С начала боевых действий не имел времени написать вам о наших боевых делах. Теперь же хочу коротко отчитаться.

Впервые семьдесят первый полк вступил в бой с врагом 19 октября 1941 года, в самый критический период, когда враг захватил Перекоп, Армянск, Ишунь. Полк сражался героически, выдержал восемь дневных атак с танками и четыре ночных, имея в обороне всего шестьдесят два человека: всего только и осталось от нашего полка. Полк удерживал противника в течение девяти дней; я был три раза ранен. Мне предложено было уйти, но я остался до тех пор, пока не было приказано отойти всей

Сорок восьмой кавдивизии. 29 октября наша дивизия отошла; Сорок восьмая дралась так, что если бы дрались так же все, никогда бы не войти в Крым фашистам!

Как вам известно, по всей вероятности, из сводок командования, 29 октября начался отход наших войск. 6 ноября нас окружили под Алуштой, и оттуда я вынужден был уйти партизанить, чтобы до последней капли крови уничтожать врага.

О своих партизанских действиях напишу коротко. Условия исключительно тяжелые. Близок фронт. Очень ограничено пространство. Но мы духом не падаем. Мы бьем и будем бить врага беспощадно. Будьте уверены — Городовиковы всегда останутся Городовиковыми».

Я не без удовольствия подумал, что не ошибся в Басане. «Партизанский генерал» Басан Городовиков прогремел в Крыму. Он имеет много правительственных наград.

А слышали ли вы, ребята, о Льве Михайловиче Доваторе?

В начале войны он был кавалерийским полковником, потом был произведен в генерал-майоры. За доблесть и мужество правительство наградило его орденом Красного Знамени.

Много раз проходил Доватор по вражеским тылам, не раз наводил панику и страх на немцев. Своими смелыми рейдами он воскрешал боевые традиции Первой Конной. Вот точно так же Первая Конная во главе с Семеном Михайловичем Буденным появлялась всегда неожиданно, в самом сердце вражеских войск и приводила в изумление видавших виды белогвардейских генералов.

Как сейчас, помню один из таких эпизодов. Было это зимой. Моя Четвертая дивизия шла по незнакомой, занесенной снегом дороге. Буран с диким воем кружился по полю. Было совсем темно. Каждый командир и боец чувствовал приближение решительного момента. Каждый понимал, что от его осторожности и смелости зависит не только выигрыш боя, но и собственная его жизнь.

— Стой! Без шума, пулеметы — вперед! — приказал я.

Перед бойцами в морозном тумане появились фонари станции. На путях притаился белогвардейский бронепоезд.

— Тише, ти-ше! — пронеслось по рядам.

Через несколько минут мы внезапно, без шума и крика, захватили ближайшие посты, потом — и бронепоезд. В залах первого и третьего классов, в махорочном дыму, спал вповалку белогвардейский батальон охраны. Его мы тоже разоружили. Буденный, Дундич и Зотов пришли на телеграф.

— Отойти от аппарата! — крикнул Буденный.

Телеграфисты в ужасе уставились на командиров.

С дивана вскочил сонный комендант станции — молодой поручик.

— Где ленты последних разговоров со штабом и депеши по линии? — строго спросил Буденный.

Старший телеграфист протянул депеши и ленты.

— Поручик, объясните обстановку, — приказал Буденный коменданту. — Только помните, — предупредил Семен Михайлович, — вы отвечаете головой за каждое свое слово.

— В Касторной четыре бронепоезда, — выпалил поручик.

— Это хорошо! — сказал Буденный. — Связь со штабами у вас полная?

— Так точно, полная! Вот мой последний разговор со штабом группы Постовского.

Комендант передал несколько телеграфных бланков. Штаб группы предупреждал коменданта: «Будьте сугубо бдительны: кавалерия Буденного бродит где-то поблизости и может всей массой обрушиться на станцию. Вызовите из резерва штаба генерала Шкуро два полка кавалерии. Если будет нужно, группа вышлет вам бронепоезд».

— Ага! — сказал Буденный. — А вы уже вызвали бронепоезд?

— Так точно, вызвал из Касторной, минут через двадцать-тридцать сюда подойдет бронепоезд «Слава офицерам». Два полка кавалерии должны быть здесь к рассвету.

— Великолепно! — сказал Буденный. — А с генералом Мамонтовым связь у вас есть?

— Так точно, есть.

Комендант, спасая свою шкуру, отвечал на все вопросы.

В этот момент вошел дежурный по станции и доложил:

— Бронепоезд «Слава офицерам» подходит к станции.

— У вас, Ока Иванович, все готово? — спросил Буденный.

— Так точно, всё!

Я знал, что мои конники уже оцепили все пути.

— Принимайте! — приказал Семен Михайлович дежурному по станции. — А вы, Ока Иванович, проследите сами за приемом, позаботьтесь, чтобы не напутали.

Я вышел на платформу.

Как только бронепоезд прошел стрелки, его сразу же окружили спешенные кавалеристы.

Я подал команду:

— Вылазь!

Белые попытались было оказать сопротивление. Но мы навели в упор пушки с захваченного нами бронепоезда «Гром победы». Новый бронепоезд сдался.

Я вернулся и доложил Буденному, что все в порядке: «Слава офицерам» в наших руках.

В это время штаб группы генерала Постовского стал вызывать по телеграфу начальника штаба корпуса Шимер-Маркевича.

Телеграфист вопросительно смотрел на Буденного.

— Что же не отвечаете? — спросил Буденный. — Отвечайте, что Шимер-Маркевич у аппарата.

Телеграфист простучал: начальник штаба корпуса Шимер-Маркевич у аппарата.

— Командующий Касторнинской группой спрашивает, — передал телеграфист Буденному, — как у вас дела?

— Отвечайте, — приказал Буденный и стал раздельно и четко диктовать: — Несмотря на снежную метель и ночь, противник сильными разъездами атакует наши передовые посты у станции Суковкино. Только что подошедший бронепоезд «Слава офицерам» был обстрелян на перегоне и сейчас вместе с «Громом победы» ведет артиллерийскую перестрелку примерно с двумя батареями противника.

— Что делает генерал Мамонтов? Мы никак не можем добиться с ним связи! — продолжал на том конце провода белогвардеец.

— Постойте!

Буденный, немного подумав, сказал телеграфисту:

— Отвечайте, что вы тоже два раза вызывали его, но он почему-то не отзывается. Сейчас попытаемся еще раз вызвать и тогда вам сообщим.

— Хорошо! — ответил белогвардеец. — Буду ждать у аппарата.

— Отлично! — сказал Буденный телеграфисту. — Теперь вот что: вызовите от имени Мамонтова штаб генерала Шкуро.

— Слушаюсь.

Телеграфист вызвал штаб генерала Шкуро.

— У аппарата дежурный по штабу корпуса генерала Шкуро, — сообщил он Буденному через минуту.

— Отлично! — сказал Буденный. — Передайте: у аппарата командующий корпусом генерал Мамонтов. Немедленно доложите генералу Шкуро, что сложившаяся обстановка вынудила меня отойти к станции Суковкино, где я в данный момент и нахожусь. Буденный крупными силами, не менее трех дивизий, стремится выбить нас со станции. Но при поддержке двух поездов, присланных генералом Постовским, я отлично сопротивляюсь. — Буденный улыбнулся и расправил усы. — Нужна ваша срочная помощь обязательно до рассвета, не менее одной кавалерийской бригады. Со штабом Постовского связь имею. Все.

Аппарат замолк.

Через несколько минут снова послышались вызовы.

Буденный подошел к аппарату.

— Передайте, что у аппарата генерал Мамонтов, — сказал он телеграфисту.

— Генерал Шкуро, — сообщал дежурный белый офицер, — приказал немедленно поднять гренадерскую бригаду, и она к рассвету, а может быть и раньше, будет в вашем, ваше превосходительство, распоряжении. Генерал Шкуро просит почаще информировать его о положении.

— Хорошо, — усмехнулся Буденный. — Отинформируем. Передайте генералу привет и мою искреннюю благодарность за помощь. Мамонтов.

— Мамонтов... — повторил телеграфист и спросил: — Все?

— Что же вам еще надо? — засмеялся Буденный. —

Теперь им нужно подготовить хорошую встречу. Идите приготовьте, Ока Иванович, — обратился он ко мне, — а мы пока будем вести переговоры с Постовским. Может быть, он нам еще что-нибудь пришлет.