски позади меня скрипнули. Я резко обернулся, успев выхватить револьвер.

В глубине веранды стоял бородатый мужчина, одетый в клетчатую шерстяную рубашку и полинялые джинсы. Его темные глаза скользнули по оружию, однако голос не выразил ни малейшего волнения: