Если это заключение под стражу будет надолго, квартиру лучше подготовить сейчас. И я прошёлся по своей «территории» с намерением осуществить надёжную консервацию. Прибрался на подоконнике в кухне, два смартфона вместе с зарядными устройствами засунул в стол. Отключил ноутбук и выключил везде свет. Залез в холодильник и нещадно вытряхнул оттуда всё, что не проживёт хотя бы месяца: полпачки масла вологодского, открытую бутылку молока, консервы из селёдки, полбулки хлеба… Всё в мешок! Когда он заполнился, отнёс на лестницу и, с болью в сердце, отправил в путешествие вниз по мусоропроводу. Вернувшись к себе в квартиру с сожалением посмотрел на проделанные разрушения в своём быте. Заправил кровать и вышел в прихожую. Шикарная дядькина куртка в прихожей осталась единственным напоминанием обо всей этой истории. И мне придётся воспользоваться ею ещё раз. Сам свою разорванную куртку, теперь лежащую в шкафу, я отремонтировать не сумею и денег совсем не осталось. Только жалкие сто пятьдесят рублей наличными и ещё кое-что, но совсем мало, на банковской карте.

Теперь ключи! Надо попытаться оставить их родителям. И предупредить, что отправляюсь в какую-то длительную командировку… Будь она неладна! Какая там длительная командировка у автомеханика. И тут же мне пришла мысль о том, что я должен сделать обязательно, пока всё ещё свободен!

Вновь подключил к сети свой ноут и стал по очереди обзванивать все медицинские стационары в поисках моего пострадавшего. Фамилия его мне была неизвестна, и я говорил, что ищу человека с признаками радиационного поражения и проблемой с глазами. Через двадцать минут интенсивного труда, выяснил, что зовут его Печников Андрей Андреевич, и находится он сейчас в областной клинической больнице, на улице Пряжинский проспект, что на другом конце города. Я взял из стола китайский смарт, паспорт, банковскую карточку и оставшуюся мелочь, оделся и поехал.

Мне повезло. Когда я спросил, кто лечит Андрея Андреевича Печникова, мне тут же указали на проходящую мимо Светлану Леонидовну Крайчик. Женщина была средних лет, но среди других врачей, в толпе которых шла, казалась даже девушкой.

— Светлана Леонидовна! — окликнул я.

На мой голос она охотно обернулась.

— Я хочу спросить, как больной Печников? — спросил я, подходя.

— Пока ничего конкретного… А вы кто? — голос у врача был приятным.

— Я — виновник травмы больного. — честно признался я. — Хочу узнать, чем могу ему помочь?

Светлана Леонидовна немного удивлённо посмотрела на меня. Но сказала только:

— У меня минут через… полчаса будет небольшой перерыв в работе. Мы с вами поговорим.

И я сел ждать. Минут через пятьдесят Светлана Леонидовна вновь спустилась к регистратуре и позвала меня наверх.

— Простите. Замотали меня совсем… Как вас звать? — уже в своём кабинете спросила она.

Я назвал себя.

— Так вот, Валерий Евгеньевич, травма у вашего протеже непростая. Почти катастрофическое падение гемоглобина крови за одни сутки, световая травма сетчатки, печень в ужасном состоянии. Позавчера, когда больного привезли к нам, пришёл какой-то мужчина из МЧС. Меня ещё на работе не было. Он сказал, что была какая-то авария с изотопными источниками, и Печников был облучён. Это правда? Ведь вы сказали, что больной пострадал из-за вас!..

Сначала я хотел как-то отмахнуться, солгать, что сам не очень в курсе. Но сказал иное:

— Да, из-за меня. Там на трассе был мощный взрыв. Облучение получили более тридцати человек. Печников оказался к точке ближе всех… Вы говорите… Чем можно ему помочь? Вы уже оповестили родных? К нему кто-нибудь приедет? Что, вы думаете, будет с его глазами?

У меня просто оставалось мало времени на пустые разговоры и выдумывание полуправды. Я пришёл, чтобы попытаться помочь. Врач Крайчик смотрела на меня всё более удивлённо. Не видела она ещё таких дураков. Которые не за собственной выгодой пришли к её пациенту…

— Вам плохо? — неожиданно спросила она у меня.

— Почему вы так решили? — в свою очередь удивился я.

— Опыт, молодой человек! — ответила мне Светлана Леонидовна. — так заботиться о малознакомом могут лишь люди, которые знаю, что такое боль. У вас ведь тоже что-то случилось?

Ох, не довелось мне ещё встречать таких людей, способных с одного взгляда определить где и что у тебя болит.

— Да, вы правы… Но это совсем другая история… Я просто спросил, можно ли ему помочь?

Крайчик перестала на меня смотреть, едва заметно вздохнула и сказала:

— Да я и сама не знаю, что ему поможет. Он сейчас и не жилец вовсе. Можно просчитать в часах, на сколько его хватит… Вчера домой пришла и ревела… Сегодня утром заказали для него кровь. Но это нужно ещё ждать… А, хотите, Валерий Евгеньевич, я вас к нему проведу? Он пока в сознании…

Хотел ли я увидеть полуживого и слепого, неумышленно искалеченного мной человека? И я, не сомневаясь сказал:

— Да! — по крайней мере, я сам мог спросить его, что он хочет.

В небольшой тёмной палате, из четырёх коек была занята только одна. Я сразу узнал его, несмотря на залепленное пластырем бледное лицо. Глаза больного были открыты, он с хрипом дышал, но был спокоен. Когда услышал, что кто-то вошёл, Андрей Андреевич моргнул и повернул к нам голову.

— Здравствуйте, Андрей Андреевич! — поздоровалась с ним Светлана Леонидовна. — Я к вам посетителя привела.

— Здравствуйте! — также поздоровался я.

Мой голос показался пациенту незнакомым, похоже там, на трассе, он меня уже не слышал. И он попытался увидеть, кто я такой. Глаза явно сканировали пространство, но безнадёжно, он ничего уже не видел. И только по привычке, всё пытался рассмотреть. Тогда при вспышке я закрыл глаза и почувствовал взрыв только мгновенным жаром от прикосновения света к коже поднятых вверх ладоней. Печникову этот жар стеганул по глазам.

— Это кто? — спросил больной.

— Это… Валерий Евгеньевич. — быстро ответила женщина. — Он говорит, что тоже был там, где с вами всё случилось…

— На шоссе, что ли? — и Андрей Андреевич сразу потерял ко мне интерес. — Я думал кто-то из моих…

— Ну, всё равно! — вставил я. — Я могу для вас что-то сделать, Андрей Андреевич?

— Что вы можете? — тихо и уже немного раздражённо, спросил водитель. И отвернулся от нас, показывая, что ему от нас ничего не надо.

Светлана Леонидовна потянула меня за рукав:

— Идёмте!

Уже в коридоре, она спросила:

— А какая у вас, Валерий Евгеньевич, группа крови? Может у вас…

— Навряд ли. — тут же перебил её я. — У меня редкая группа — одному из ста! Или даже из двухсот!.. Четыре минус!

Паспорт был при мне, а там было написано: AB(IV-). Родители ещё удивлялись. Как могло быть такое? У мамы третья, а у папы вообще вторая группа. Я какой-то особенный. Мама шутила: «двоюродный сын»! А батя вообще называл соседским ребёнком. Но это всё были шутки.

Светлана Леонидовна, заглянув в паспорт, крепко схватила меня за руку и потянула за собой. Метров через двадцать она затащила меня в какое-то помещение полное людей в белых халатах.

— Так, девчонки! — обратилась она к контингенту. — Перекур закончен! Всем работать! Наталья Петровна! Срочно готовим прямую гемотрансфузию больному из четыреста первой! Ларочка! Обработайте вот этого молодого человека. Объясните, что и как, подготовьте руку… шапочку… халат…

Я ещё не совсем понял, что от меня хотят, но среагировал почти инстинктивно. Поймал за руку торопливо ускользающую Светлану Леонидовну и спросил:

— Я не понял! Вы решили мою кровь переливать ему?

— Всё будет хорошо, Валера! Вы сами хотели что-то сделать для больного. И это ваш шанс! У Печникова тоже ваша редкая группа четыре минус!

И вырвав свою руку из моей, крикнула остальным:

— Работаем быстро! Ещё можем успеть…

Когда через десять минут я, подпёртый со всех сторон подушками, почти сидел на соседней кровати рядом с Печниковым, и серьёзная рыжая Ларочка умело загоняла мне в руку большую иглу, а тяжёлая, как шкаф, Наталья Петровна готовила моего соседа, снова появилась Светлана.