Я не ошибся. Труженики освобожденных областей Западной Украины и Западной Белоруссии, вступив в единую семью народов Советского Союза, обрели свободную, счастливую жизнь.

Часть пятая. В БОЯХ И ПОХОДАХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

В сорок первом году мне исполнился шестьдесят один год. Я был инспектором кавалерии Красной Армии.

На дорогах Великой Отечественной войны я встречал много ребят. Отцы их воевали, матерей они порастеряли; бродили они по лесам и полям, жили в землянках и все же не унывали. Каждый из них что-то делал, каждый о чем-то хлопотал. Каждый просился, чтобы и его с собой взяли воевать. А были и такие, что стали партизанам помогать и нам, Красной Армии.

Вот как я встретился с одним таким парнишкой. Немцы бомбили шоссе. Мы отошли в лесок и наблюдали, как фугасные бомбы с самолета плюхаются в заросшее высокой травой болото.

Кто-то из командиров сказал:

— Не точно бомбит, дьявол. Пожалуй, безопаснее было бы на шоссе оставаться. А то будет целить в шоссе, промажет да в нас и влепит.

В это время другой командир закричал:

— Ложись!

Я поглядел: кому это он кричит? Вижу — бегут к нам через поляну несколько колхозников. Это под непрерывной-то бомбежкой!

Тут и я приказал им:

— Ложись!

Они легли в высокую густую траву. Теперь их совсем не было видно, но трава колыхалась. Я понял, что они скрытно к нам ползут. Значит, имеют военные навыки.

А самолеты продолжали над нами носиться на бреющем полете с таким гулом, что хоть уши затыкай, и черные тени их скользили по траве.

Трава продолжала шевелиться. Самолеты сбросили бомбы и скрылись за лесом. Из травы показались люди: старик, несколько мужчин и женщин и парнишка лет тринадцати-четырнадцати. Курносый, в веснушках, глаза круглые, волосы русые, вихор торчит.

— Можно вылезать? — спросил парнишка.

— Теперь вылезайте.

Колхозники окружили нас, стали расспрашивать.

— Вот видите, — сказал я им, — теперь вы сами убедились, что каждому надо иметь военные навыки. Незаметно для фашистов проползли. А умели бы стрелять да было бы у вас оружие — могли бы сбить самолет...

— Я стрелять умею, — вдруг пробурчал парнишка. — Да только у меня винтовки нету.

— Кто тебя стрелять выучил?

— Батька.

— А где твой батька?

— В партизанах.

— Тебя как зовут?

— Васькой. Товарищ генерал, возьми меня с собой!

— Взять мне тебя некуда.

— Ну во-от, — протянул Васька. — А я знаю, где немецкие офицеры живут.

— Где?

— В деревне, недалеко отсюда.

— Правильно говорит. У них в деревне штаб, — подтвердил дед. — Офицеры кур едят, молоко пьют, карты по столам разложили.

— Сумеешь незаметно провести? — спросил я Ваську.

— Сумею.

Через несколько минут Васька повел группу конников к немецкому штабу.

А вечером мне доложили, что штабных офицеров захватили живьем. Васька провел конников незаметными тропками и вывел прямо к дому, где расположился штаб. Налет был так стремителен, что офицеры не успели оказать сопротивления.

Васька снова проводил конников до дороги, простился с ними и нырнул в кустарник. Больше мы его не видели. Но я надеялся, что не раз еще услышу о смелом курносом парнишке и встречу немало таких же смелых и отважных ребят.

Едва началась война, немцы повели в наступление сильные танковые части. Меня не раз спрашивали:

— Разве может конница действовать против танков? В гражданскую войну она била белую кавалерию и нагоняла страх на белогвардейскую пехоту. Мы знаем также, что вам приходилось встречаться и с танками и лихие буденовцы кидались к танкам и в упор расстреливали прислугу в смотровые щели. Но ведь в гражданскую войну танки были маленькие и тихоходные. А теперь это бешено мчащиеся бронированные крепости, движущиеся доты, за ними не угонишься. Как теперь будет действовать конница?

Я отвечал:

— Конница будет действовать и против конницы, и против пехоты, и против танков, и я уверен, что наши молодые конники драться станут неплохо... Мы с честью сумеем встретить любую танковую колонну. Ведь у конницы есть и противотанковые пушки.

Через несколько дней, в штабе я стоял у карты с полковником Бацкалевичем и подполковником Корпачевым. Через густую зелень болот и лесов тянулись черные змейки тропинок. Мы знали, что гитлеровцы ведут свои группировки на главных направлениях по большим дорогам. Ведь леса для тяжелых танков труднопроходимы, а болота во многих местах им и вовсе не пройти.

На дороге колонна растягивается на многие километры. Значит, у немцев очень растянутые тылы. Вот по ним-то и должна ударять конница!

Конным частям не нужны дороги. В лесисто-болотистых районах конница очень подвижна. Там, где машина не пройдет, завязнет, конь легко проберется. Конники быстро выйдут во фланг и в тыл растянутой колонне противника, внезапно нападут на нее, отрежут прорвавшиеся вперед танки от пехоты, от горючего, от обозов. Конники задержат пехоту, а танки одни, без пехоты, долго удержаться не смогут. Им одним будет трудно драться с нашими частями. У них, наконец, не хватит горючего, и они вынуждены будут или остановиться, или повернуть обратно.

Итак, мы выступили ночью...

Стало едва светать... Конники двигались лесом, еле слышно. Лишь хрустнет ветка под копытом, и опять все смолкнет. Никто со стороны не мог бы подумать, что лес кишит всадниками, артиллерией — большой войсковой группой, направляющейся в глубокий тыл к врагу. Когда мы вышли к реке, над ней плыл предутренний туман. В тумане темнели быки и фермы недавно взорванного моста. Проводники, местные жители, знавшие эти места как свои пять пальцев, показали нам броды. Кони осторожно вошли в воду, нащупывая илистое дно. Началась переправа.

Мы знали, что неподалеку, на железной дороге, переправу нашу охраняет импровизированный бронепоезд — несколько подбитых в бою танков: двигаться они не могли, но, сохранив свою артиллерию, стояли на платформах и в случае чего могли открыть по противнику губительный огонь. Но пока в этом не было надобности. Туман стал рассеиваться, рассветало, через реку переходили сотни конников и словно испарялись на том берегу. На нашем берегу тоже никого не было видно, хотя берег был заполнен конниками, ожидающими своей очереди. Саперы постарались: отлично замаскировали всю переправу.

Даже когда высоко в небе появились два неприятельских самолета, мы продолжали переправляться как ни в чем не бывало. Покружившись над рекой и ничего не заподозрив, самолеты полетели дальше. Само собой разумеется, что по ним мы не стреляли, хотя конники и были хорошо вооружены против воздушного врага.

Через полтора часа мы вошли в болотистый и густой лес, где пахло сырой листвой и грибами.

Вскоре стало совсем светло. В лесу наступил день, а кавалеристы собирались отдыхать. Таков уж порядок был на войне у конников: днем отдыхай, а ночью дерись. И привыкаешь спать днем, а ночью драться. Тем более, что немцы совсем не переносили ночного боя. А конники наши, как раз наоборот, любили внезапные ночные налеты. И враг боялся и ненавидел нашу кавалерию.

Бойцы накормили коней, поели сами, стали укладываться спать. В лесу, несмотря на лето, было и холодно и сыро. Под ногами хлюпала вода. Один кавалерист покрыл коня своей шинелью.

— А сами-то как же? — спросил я. — Замерзнете.

— Сам-то ничего! — ответил весело боец. — Вот возьму попрыгаю и согреюсь, а конь — он не догадается согреться. А промерзнет — заболеет. Вот я его и согреваю. Да как же иначе, товарищ генерал-полковник, ведь конь меня выручает, а я его!..