Таня согласно кивнула, только не ушла совсем — он заметил, — а свернула на другую дорожку и притаилась в зарослях кустов, оставшись вместе с ним мокнуть под проливным дождем. Боится за него. Значит, дело совсем дрянь.

Воронцов наклонился к могиле, провел рукой по надписи — Виктория Воронцова. Горе было настолько огромным, что не умещалось больше в сердце, разрывало его на части. Николай сидел и тупо смотрел на надгробную плиту. А по лицу бежали теплые струи дождя вперемешку со слезами.

Из аэропорта Воронцов доехал домой на такси. Сил не было спускаться в метро, толкаться среди людей. Метро казалось подземельем — спустишься и останешься там навсегда. У самого дома он заметил знакомую машину, и от сердца отлегло. Раз все еще тут, значит, пока ничего страшного. Но на всякий случай отметил, что машина прежняя, а значит, не очень стараются оставаться незамеченными.

Как только Николай вышел из лифта, Дик устроил такой концерт, что он поневоле улыбнулся. Не успел он вставить ключ в дверь, а та уже открылась, и Лия прыгнула к нему, как кошка, ухватилась за шею. Николай прижался губами к ее лбу. В голове промелькнула странная мысль: «Если бы у меня была дочь, она наверняка вот так же встречала бы меня каждый вечер…» О чем это он? Какая дочь?

Николай отстранил Лию, внимательно оглядел ее. Цела и невредима, и в полном порядке. Значит, успел вовремя. Он посмотрел вниз, машина продолжала стоять на месте. Значит, охрану не сняли только потому, что он вернулся домой. Значит, можно немного расслабиться.

Нужно принять душ с дороги, поесть, связаться с Пашкой, тот уже должен был получить фотографию Глеба Шмарина, которую ему переслала по электронной почте Венера. Нужно позвонить Вере, объявиться, поблагодарить за Дика. Нужно сделать тысячу дел, но, похоже, Лия об этом ничего не хотела знать.

Ему с огромным трудом удалось сбежать из ее объятий в душ, но едва он смыл с себя едкий привкус дальней дороги, она отдернула занавеску и шагнула под струи воды так быстро, что он даже не успел запротестовать. А через секунду уже не мог противиться — так необыкновенно это оказалось: теплая вода и горячие губы, и один за другим взрывы чувств, потрясающие душу и тело…

Лия набросила на плечи халат и принялась обтирать Воронцова большим банным полотенцем. Он лежал на животе, подставив ей спину, и вдруг понял, что делает все это, скорее, для нее, чем для себя. Ему хотелось встать, одеться, обзванивать друзей, делиться информацией, спрашивать, спорить. Хотелось ехать к Чубатому и решать, где теперь может быть Шмарин и стоит ли ставить в известность военных, занимавшихся делом Самохвалова. Мысленно он уже сидел в машине и мчался к Чубатому, а Лия, зажмурившись, все еще старательно терла ему спину, считая, вероятно, что он чувствует то же, что и она.

Воронцов не умел притворяться. Неудобство всегда тяготило его. Он быстро поднялся, оделся, вытащил из пачки сигарету и потянулся к телефону. Все это он проделал практически одновременно и без каких бы то ни было объяснений. Лия озадаченно смотрела на него.

— Дел много, — бросил он ей примирительно. — Вера?

Услышав ненавистное имя соседки, Лия раскрыла глаза еще шире.

— Я слушаю, — она говорила холодно и спокойно.

— Вера, я хотел поблагодарить вас за Дика. Пришлось задержаться немного. Не сильно обременил вас?

— Все в порядке, — ее голос дрогнул и оттаял. — Вы в курсе, что ваша девочка выходила из дома? Или вас это не беспокоит?

Воронцов сдержался, чтобы не обернуться к Лие. Она выходила из дома!

— Ну почему же, — протянул он в трубку, надеясь, что Вера поймет и расскажет еще что-нибудь.

— Вы не можете говорить? — сразу сообразила она.

— Да.

— Хотите знать, когда она выходила?

— Да.

— Сразу же после вашего отъезда.

— Правда?

— Хотите знать, когда вернулась?

— Конечно.

— На следующий день.

Воронцов подавленно молчал.

— Это все, — сообщила соседка.

— Большое спасибо, Вера, — Николай говорил как нельзя более серьезно.

— Конечно, — сказала она невпопад, — я понимаю.

Вот это новость. Николай повернулся к Лие, натянуто улыбаясь. Девочка, которая до смерти боится, удирает из дома сразу же вслед за ним. Снова на наркотики потянуло? Неужели так сильно, что даже смерть не страшна?

Можно было спросить у нее прямо сейчас, зачем и куда она ходила. Можно было выяснить и снова стать влюбленным придурком, лишенным глаз, слуха и разума. Но он не торопился.

— Телефон звонил, пока меня не было? — поинтересовался Воронцов.

— Всего раз или два, — ответила Лия.

— В дверь не звонили? Не стучали?

«Давай, — попросил он ее мысленно, — расскажи мне о своих похождениях сама. Верни мне доверие к тебе…»

— Что ты, — она улыбнулась, — я бы со страху умерла!

— Хорошо. А теперь мне нужно срочно уехать.

— Опять?!

— Да, но на этот раз ненадолго.

Ему не терпелось показать ей фотографию Шмарина, спросить, тот ли это человек, которого она так ужасно боится. Но сейчас у него не было времени ее выслушивать, а у нее, пока он уйдет, было бы слишком много, чтобы обстоятельно сочинить какую-нибудь басню.

— Я скоро вернусь, — сказал он, потрепав ее — по плечу, а подскочившего Дика — по загривку.

Чубатый сидел дома не в лучшем расположении духа. Он еще вчера получил от Павла портрет Шмарина и проверил его по всем своим каналам — ничего. То ли Воронцов ошибся, считая, что Шмарин непременно должен быть в Питере, то ли этот человек не хочет, чтобы его нашли, — не прописывался, недвижимости не покупал, не регистрировался, нигде официально не работал и вообще никак не светился. Больше всего Чубатому не понравилось дело Шмарина. Неприятный тип.

Начальство требовало бросить всех людей на охрану важной политической персоны, прибывшей с Ближнего Востока, и по идее нужно было бы снять пост у дома Воронцова. Чубатый грыз заусенец и думал. Звонок в дверь застал его врасплох.

— Получил мое послание?

— Конечно. Садись. Пока никого не отыскал. Дай хоть какую-нибудь зацепку.

— Все будет. Кстати, хотел поблагодарить за эскорт…

Павел удивленно посмотрел на него, но тут же понял:

— А, это. Кстати, сегодня сниму ребят. Сам обойдешься?

— Разумеется.

— Дня через два снова поставлю.

— Спасибо.

— Мне не нравится этот мужик.

— А мне-то как не нравится.

— Давай так: никакой самодеятельности и все время на связи.

— Понял. Ну если ничего нет, то я побежал.

— Погоди. Телефон запиши, чтобы не кататься по всему городу.

— Так у тебя же…

— Коля, в интернет без телефона не выйти, разве ты не знаешь? — вздохнул Чубатый. — Правда, он занят у меня почти все время. Запиши трубку.

— Вот, значит, как, — догадался Воронцов, — заманили. Пахомыч придумал или ты?

— Он. Спасибо ему скажи, а то никогда бы из своей берлоги не вылез.

— Это точно. Ну давай телефон, мне бежать пора.

Чубатый продиктовал номер и спросил:

— В курсе, что твоя красавица покидала временное убежище?

— Да. Ушла сразу после меня, вернулась на следующий день утром.

— Сама призналась?

— Нет. Есть у меня одна сотрудница…

— Кругом у тебя бабы! — восхитился Чубатый. — Не много ли? Может, познакомишь хоть с одной?

— Я подумаю, — пообещал Воронцов, — ты уж звякни, как найдется наш друг Шмарин.

— Сразу же.

На пороге Воронцов остановился и попросил:

— Трубку дай.

— Я же дал.

— Не номер. Позвонить дай. Из соседней комнаты, можно?

— Секреты?

Воронцов молча пожал плечами, закрыл за собой дверь и позвонил Вере:

— Вера?

— Что случилось? — сразу же отозвалась она.

— Вера, скажите честно, откуда вы знаете, что Лия вернулась на следующий день?

— У окна дежурила.

— Вера, вы не спали целую ночь?

— Нет, конечно. Как я могла?..

И замолчала неожиданно.

— Вы мне действительно очень помогли, — грустно сказал Николай.