Времени до самолета у него было предостаточно, но откладывать дело в долгий ящик не хотелось. Рабочий день в кооперативе заканчивался в половине шестого. Глеб наведался в аптеку и полдня занимался растворением таблеток, которые вовсе не желали растворяться. То ли слишком много он их туда ухнул — две с половиной пачки для верности, — то ли еще что было не так, но провозился он долго. Водку перелил в другую бутылку, чтобы мутный осадок не бросался в глаза. Купил вторую бутылку для себя, вылил и налил вместо водки воды. Запах остался, цвет такой же, но пить можно было, не боясь последствий. Он не надеялся, что Синицына свалит его зелье, но ожидал, что великан впадет в прострацию, потеряет координацию и тут он его и добьет…

В пять он снова прогуливался неподалеку от кооператива, стараясь не попасться на глаза мужикам, с которыми курил поутру. Борис вынырнул из здания ровно без двадцати шесть. Глеб прошел за ним следом квартала два и почти у самой остановки попросил прикурить…

22 декабря 2000 года. Москва

Татьяна Михайловна хорошо знала Павла Антоновича Синицына — степенный, серьезный мужчина и весьма состоятельный, нужно признать. Такие клиенты попадались ей нечасто. По роду своей работы знала она людей и более состоятельных, но те были молоды, занимали соответствующие посты, были знамениты. А этот… Откуда взялся и кто таков — неизвестно. Видно, эти деньги — все, что он успел заработать на заре перестройки, когда масштабы были иные, а теперь вышел в тираж и живет себе припеваючи. За последний год снял около миллиона долларов, а до того прикасался к капиталу мало. Хотя это тоже неизвестно, потому как раньше Синицын деньги держал за границей.

Когда он пришел к ней впервые, наплел что-то про наследство, оставшееся от французского дядюшки, но Татьяна Михайловна, разумеется, не поверила. Однако и задумываться не стала — что и откуда. Ее работа этого не предполагала, а она была настоящим профессионалом. Если клиент несет тебе такие деньги, грех отпугивать его вопросами…

Когда Синицын позвонил ей и сказал, что женился, Татьяна Михайловна, разумеется, поздравила его, как положено — бодро и с восторгом, но сама чуть не рассмеялась, представив беззубую старушку, которую он решился осчастливить. Синицын поделился с ней своими мыслями относительно завещания, и тут уж Татьяне Михайловне пришлось закрывать рот рукой, — смех рвался наружу. Но теперь, глядя на его жену, она понимала, как недооценивала старика.

Женщина показалась ей глупой и вульгарной, но Татьяна Михайловна одернула себя: не стоит и ее недооценивать. Поди попробуй выйти замуж и оторвать миллионы в приданое. Такое по плечу лишь отъявленным авантюристкам.

— Здравствуйте, Анна. — Бухгалтер протянула Галине руку, едва взглянув в паспорт на фотографию и досконально рассмотрев штамп о регистрации брака.

Галина протянула руку, улыбнулась и кивнула.

— Павел Антонович говорил, что вы должны прийти со своей родственницей. Где же она?

— Я… — Галина не предвидела такого начала. — Я взрослый человек, — проговорила она наконец с глупым вызовом, — и могу все сделать сама.

Татьяна Михайловна прекрасно помнила, что Павел Антонович не велел пускать свою жену на порог одну и говорил, что она обязательно приедет с некой Светловой Галиной Ивановной.

— А где же ваша…

— Она зашла в парикмахерскую напротив, — нашлась Галина. — Ей тоже недосуг выполнять все прихоти Павлика, — взвизгнула она.

Татьяна Михайловна колебалась недолго. В конце концов, Павел Антонович тяжело и неизлечимо болен, дни его сочтены, а его наследница, если что ей здесь не понравится, может перевести свои денежки куда-нибудь в другое место. «Нет, — подумала Татьяна Михайловна, — дружить будем с молодыми…»

— Начнем? — спросила она почтительно.

— Пожалуйста.

Татьяна Михайловна подвинула к Галине кипу бумаг и объяснила, где и что писать. Галина взяла ручку и поняла, что писать не сможет, — руки тряслись, как после сильного похмелья.

— Боже мой! — Татьяна Михайловна все-таки заметила… — Да вы волнуетесь! Не нужно, все будет хорошо. Хотя я вас очень понимаю, — сказала она значительно.

И за этой значительностью Галине снова почудилось, что женщина видит ее насквозь и все про нее знает.

— Понимаете? О чем вы?

— А как же! — воскликнула Татьяна Михайловна. — Это ведь, наверное, ужасно волнующее событие — в одночасье стать обладательницей четырех миллионов долларов.

Четырех миллионов… Галине показалось, что сейчас она потеряет сознание. Воображение, даже в минуты своего самого высокого полета, рисовало ей несколько сотен тысяч. А тут! Четыре миллиона! За такие деньги можно… Она вдруг разом перестала волноваться, глубоко вздохнула и одним махом заполнила все бумаги. Оставалось только поставить подпись.

— Я давно уже расписываюсь не так, как в паспорте, — сказала она плаксиво. — Понимаете, в шестнадцать лет была дурочкой. Так, черкнула фамилию…

«И с тех пор мало переменилась», — подумала Татьяна Михайловна, но вслух, улыбнувшись, произнесла совсем другое:

— Это не важно. Важно, чтобы ваша подпись здесь совпадала с подписью на будущих бумагах и документах. К тому же вы можете обзавестись пластиковой карточкой, и тогда вообще никакими подписями связаны не будете, если только не станете переводить деньги в другой банк. Вы ведь не собираетесь этого делать?

— Разумеется, нет, — поспешно ответила Галина. — А пластиковая карточка — хорошая мысль.

— Тогда заполните еще вот это, — предложила Татьяна Михайловна. — Надежнее нас вы никого не найдете, поверьте, — шепнула она доверительно, перегнувшись через стол, пока Галина заполняла новые бумаги.

Галина бросила на нее взгляд и снова принялась быстро писать. Она не успела заметить, как женщина отшатнулась. Взгляд Галины поверг Татьяну Михайловну в шок. На мгновение ей показалось, что перед ней вовсе не девушка. Взгляд был каким-то странным, старческим, что ли. Придя в себя, она, правда, решила, что девушка наверняка из разряда, что называется, «потасканных», отсюда и странность. «Ну их к черту!» В конце концов она решила не забивать голову чужими проблемами. «Пусть сами разбираются со своими женами, любовницами и прочим хламом!»

Когда Галина ставила последнюю подпись на документах и Татьяна Михайловна готовилась поздравить ее с окончанием «тяжких» трудов, на столе зазвонил телефон.

— Это Синицын, — голос Павла Антоновича звучал напряженно. — Как там дела у моих девочек?

Татьяна Михайловна прикрыла трубку ладонью и шепнула Галине:

— Ваш муж!

— Все прекрасно, — ответила она Синицыну, — мы уже практически все бумаги заполнили, подписали. Осталось лишь принять поздравления. Да, ваша жена попросила пластиковую карточку, и я…

— Это совершенно лишнее! Этого не нужно было.

— Но почему?

— Потому что… Хотя, знаете, пускай. Только вот не стоит отдавать карточку ей. Отдайте Галине Ивановне. Так будет вернее.

— Как скажете, — оторопело проговорила Татьяна Михайловна.

— И еще, дайте-ка на минуту трубочку Галине.

Татьяна Михайловна снова зажала трубку ладонью и, сделав страшные глаза, зашептала:

— Он хочет поговорить с вашей Галиной! Что будем делать?!

— Не волнуйтесь, я сама с ним разберусь.

Татьяна Михайловна колебалась, но все-таки решила не портить отношения с молодой наследницей.

Галина взяла трубку:

— Алло.

— Галочка, как там все прошло?

Галина посмотрела на взволнованную Татьяну Михайловну.

— Все в порядке. Ты зря паникуешь. Я отлично со всем справилась. Паша, — нежно прибавила она, заметив, что женщина не сводит с нее глаз, — успокойся, готовь шампанское, мы сейчас вернемся и отметим… А потом сразу же в подмосковное гнездышко…

Последние слова она произнесла совсем тихо, но с таким расчетом, чтобы Татьяне Михайловне было слышно. Женщина, похоже, оттаяла и успокоилась.

— Галочка, я тебе безмерно благодарен! Ты знаешь, эти болваны предложили Анюте пластиковую карту, и она заполнила бумаги. Ей ни в коем случае нельзя отдавать эту карточку. Иначе, с деньгами-то, сбежит к подругам и потом ее неделю нужно будет вылавливать. Я попросил Татьяну Михайловну, чтобы она ни в коем случае не отдавала карточку ей. Только — тебе. Договорились?