Мастер Чхоту, не отрывая глаз от газеты, лениво бросил:

— Да, да, такси свободно, но… ехать в нем можно только четверым. Всех не возьму!

— Зато мы возьмем тебя! — хрипло пролаял стриженый, сделав угрожающий жест в сторону Говинда, но тут же согнулся пополам, пронзенный резким ударом ступни его правой ноги.

Центральная голова «гидры» была отсечена. Ударом левой ноги таксист рассеял левую фалангу, а правой рукой нанес удар в висок нападавшему справа. Молниеносно спрыгнув с машины, он принялся раздавать удары направо и налево, уложив на мостовую всех пятерых. Заточив троих уголовников в багажник, двух оставшихся он бросил на заднее сиденье. Придавив главному горло монтировкой, он стал допрашивать, кто их послал и куда их доставить.

Доверенное лицо Кисы с редкостной откровенностью поведал Говинду о возложенной на него миссии.

— Что ж, я доставлю себя и вас к семи часам! — едва сдерживая гнев, пообещал Мастер Чхоту и включил зажигание.

Часы показывали половину седьмого. Мери надела темное, облегающее фигуру платье европейского покроя с глубоким вырезом на спине и, подняв свои роскошные волосы шелковой ангочхой, вышла на улицу. Вскоре она открыла дверь «офиса» Кисы.

Одетый в светлые мягкие брюки и тонкую белую рубашку, довольный, веселый и развязный, он пригласил:

— Заходи, заходи! С минуту на минуту твой Мастер Чхоту будет здесь! Мои люди пошли за ним. Мне только что сообщили, что место нахождения твоего обидчика установлено… — он с вожделением оглядел девушку, едва сдерживая охватившую его волну желания. — Проходи ко мне, — указал он на открытую дверь второй комнаты.

Мери вошла и огляделась. Широкий турецкий диван занимал почти все пространство. Рядом с ним стоял мраморный низкий стол и бар.

— Выпить не хочешь? — спросил уголовник.

— Нет, спасибо, я не пью!

— Вот как? — удивился хозяин. — Ну, а я выпью! — и Киса наполнил бокал из начатой бутылки виски. Тряхнув головой, он залпом выпил его содержимое, подошел к девушке и уставился в ясные синие глаза Мери долгим взглядом, полным страсти. Проворно обвив ее стан правой рукой, он повалил девушку на диван.

— Ах! Нет! — закричала красавица, вырываясь из цепких объятий проходимца, который судорожно тискал желанное и трепетное тело Мери.

— Я же тебе сказал, что придется расплачиваться за мои старания, — прерывисто дыша, объяснял ей стареющий ловелас.

В этот момент девушка выскользнула из его объятий и заявила:

— Могу только деньгами за это расплачиваться, а о другом и не мечтай! — она поправила волосы и попыталась открыть сумочку, но Киса вновь набросился на нее, нетерпеливо скользнув своей потной рукой по ее бедру и животу.

Мери, резко оттолкнув насильника, отпрянула в угол комнаты.

— Ах так! — закричал Киса, доведенный до умопомрачения безуспешными домогательствами, и предпринял тщетную попытку сорвать с девушки платье, опять повалив ее на диван.

— Отпусти меня сейчас же! — кричала та, извиваясь на кожаной обивке ложа. Ее обнаженные ноги беспомощно бились, словно рыбы, выброшенные на берег.

Тяжело дыша, Киса едва сдерживался, чтобы не застонать от нетерпения. Его рука скользнула под одежду красавицы, лаская ее пылающую кожу. Еще мгновение — и его пальцы достигли тонкого шелка ее трусиков. Уголовник терял последние остатки самообладания, но его жертва, стремительно выхватив нож из-за лифчика, быстро отрезвила его, приставив лезвие ножа к горлу обидчика.

— Я тебя зарежу, негодяй! — закричала Мери.

Изловчившись, Киса схватил ее за запястье руки, сжимающей нож, с силой отвел в сторону и вырвал холодное оружие. Это был кривой нож для разделки мяса.

— Со мной шутки плохи, Киса! — гневно сверкая глазами, тихо проговорила девушка.

— Напрасно сопротивляешься! — грубо ответил тот и, взмахнув ножом, разрезал на груди Мери платье и лифчик. Отбросив оружие, он резко рванул разрезанную одежду вниз, которая упала как кожура банана, обнажив упругие и пышные груди с нежными розовато-коричневыми сосками… Потеряв последнюю волю над своим телом, насильник перешел к самым откровенным ласкам.

— На помощь! Не смей! На помощь! — во весь голос закричала Мери, инстинктивно прикрываясь руками и чувствуя, что силы ее иссякают.

Но в эту критическую минуту раздался глухой треск, и в проломленной стене «офиса», сооруженного из оргалита и сухой штукатурки, показался бампер «форда». Вслед за этим в комнату, словно мешок с мукой, ввалился стриженый посланец Кисы. За ним следовали четверо его сообщников-неудачников, которые яростно ругались, вымещая свое поражение друг на друге.

Отвлеченный от своих намерений треском и руганью, Киса в недоумении выпучил глаза, не в силах сообразить, что происходит. Страсть, только что безраздельно владевшая им, постепенно сменилась страхом, и он, поспешно вскочив с дивана и кое-как поправив одежду, вышел из комнаты, а Мери, обрадованная столь неожиданным избавлением, стала приводить себя в порядок, насколько это, конечно, было возможно с ее истерзанной одеждой.

— Что это значит? — зло спросил Киса, уставившись в бараньи глаза стриженого, но тот молчал, словно у него отнялся язык. — Что это значит?! — теряя терпение, повторил «повелитель» в расстегнутой рубашке и измятых брюках. — Я приказал привезти сюда того человека! — напомнил он главному исполнителю своей воли, который, тупо посмотрев в глаза шефа, рухнул на пол, сбитый с ног и придавленный упавшим на него «коллегой».

— Ты приказал привезти меня сюда, а все получилось иначе! — неожиданно послышался голос из проема дверей.

Киса оглянулся и увидел высокую и статную фигуру молодого человека. Это был Говинд.

— Я привел их сюда! — слегка усмехнулся таксист и приблизился к опешившему уголовнику, который, быстро схватив нож, держал его на вытянутой руке перед незнакомцем. Это была грубейшая и непростительная ошибка со стороны ошеломленного подонка. Он стал приближаться к Говинду. Обсыпанные сухой штукатуркой, его «боевики» закопошились на полу, словно мучные черви.

— Когда я увидел твоих парней, то сразу понял, какой ты кретин! — снисходительно бросил Говинд и сделал стремительное ложное движение корпусом в сторону. Сильным ударом ребра ладони он выбил нож из руки Кисы и сразу же нанес ему удар в живот, от которого тот согнулся, а таксист, не теряя времени, сцепил кисти рук и ударил ими по затылку «наваба» преступного мира. Один из негодяев попытался защитить своего работодателя и кормильца, но тут же был отброшен с такой силой, что отлетел к противоположной стене, которая угрожающе покачнулась, поколебав потолок и люстру, со звоном рухнувшую на пол.

Хрустя осколками хрусталя, Говинд подошел к Кисе, неподвижно распростертому около своего «трона», и вгляделся в его лицо.

— Готов! Потерял сознание! — громко констатировал он, и стал расхаживать по комнате, обставленной с претензией на роскошь. — Полнейшее отсутствие вкуса! Законченная вульгарность и развратное представление об уюте! — говорил он сам себе, разглядывая логово бандита. — Всем хочется роскоши и власти! Ничтожные людишки! А стремление к роскоши есть грех! Потому что из-за этого один человек начинает жить за счет другого, нарушая гармонию человеческого общежития. — Он заглянул в маленькую комнату, где находилась Мери, и совершенно не удивленный ее видом и присутствием, спросил с надменной улыбкой. — Ну? Это ты подослала ко мне убийц? Да?

Девушка молча держала в руках разорванное ожерелье, жемчуг которого сыпался на грязный пол.

— Смотри… сплошная труха, — указал ей Говинд на «друзей» Кисы, которые все еще лежали на полу. — Эти люди много пьянствуют и много едят… и им никогда не справиться с настоящим мужчиной! В следующий раз найди кого-нибудь посильней, — грустно закончил таксист и направился к выходу.

Мери стояла неподвижно, пораженная благородством и статью этого человека, который был похож на истинного героя «Рамаяны», великого бога Раму, победившего злого духа. В ней просыпалась настоящая женщина, «от младых ногтей» мечтающая о рыцаре на белом коне, о принце, об избавителе от всех злых сил, воплощении чистоты и правды… Девушка ясно ощутила всем своим существом, что Говинд и есть ее рыцарь, ее избранник, тот единственный мужчина, который предназначен ей свыше.