И Семен Михайлович Буденный принялся расспрашивать коменданта:

— Главная база снабжения патронами, снарядами и прочим находится в Касторной?

— Так точно.

— Это вы хорошо знаете?

— Совершенно точно.

Я на секунду задержался и услышал приказание Буденного:

— Вызовите Касторную, штаб группы. Передайте сейчас же генералу Постовскому, что без его поддержки я вряд ли долго смогу продержаться. Хотя мне генерал Шкуро и обещал к рассвету помощь, но боюсь, что будет поздно. Считаю, что базу с огнеприпасами при создавшемся положении держать в Касторной по меньшей мере рискованно. Мой совет генералу Постовскому немедленно двинуть, под прикрытием бронепоезда и надежной охраной, все огнеприпасы, продовольственную и вещевую базы на Старый Оскол. Комкор Мамонтов...

Я вышел на платформу и стал ждать прибытия добычи.

Вскоре из темноты выполз бронепоезд «На Москву». За ним показались эшелоны. Им открыли путь, и, ничего не подозревая, они вползли в засаду. Я вызвал Семена Михайловича на платформу.

Как раз в эту минуту командир бронепоезда закричал:

— Ну, как тут?

— Да ничего, отогнали красных, — ответил Буденный. — Командир бронепоезда, немедленно к генералу Мамонтову! Он вас ждет на телеграфе.

— Слушаюсь!

— И еще вот что: прикажите команде бронепоезда построиться на станции. Генерал Мамонтов хочет поздравить ее.

— Слушаюсь! — ответил командир поезда.

Он подал команду, и белогвардейцы выстроились на платформе.

— Снимай оружие! — приказал я опешившим белогвардейцам.

Они глядели на нас, вытаращив изумленные глаза. Потом поняли, в чем дело, и принялись кидать оружие...

Под утро вся добыча была в наших руках. Эшелоны, бронепоезда, важные грузы, гренадерская бригада... Победила боевая смелость, хитрость и военная смекалка.

Так всегда действовала Первая Конная. Традиции ее продолжал и генерал-майор Доватор. Он командовал кавалерийской казачьей группой. У него было несколько тысяч молодых казаков. Все они выросли в донских и кубанских станицах, с детства пасли коней в степи, в большие праздники участвовали в скачках. Они выросли лихими кавалеристами. Их отцы еще в прошлую войну дрались с немцами, и не раз немцы дрожали от страха, увидя перед собой лихих казаков.

Ночью молодые конники переплыли глубокую реку и въехали в густой лес. Ехали вперед по нехоженым тропам.

Доватор говорил:

— Самое главное — сохранять тайну. Первая Конная всегда появлялась перед врагами внезапно и ошеломляла своим появлением. Ни один неприятельский разведчик не должен знать, что в тыл к ним движется целая казачья группа. Если немцы раньше времени узнают, что мы идем, пропадет половина успеха.

И нельзя было подумать, что тысячи всадников пробираются лесом. Казалось, лесом движутся бесплотные тени. Люди не курили, не разговаривали, избегали лишних движений.

Девять дней Доватор со своей частью ходил по лесам, все нащупывал, где бы ударить немцев побольнее.

За эти девять дней молодые казаки прошли сотни километров.

Наконец настало долгожданное утро. Лес был окутан густым и теплым туманом. Всадники двигались словно в парном молоке. Доватор отдал последние приказания.

Кавалеристы неслышно спешились и передали лошадей коноводам. Со штыками наперевес они пошли туда, где должен был быть враг. Позади коноводы вели лошадей. Вскоре казаки наткнулись на проволочные заграждения.

Фашисты чувствовали себя за многими рядами заграждений в полной безопасности. Но казаки прорвали эти заграждения, атаковали немецкие оборонительные линии. Никак не ждали фашисты лихой казачьей атаки! Бой длился целый день. К вечеру казаки уничтожили полностью немецкий батальон. Тогда коноводы подвели бойцам коней. Казаки вскочили в седла и стремительно скрылись в лесу. Тут конники хоронили убитых товарищей. Отсюда отправили под надежной охраной раненых. И отсюда начали свой замечательный рейд.

В глубоком тылу немецких войск расположено наше село. Часть изб сожжена. Немцы были так уверены, что здесь никогда не появятся наши бойцы, что чувствовали себя как дома. Они даже назначили старосту — освобожденного из тюрьмы уголовного преступника. Ведь ни один честный советский человек не стал бы выполнять должность предателя, фашистского холуя.

Конники ворвались в село. И через несколько минут крестьяне привели связанного старосту. Следом за ним других негодяев — тоже уголовников, которых немцы назначили старшинами.

— Вот они, изверги! — кричали крестьяне.

Староста упал на колени. Он что-то невнятно лепетал о пощаде. Немцы, мол, его заставили стать предателем.

— А крестьян истязать они тебя тоже заставляли?! — спросил командир эскадрона.

Староста поник головой.

— Отвести их!

Через несколько минут на огородах предатели получили по заслугам. На негодяев не стоило даже тратить пули.

Рейд группы Доватора продолжался.

По шоссе в глубоком тылу врага спокойно двигались к фронту немецкие машины со снарядами и продовольствием. Казаки уничтожили начисто эту немецкую часть.

Солдаты, поднимая руки, успевали только в ужасе восклицать:

— Казаки!

В одной из деревень был расположен фашистский штаб. Ни генералы, ни офицеры не подозревали о близости конников. Офицеры выскакивали в одном белье и бежали куда глаза глядят. Казаки преследовали их и на бегу рубили. Потом захватили важные документы и исчезли в лесу.

Казаки выходили из леса и минировали дорогу. С удовольствием наблюдали они потом, как одна за другой взлетали на воздух вражеские машины.

Казаки появлялись то тут, то там. Они были совершенно неуловимы.

Немцы в отчаянии окружили весь лес на сотни километров. Построили завал, выставили пулеметы. Посадили на деревья у опушек снайперов.

Провоевав две недели по фашистским тылам и выполнив полностью задание командования, группа Доватора вышла к своим войскам.

И те, кто еще сомневался в силе кавалерии, говорили потом:

— Да! Мы думали, что в нынешней войне коннице далеко до моторизованной пехоты, артиллерии, авиации и танков. Теперь мы видим, что ошибались. Рейды Бацкалевича и Доватора доказали, что сила кавалерийского удара по-прежнему велика и страшна для врага. Наши кавалеристы продолжают бессмертные подвиги Первой Конной, наводя панику и ужас на врага...

Победы, одержанные Советской Армией над германским фашизмом под Москвой, Сталинградом, под Курском, доказали, что конницу можно использовать в современных боях. Конница показала себя с наилучшей стороны.

В 1944—1945 годах я был заместителем командующего кавалерией Советской Армии. Так же как и в первые годы войны, мне пришлось совершить немало поездок на фронт. Несмотря на свой возраст, усталости я не чувствовал: работа захватывала всецело. Времени не хватало.

Я получал много писем от командиров; они писали о действиях конницы.

«Дорогой Ока Иванович, — писал генерал-майор Белов. — Мы, конногвардейцы, уже несколько дней находимся в рейде, в глубоком тылу у противника. Сегодня мы соединились с Тридцать третьей армией. Наступаем на Вязьму. Идем по глубокому снегу, без дорог. Артиллерия отстала. Духом сильны, хотя живем впроголодь — обозы отстали; лошадям даем солому с крыш и берестовую кору. Я жив благодаря случаю и счастью. Фашиста взяли за горло и не выпустим. Гитлеровцы бросают листовки... Видимо, мы им здорово насолили. Деремся по- конноармейски. Вчера забрали сто пятьдесят пушек, много снарядов, патронов. Фашистских трупов нашли более четырехсот. После взятия Вязьмы прошу вас настоять на предоставлении всей кавгруппе отдыха. Отдохнем — будем бить врага с новой силой. Сейчас люди спят — в седлах и на санях. Ваш Белов».

Писали письма и кубанские казаки:

«Казаки и офицеры Десятой гвардейской казачьей кавалерийской Кубанской Краснознаменной ордена Суворова дивизии шлют вам пламенный привет и пожелания крепкого здоровья.