Я жестом остановил старшего своей охраны, вознамерившегося развернуть лошадь к наказанному.

— Вы хоть одежду им захватите. А то свои штаны потом отдавать будете. Сам Варёный где?

— У замка локота, — весело махнул рукой вниз по улице Тарт. — Потыкун! Платья бабские захвати!

— На кой они нам в платьях? — раздался не менее бодрый бас из открытого окна второго этажа, пока мы отъезжали.

— Да не для них, для тебя! Баб на всех всё равно не хватит! А твоими лапищами что тряпьё щупать, что бабу, всё равно не поймёшь! Так, пошоркаешься о платья, да и ладно!

Мужики вокруг заржали.

— Ну, смотри! — ответил бас. — Коли мне не достанется, я о тебя пошоркаюсь!

Хохот разразился ещё больше.

— Платья, говорю, захвати!

— Ла-адно! Обувку тоже?!

— Ну, не на руках же их нести! Мази там!.. Ещё что бабское!

— Нашёл кому поручить! — Засмеялся один из парней варёного. Ему что духи, что мазь. Он мыло то от глины не отличает!

— Вот, ты рыженькая, — перехватил Тарт довольно плотную жрицу любви в ночнушке, не забыв потискать грудь, — Там такой же крепкий как и ты, — подтолкнул он её шлепком по мягкому месту обратно. — Поможешь ему, что надо собрать! Да не медли. Потом с ним намилуешься…

Из следующего переулка слышался лязг металла. Я подал Минтусу знак головой, проверить. Тут же трое воинов перейдя на рысь, скрылись в извилистом проулке. Минут через пять звуки боя стихли, и парни вернулись обратно, ведя двух породистых лошадей, на луки которых было свешано оружие.

— Что там? — спросил Минтус.

— Местные наказанные, под шумок знать щипали, — подкинул воин своему старшему два мешочка. — Добивать не стали. Не жилец уже.

Минтус протянул мешочки мне.

— Отдай парням. Они и так без добычи толком.

Минтус развязал один и, поглядев на содержимое, положил перед собой на седло. Второй, он тоже не поленился развязать и даже высыпал часть монет, блестнувших желтизной, на ладонь, после чего, вернув содержимое обратно, подкинул кошелёк тому воину, от которого получил. Первый же протянул вновь мне:

— Так честнее будет.

Что-то в его голосе заставило поглядеть внутрь кожаного мешочка. Прозрачный гравий, благородно сверкнувший в нём, вперемешку с кольцами, украшенными камнями, заставил задуматься о поспешности некоторых моих решений.

— Локот Аликсий, — раздался голос одного из воинов, через квартал, — раз уж не веселимся, то можно хоть винца по глотку? — указал он оголённым мечом на трактир с выбитой дверью.

Я одобрительно кивнул.

Мужик неспешно спустился с лошади и, подойдя к трактиру, хотел войти внутрь, как из темноты проёма раздался звук спускаемой тетивы и в грудь мужика, точно меж деревянных пластин абордажного доспеха, влетел болт. Хороший доспех. Лёгкий — не утонешь, если что. Прочный, так как из обработанного магией дерева. Но не против стрелкового оружия…

— Пока перезарядить не успел! — крикнул Минтус, выпрыгивая из седла. Парни, прикрывшись щитами, ринулись в атаку. Только стрелок был не один. Ещё два болта, один в щит, а второй в ногу полезшего впереди всех Минтуса, вылетели из помещения. Церемониться со старшим не стали. Один из воинов, дёрнул его от проёма за плечо в сторону, и пятёрка воёвых ворвалась внутрь. Тут же оттуда раздался свист. И остаток моего десятка, за исключением двоих (было строго настрого приказано не оставлять меня в компании менее чем пары воинов) отправилась внутрь.

Я вроде как попытался слезть с лошади, чтобы не держать парней и войти самому…

— Мы не можем тебя пустить локот. Справятся. Нет, так свиснут — рейдовый позовём.

Ездили мы, бездействуя, таким количеством народа, не просто так…

— Грабить, дело не хитрое, — объяснял Варёный, когда, сбившись в единую кучку всадников, мы обсуждали нюансы взятия города. — Обычно, видя сталь, люди безропотно всё отдают. Бывает даже если их и боле. Ток бывают такие, что и сами отобрать могут. А кататься помногу бедовых, смысла нет — мало увезём. Потому предлагаю части грабить, а вон воёвым, тем, кто крепко рукоять держит, кататься «на силе». То бишь, ежели чего, по свисту на подмогу ехать. Так, и кто понемощней при деле, и в защиту свежие силы есть…

В общем… мы были «рейдовыми» курировавшими определённую территорию, ну или словами наказанных «на силе».

— Имперские, — хмуро вышел, после того как стих звон металла, Субирт — тот воин, что привёз из проулка кошельки, присаживаясь около раненного в грудь. — Пятеро.

— Распарывай, — спустился я всё-таки с лошади. — Посмотрим.

— Не надо уже. Отходит…

Раненый, действительно, издав лёгкий хрип, слегка дёрнулся несколько раз и обмяк.

— Говорил же никому никуда не соваться попусту. Кто ещё? — спросил, не поворачиваясь, Минтус, перетягивая тряпкой раненую ногу. Болт он уже выдернул.

— Рябой… Тарама и Сапа царапнули.

— Попили винца!.. Чего они там?!

— Проданные были. Знать охраняли. Ищут, что везли.

— Проданные это как? — присел я у погибшего, прикрывая ему веки.

— Бывает, имперцы, за деньги охраняют. На воинском, «проданные», говорят, — объяснил Субирт, расстёгивая пряжки перевязи погибшего.

— Пустые, — вышел ещё один воёвый, держа на руках охапку клинков. — Несколько империалов и девка знатная. Её, видимо, охраняли.

Следом за ним постепенно вышли и остальные. Кто-то нёс арбалеты, один за локоть вывёл огненно рыжую, веснушчатую девицу, зим четырнадцати. На лицо красотой не блещет, хотя можно было бы, наверное, назвать милой, если бы не растрепанные волосы и страх в глазах. Фигурка ничего… Но, в этом возрасте они все более — менее. Последний воёвый вынес мешок, из которого достал два кувшина вина. Один поставил у головы погибшего, а из второго откупорив, отхлебнул, протянув потом Минтусу. Когда очередь дошла до меня, я не отказался.

— Там ещё двое купцов было, — поднял тугие кошельки один из воёвых.

— В перемётные забрось, — кивнул Минтус. — Потом поделим.

— А с этой что? — спросил тот, что держал девку.

Минтус посмотрел на меня.

— Зачем она нам? Пусть идёт, — глотнул я ещё раз из протянутого вновь кувшина.

— Оставь! — пресёк Минтус попытку одного из воёвых, откупорить ещё один кувшин.

— А вы кто? — спросил тонюсенький голосок, когда мы рассаживались по лошадям.

— Ты сама-то кто? — Усмехнулся под бородой Субирт.

— Лара Сиания. Дочь балзона Троффа, — простодушно ответила она.

— А мы войска соседнего государства, — ответил я, видя, что чёткий ответ рыжей никто дать не может.

— Заберите меня с собой!

— Дура, девка, — прокомментировал Субирт. — Грабим мы вас. Грабим!

— Всё равно, возьмите?

— Из Шахматного локотства мы! — снял Сибурт шлем и, приподняв длинные волосы, оголил печать на виске. — Беги, девка.

Рыжая изменилась в лице. Я ударил по бокам жеребца пятками, трогая с места.

— Подождите! — когда мы отъехали метров на пятнадцать, побежала она за нами. — Заберите, прошу! — обогнала она нас, поравнявшись с едущим впереди Субиртом.

— Иди отсель девка, — хмуро рыкнул тот. — Заелись, совсем. Живи себе…

— А я и прошусь, чтобы жить! — вцепилась она в стремя воина.

— Всё девка! Не до тебя, — пришпорил Субирт.

Рыжая, не отпуская стремя, упала и потащилась за лошадью.

— Локот?! — взмолился неожиданно Субирт, останавливаясь.

Рыжая, оказалась посреди нашего отряда и, оглянувшись на меня, неожиданно присела в книксене, склонив голову. Не смотря на то, что юбка девчонки была вымазана в грязи, это было красиво. Где-то впереди раздался свист.

— Не до неё! — крикнул Минтус. — Сап, всё равно меч держать не можешь (у парня из-под рукава уже ручей крови тёк), отведи к бордельным. Проследи, чтобы не изнасиловали! Потом разберёмся!

Вступать в бой пришлось сходу, поэтому мне никто не успел воспрепятствовать ринуться в самую гущу битвы. Только и толку от меня оказалось мало. Пролетев сквозь пешую схватку наших с охраной какого-то знатного, я успел лишь раз взмахнуть клинком, да и то безрезультатно — враг отклонился. Пока разворачивался, в живых из восьми врагов, осталось лишь четверо. Нумон и тот имперский гигант — Отон, прибыв в составе рейдового отряда чуть ранее нас, просто раскидали стражу знати.