— И все же она поддерживала во мне веру… — начал он, но не договорил.

Софья мягко улыбнулась:

— Должно быть, надеялась, что тебе удастся преуспеть больше, чем она сама.

В дверь постучали, и в комнату вошел Скорый Эдди.

— Ужин на столе, — сказал он.

Посредине небольшой столовой стоял круглый стол — столешница из толстого стекла и прозрачные ножки, похожие на тонкие прямоугольные пластины льда. Под потолком, точно над центром стола, сиял одинокий прожектор, бросая цветные блики на посуду и сервировку. Стол был рассчитан на шесть персон, но накрыт на двоих. Перед каждым местом на прямоугольных зеркальных подставках стояли серебряные сервировочные тарелочки и лежали серебряные приборы, выполненные в том же стиле; белые льняные салфетки были вставлены в серебряные кольца. Фарфор — простой, но элегантный баккара. У каждого места справа стояло по массивной белой свече в подсвечниках баккара. Мягкие сиденья и спинки удобных стульев из нержавеющей стали были обиты белой тканью.

Они сели визави. В широких окнах за его спиной лунный свет разливался по морской глади. Он повернул реостат рядом с собой, и прожектор стал тускнеть, пока не погас совсем, — остались лишь свечи, бросавшие таинственный отблеск на их лица.

— Как в кино, — улыбнулась она.

Он усмехнулся в ответ:

— Это все соорудил театральный художник. Я люблю театральные эффекты. Столовые обычно скучны и невыразительны — так, кормушки… Между тем голод не единственное чувство, нуждающееся в удовлетворении.

— Никогда не задумывалась об этом, — сказала она. — Но здесь чудесно.

— Спасибо, — улыбнулся он. — Надеюсь, обед доставит тебе не меньше удовольствия.

— Не сомневаюсь, — ответила она.

Почувствовав, как за спиной распахнулась дверь, она обернулась. На пороге стояли две молодые девушки, одетые в просторные белые блузки и белые, очень короткие мини-юбки, контрастом оттенявшие темный цвет кожи и длинные ноги. Они были похожи, как близнецы: длинные, спадающие на плечи волосы, маленькие белые пилотки, сияющие глаза, ослепительно белые зубы, руки в белых кружевных перчатках. Девушки синхронно поставили на стол перед Джадом и Софьей тарелки с первым блюдом и вышли.

— Красивые девочки, — сказала она.

— Естественно, — ответил он. — Ты ожидала чего-то другого?

— Американки? — осведомилась она.

— Нет, — ответил он. — С Маврикия. Мой тамошний представитель прислал их по двухгодичному контракту. Их шестеро.

— Такие молоденькие!

— Им по шестнадцать-семнадцать лет, — сказал он. — Говорят по-французски, по-английски, полны желания учиться и угождать.

— Что их ждет, когда истечет срок контракта?

— Они вернутся домой, а мы выпишем других.

— Очень удобно — для тебя. Но они-то что с этого имеют?

— Образование, профессию и приличную сумму на приданое. Они очень довольны.

Она улыбнулась:

— Как говорят в Америке, у тебя все предусмотрено, — и, подцепив на вилку креветку, попробовала. — Очень вкусно.

— Эти молодые креветки выловлены сегодня утром в Мексиканском заливе, — сказал он. — Самые лучшие.

— У тебя все самое лучшее, — заметила она.

— К чему этот сарказм? — спокойно парировал он.

— Никакого сарказма, — сказала она, — что ты. Просто я под впечатлением.

Он ничего не ответил.

— Пойми, — сказала она, — только вчера я была в Бангладеш, а сегодня вдруг оказываюсь здесь и вижу все это. Другой мир!

Ужин был вполне американский: тонкие ломтики среднепрожаренной телячьей вырезки, картофельное пюре с мясным соусом, горошек и салат. Вина французские: «Монтраше» к креветкам, «Шато Марго» к телятине. И на десерт — ванильное мороженое с миндалем.

— Я уже почти забыла, что можно получать столько удовольствия от еды, — сказала она, блаженно улыбаясь. Но от ее внимания не укрылось, что он ест очень мало — больше, как ребенок, размазывает еду по тарелке.

— Я рад, что доставил тебе это удовольствие, — сказал он, поднимаясь. — Кофе и ликеры нам подадут в библиотеку. — Обойдя стол, он встал у нее за спиной и, взявшись за спинку стула, чтобы помочь подняться, посмотрел на нее сверху. Его голос потеплел. — Ты и сейчас очень красивая женщина.

— И об этом я забыла, — просто сказала она. — А рядом с этими прелестными детьми почувствовала себя просто старухой.

— Не сравнивай, — сказал он. — Ты женщина, очень женственная и волнующая. А они — шаловливые дети.

Они вернулись в библиотеку. На столике уже стояли кофейные чашечки и серебряный сервиз, коньяк в бутылке темного стекла и две суженных кверху коньячных рюмки. Софья сразу опустилась на мягкий диван. Джад, не садясь, предложил:

— Кофе?

— Спасибо.

Он налил ей и, продолжая играть роль гостеприимного хозяина, предложил:

— Коньяк?

— Не возражаешь, если я выпью еще «Старки»?

— О чем речь, — ответил он и щелкнул пальцами.

Вошел Скорый Эдди.

— «Старку», — приказал Джад.

— И чего-нибудь для кайфа? — покосившись на Софью, спросил Эдди.

Джад вопросительно посмотрел на нее:

— У нас есть травка, кокаин, транквилизаторы, антидепрессанты, галлюциногены и вообще все, что только можно себе представить.

— Мне трудно это представить, — сказала она. — В Бангладеш был только гашиш.

— Там должен быть и опиум, — сказал он.

— Опиум есть, — ответила она. — Но это для любителей спать и видеть сны. А я не любительница.

— У нас есть опийная травка совершенно необычайного действия. Расширяет сознание, почти как ЛСД, но это сладкие грезы, никаких кошмаров, и, главное, не засыпаешь, а сохраняешь над собой полный контроль.

— Интересно, — сказала она. — А сколько времени действует?

— Будет действовать столько, сколько ты захочешь, — ответил он. — Я же сказал: сохраняешь над собой контроль. Ты сможешь прервать ее воздействие в любой момент по желанию.

— Где ты ее откопал?

— Ни за что не угадаешь. Мы сами вырастили травку в этом здании этажом ниже — в нашей лаборатории.

— И ты перешел на нее?

— Иногда балуюсь.

— А другие?

— Тоже иногда. Когда я разрешаю.

— Забиски была категорически против любых наркотиков. Я все удивлялась, как это она не поставила тебе условием полный отказ от них. Она опасалась, что наркотики сведут на нет результаты ее работы.

— Она и мне говорила, — ответил Джад. — Но у меня свои соображения на этот счет. Цивилизация буквально пронизана наркотиками, и мне кажется, это не случайно.

Она помолчала и спросила:

— Так ты хочешь сейчас что-нибудь принять?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Я все время чувствую: нам что-то мешает. Словно стена разделила нас и не дает быть близкими, как раньше.

— Что же здесь странного? — рассудительно сказала она. — Ведь мы так долго были в разлуке. Человеку не дано перешагнуть через это как ни в чем не бывало.

— Ты права, — согласился он. — И все же допинг иногда помогает.

— Я пока не готова, — сказала она. — Разве что понюхать еще разок. Это придает силы.

Джад кивнул Скорому Эдди:

— Принеси доктору, что она просит, а мне две пилюли КТС. Пусть Амаринта приготовит.

— Хорошо, сэр, — сказал Скорый Эдди и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, она спросила:

— Что это за пилюли?

— Они поднимают настроение. Разработаны в нашей лаборатории. Нечто вроде суперэлавила или триавила. Легкий душевный подъем, избавление от всех подсознательных страхов.

— У тебя есть все, что только можно пожелать. Чего тебе бояться? — спросила она.

— Тебя, — просто сказал он.

Она изумленно поглядела на него. Его темно-синие глаза показались ей почти черными. Она не нашлась, что ответить.

— Да, я боюсь тебя, — медленно проговорил он. — Ты все знаешь, ты понимаешь меня лучше, чем я сам. У тебя есть рецепт, а у меня его нет.

Она тихо вздохнула:

— Разве ты еще не понял, что рецепта нет ни у кого? Ни у кого в целом мире.