- Да ёб тебя черенком в анус, шалава, - пробурчал я, устремляясь на помощь Астре. Та уже потихоньку сдавала позиции, и расстояние между ее шеей и зубами старухи составляло каких-то пару сантиметров. Еще секунда промедления и призрак разорвет ей шею. Но тут на помощь нам пришли трусоватые малыши, которые изначально попрятались в кустах. – Вот это, бля, битва. Мановар бы охуели от такого зрелища.

- Чё, бля? – переспросил грек, а потом присвистнул, наблюдая за тем, как мелкие призраки атакуют старуху. – Хуя се. Пиздюки-то хороши.

- Ага. Техника немного хромает, но в целом огонь, - согласился я, подбегая к месту драки и выдергивая Астру из мешанины призраков всех мастей. – Привет, заинька.

- Привет, лысенький. Долго ты, бля, шел, - буркнула она, отряхивая джинсы и майку. – Меня эта бабка чуть не сожрала.

- Могла бы запросто, - кивнул я, смотря за тем, как призрачный шлепок лупит старуху по заднице со скоростью пулемета. – Знаешь, кто это был?

- Баба-Яга? – ехидно спросила рыжая. – Мне вообще похуй. Изо рта у нее воняло так, как у тебя после бодуна.

- А хули ты хотела? Они же сакэ вместо водки ебашат. А от рисовой водки пердеж не только из жопы выходит, но и рот страдает. Ты сражалась с Ао-ниобо.

- Ёба? – переспросил Ахиллес, услышав окончание имени.

- Ао-ниобо. Местная людоедка в японском фольклоре. Раньше была фрейлиной, но потом почернела зубами и мозгами, а затем принялась жрать людей.

- Понятно, бля. Тварина, нахуй, - констатировал Ахиллес, с интересом внимая тому, как зонтик пытается залезть старухе в задницу и там раскрыться.

- Ох, бля… - поморщился я, увидев, что Каракаса добился своего. – Фу.

- А хули ты хотел? – съязвила рыжая, мстительно улыбаясь. – Японские мифы, ебанько.

- Ща блевану, - рек грек и, икнув, помчался в сторону кустов. Да, увиденное не добавляло оптимизма.

Через несколько часов мы, наконец-то, достигли края леса и очутились на Черной дороге. Впереди мрачно возвышалось девятое судилище, где царствовал судья Пиндэн. Маленькие призраки не обманули, значительно ускорив наш путь. Они, после триумфальной победы над ненавистными злодеями, буквально лучились радостью и, напевая смешные песенки, делились впечатлениями. Даже волшебная бутылка сакэ умудрилась напоить одного из демонов до состояния полнейшего охуения. Но больше всех был горд призрак сандалии, маленький и презираемый большинством собратьев. Он первым бросился на выручку Астре, подавая пример остальным и сейчас посматривал на своих друзей со степенью легкого превосходства.

- Мы выполнили свою часть уговора, мальчик, - улыбнулся он. Улыбка, хоть и жуткая, явно шла от чистого сердца. – Впереди девятое судилище, а за ним будет и десятое, где вы найдете Владыку Циньгуаня.

- Спасибо, Бакэ-дзори. Мы не забудем вашу доброту, - улыбнулся я, наклонившись к маленькому призраку и заставив того порозоветь от смущения. Если вы не представляете себе, как может розоветь от смущения шлепок, рекомендую поймать одного в Японии и наговорить ему комплиментов. Там и увидите.

- Спасибо, мальчик. Спасибо, девочка. Спасибо, большой и сильный воин, - в который раз поклонился он. – Надеюсь, вы измените мнение о нас. Не всегда страшные снаружи, уродливы и внутри.

- Я всегда это знал, дружище. Если кто скажет обратное, смело отпизди его по сраке. У тебя отлично получилось с той чернозубой бабкой.

- Она доставала Бакэ чаще остальных, - тихо буркнул один из Кидзимуна. – Бакэ правильно сделал. Бакэ – герой.

- Никто и не сомневается. Все вы герои. Без вас мы бы давно попали на зуб этим тварям, - вставила Астра. – Спасибо, друзья.

- Друзья… - застенчиво протянул призрачный зонт. – У нас еще не было друзей-человеков.

- А теперь есть. Если кто вас будет обижать, скажите, что вы под защитой Ахиллеса, - подмигнул я. Грек, надувшись для важности, сильно треснул себя кулаком по груди и заставив малышей уважительно охнуть.

- Бля буду. Уебу пидарасов, - рек он, а затем добавил привычное. – У, сука!

- Прощайте, наши новые друзья. Пусть ваш путь завершится достойно. Относитесь уважительно к старым вещам. У нас тоже есть души, - тонко крикнула маленькая сандалия, когда мы ступили на Черную дорогу.

- Обязательно, - помахал я рукой и, нахмурив лоб, двинулся вперед, к темневшему на горизонте девятому судилищу.

Глава тринадцатая. Scintilla Avici.

Стража у ворот, меланхолично оглядев нашу помятую компанию, молча посторонилась и, отворив большие врата, пропустила внутрь девятого судилища. В лицо тут же пахнуло кровью, болью, смесью удушливых ароматов пота и мочи, а также, стандартными для Диюя, запахами специй и благовоний, которые были еле заметными и почти неразличимыми. Кровь всегда пахнет тяжелее, чем любой из самых изысканных парфюмов мира.

Проходя мимо залов для наказаний, мы содрогались от ужаса, если кто-нибудь из нас бросал туда косой взгляд. Когда я говорил, что китайский Ад даст фору нашему, то даже не представлял насколько.

В девятом судилище страдали души поджигателей, изготовителей ядов, печатающих постыдные книги и скрытных убийц, которые убивали только из-за угла, что считалось наиболее позорным в Китае. Наказания им определял судья Пиндэн и среди грешников давно гуляли слушки о его предпочтениях, выделяющих судью из прочих владык Диюя. Так, к примеру, именно ему обязана появлением на свет жуткая пытка, когда грешнику срезали кожу на стопах и пускали гулять по соленой воде. Крики боли, издаваемые грешниками, вызывали лишь мрачную улыбку на зеленом, нефритовом лице владыки Пиндэна.

В отличие от христианского Ада, здесь грешникам не давали отдыхать, денно и нощно заставляя их страдать и корчиться от боли, пока искалеченная душа не погибала в диких муках. Да, в этом мире такое запросто могло случиться. Куда отправлялись погибшие души, я не ведал, но надеялся, что они получали шанс в других судилищах или же отправлялись в Хаос, который явно был лучше этого гиблого места.

В каждом судилище было по шестнадцать залов. Шестнадцать комнат, в которых души страдали, умирали или вновь возвращались к мукам. Там был и зал усекновения головы. Нет, не обычное отрубание, а жестокая казнь, когда голову грешника методично разрубали на части, причем этот самый грешник все чувствовал и осознавал. Другие, более удачливые, если можно так выразиться, корчились от боли, будучи привязанными к полым металлическим столбам, внутри которых горел адский огонь. Третьих душили веревками, а четвертых кормили сколопендрами, которые потом пожирали внутренности своих жертв, пока не прогрызали дорогу на волю и не падали в ведро, заботливо поставленное возле стула одним из демонов. И так раз за разом.

Пятых поят расплавленным металлом, а шестые вынуждены взбираться на Гору ножей, где каждый шаг опасен тем, что в случае падения, тебя будут собирать по кусочкам. Седьмые гниют по горло в экскрементах и пьют только горячую мочу, которую им постоянно подносят демоны. Лживые жены в Диюе обязаны лизать раскаленную кочергу, таким образом замаливая свои грехи перед мужьями. Обманщики молят в ступке собственные зубы, а ворам отпиливают головы тупой бамбуковой пилой. Да много кому так делают. Все зависит от грехов.

Все это происходит под лютую азиатскую попсу, жизнерадостную до блевотины. Шикарный контраст, когда с одной стороны поют о счастье и любви, а с другой стороны демоны отрезают грешнику язык и, поджарив его на масле, дают этому самому грешнику в качестве ужина. Суровость азиатов не знает границ, ибо догматы их порой суровее, чем в Аиде или царстве Анубиса.

- Ебануться, - промолвила Астра, когда я закончил объяснять ей устройство Диюя. – Вот же ебанашки.

- Не скажи. Тут действительно мучаются те, кто это заслужил, заинька. Невиновных отсеивает зеркало. Правда, их маловато будет, но многие сразу получают шанс на реинкарнацию.

- Чё, бля? – нахмурился грек, услышав незнакомое слово.