Прозвенел третий звонок. Из-за бархатного занавеса на авансцену вышла стройная девушка и обратилась к залу:
— Дамы и господа! Предлагаем вашему вниманию спектакль. Он поставлен по пьесе «Горькая страсть Брута». — Раздались аплодисменты, и Говинд тоже хлопнул несколько раз. — Исполнители главных ролей: Джулия — мисс Манжу, Брут — Коман Кумар.
— Ура! — раздались из зала крики студентов.
Девушка продолжала:
— Марк — Раджа Шривостав.
— Ура-а! — во весь голос закричал Говинд, вскочил с кресла и захлопал в ладоши, оглядываясь по сторонам, мол, знай наших. Но, встретив осуждающие и недоумевающие взгляды и вспомнив, что находится не в своем таксопарке, он сел, все же проинформировав своих соседей справа, слева и сзади, что Раджа — его младший брат.
Позади Говинда сидел студент, которому широкая спина и высокий торс таксиста загораживали добрую половину сцены, и он ерзал в кресле, то и дело меняя положение, в зависимости от телодвижений старшего брата Раджи.
Занавес с легким шумом медленно и торжественно раздвигался, уходя в стороны. Яркие, выразительные декорации, освещенные прожекторами, ошеломили Говинда. На сцене в чисто индийском колорите, соответствующем климату этой страны, были, видимо, изображены Пиренеи, которые более всего походили на Гималаи.
Спектакль начался. Говинд замер, с интересом глядя из темноты зала на сцену, где в кресле, облаченная в голубую тунику, сидела Джулия. Рядом с ней — слуга, посланник Брута.
— К тебе идет мой господин! Готовься его принять.
Вошел Брут в воинских латах, плаще и каске-шлеме римского легионера.
— Горяча моя страсть! К твоим ногам упасть жаждет моя душа! — он опустился на одно колено и велел слуге: — А ты ступай отсюда!
— Повинуюсь тебе, Брут! — ответил тот.
— Что я сказал? Любовь слепа! Твой Брут слепой! Утешь меня! — Кумар, изображающий Брута, как-то неуклюже снова падает теперь уже на оба колена.
В зале раздался смех студентов, у которых малейшая неудача и фальшь всегда вызывают незамедлительную бурную реакцию.
— Прости, Брут, — трагическим голосом ответила Джулия, — но мое сердце покорил Марк, который горячо любит меня.
Брут вскочил с колен, с трудом извлекая из картонных ножен картонный меч.
— Я разрублю его на части! — В зале вновь раздался смех. — И мы будем счастливы!
— О, Брут! — с волнением воскликнул старый слуга.
— Чего тебе?
— Беги скорей отсюда! Сюда идет Марк, — предупредил он.
— А! Я понял тебя… Я ухожу! — сказал Джулии Брут. — Но вскоре я вернусь сюда! Ведь в моем сердце ты одна! Завтра я вернусь сюда, и ты будешь моей! По части страстей нет меня сильней!
В зале снова хохот.
Брут ушел, вместо него появился Марк.
Зазвучала торжественная музыка.
— Джулия! Любовь моя! Как хороша ты, как нежна! Ты — мои Солнце и Луна! Мое бедное сердце трепещет, как в лире струна! — продекламировал Марк. — Открой свои объятия, чтоб мог тебя обнять я! Никому не удастся нас разлучить!
— Эй, Раджа! — воскликнул Говинд и помахал ему рукой, развалившись в кресле, словно он сидел дома за чашкой чая.
Раджа, увидев брата, от неожиданности сделал неверный шаг, споткнулся о скамейку и упал.
— Он упал! — воскликнул сосед Говинда и друг Раджа Туман. — Эй, Раджа, ты портишь спектакль! — прокричал он снова, но тут же раскаялся в сказанном: мощный толчок в плечо заставил его вскрикнуть.
— Нахал! Что ты плетешь! Чтоб я больше не слышал! — цыкнул на него таксист. — Я его брат!
— Брат? Откуда? — удивленно захлопал глазами Туман.
На сцене продолжалось действие.
проговорила Джулия.
Марк грустно опустил голову.
— Чего ты, Раджа! Гляди веселей! — громко подбодрил его Говинд из зала, отчего младший брат напрочь забыл текст своей роли.
Раджа был буквально потрясен появлением в зале старшего брата, потому что не приглашал его.
«Наверняка это Анита послала приглашение, — думал он вместо того, чтобы начинать свой монолог. — Не дай Бог, опозорит меня, и все узнают, что он — простой таксист!» — Эта мысль совершенно выбила Раджа из колеи, и он молчал. Пауза на сцене затягивалась.
Суфлер, изнемогавший от жары, истекал потом. Поминутно прикладываясь к бутылке с содовой, он кричал:
— Раджа! Начинай свой монолог!..
Студенты из зала стали подсказывать начало.
— О! Чтоб быть с тобой, Джулия, я море взорвал и переплыл горы, — наконец сказал Марк, все перепутав.
Суфлер надрывался:
— Все наоборот, Раджа! Я море переплыл, и взорвал я горы!
Раджа повторил за суфлером, как робот, без всякой артистичности и проникновения в образ, совершенно смущенный присутствием брата.
В зале начался шум и смех.
— О, Джулия! Марк готов для тебя с неба звезды достать!
— Красиво сказано! — громко похвалил брата Говинд и улыбнулся, довольный, и с мечтательной улыбкой вспоминая необычайно привлекательный образ беременной женщины, которую не мог забыть.
— Готов любить твоих злейших врагов! — сообщил Марк, но поправился: — Готов убить твоих злейших врагов! Перевернуть всю вселенную!
Суфлер:
— Мне злата не надо!
Марк:
— Мне злата не надо!
Суфлер:
— И власти не надо!
Марк:
— И власти не надо!
Суфлер:
— Любовь в награду!
Марк:
— Власти не надо! Любовь в награду!
— Он повторяет! — послышалось из зала.
— Дальше не повторяй! — предупредил суфлер Раджу, но тот, совершенно сбитый с толку, выдал эту фразу за слова Марка:
— Дальше не повторяй! — громко и трагично произнес он.
Сей факт поверг серьезную публику в недоумение, но люди с повышенным чувством юмора смеялись до упаду.
Суфлер, пытаясь выправить положение, стал объяснять Раджу:
— Это я сказал, а тебе не надо… говорить.
Тот, снова приняв его наставления за слова своей роли, торжественно изрек:
— Это я сказал, а тебе не надо… говорить…
— Он не знает роли! — вдруг закричали студенты, сидевшие на задних рядах.
— Гоните его! — возмущенно призвал парень из первого ряда.
— Совсем стыд потерял! — упрекнул второй.
— Если слова забыл, иди домой! — неслось с галерки. — Убирайся! Все! Хорош! Гоните его!
Режиссер, почувствовав, что дело принимает плохой оборот, не выходя на сцену, стал призывать Раджу удалиться со сцены и вызвал дублера.
Через несколько секунд на сцене появился дублер, но Раджа, явно возмущенный этим, оттолкнул его и хватил мечом по голове, который, к счастью, был картонным… Поднялась суматоха. Раджа попытались вытащить со сцены.
— Еще чего! — воскликнул Говинд и кинулся ему на выручку, в мгновение ока очутившись на подмостках. Он раздавал удары направо и налево, защищая своего любимого брата, и больше всего досталось дублеру, который претендовал на роль Раджи…
Братья медленно шли по шумной улице, направляясь к автобусной остановке.
— Какой я дурак, что избил этого парня! — казнился Говинд. — Я просто забыл, что это спектакль! — извиняющимся тоном говорил он.
Раджа был несколько пониже брата, но поплотнее, а черты его лица — мягче, женственнее, что соответствовало его характеру.
Говинд в свои двадцать с небольшим лет уже полностью сформировался нравственно и обладал натурой цельной и ясной, твердым характером, чего нельзя было сказать о его младшем брате, более романтичном, но дерзком в помыслах, стремящемся к богатству, характер которого еще не был полностью сложившимся, как говорится, был еще сыроват. Закончить, завершить его изваяние могла только жизнь — этот великий скульптор, данный дхармой.
Мягко улыбаясь в ответ на слова брата, он чувствовал, что в глубине души очень любит его и понимает. Но попав в среду детей богатых, обеспеченных и стремясь ни в чем не отстать от них, он кривил душой, для которой подобное состояние крайне опасно, так как в любой момент темная сила может воспользоваться этой слабостью и увлечь его на свою орбиту…