Танцовщица облетела зал и упала посредине образованного замершими зрителями круга, как будто отдала танцу последние силы, ничего не оставив для жизни.

Внезапно жених покинул свое место и, нарушая всякие приличия, пошел к ней. Оставленная невеста протянула руку, как бы пытаясь удержать забывшегося Нарендера, но сразу же отдернула ее и опустила голову.

Юноша склонился над женщиной в красном и, приподняв ее, резким движением сдернул вуаль.

— Ганга? — пораженно прошептал он, увидев любимые черты.

Девушка встала и сделала шаг ему навстречу. Она попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. Из глаз сами собой полились слезы, пятнами расплываясь на алом шелке сари.

Нарендер схватил ее руку и хотел что-то сказать. Но тут к нему подошел Джай, и жених обернулся туда, где стоял его дядя.

— Да, я солгал тебе, — громко сказал тот, не дожидаясь вопроса. — Продал честь за семейное благо. Для чего — спроси у матери. Твоих родителей трясло от одной мысли, что с ними сделает Чанхури, если ты не женишься на Ратхе.

— Что? — вскрикнула, поднимаясь со своего места, невеста. — Папа, что он говорит?

— Не слушай, дочка, этого старого лгуна! — грозно сведя брови, приказал Чанхури.

— Мама, это правда? — Нарендер на мгновение выпустил руку Ганги, чтобы заглянуть в глаза матери.

Сита отвернулась и закрыла лицо руками.

— Да что теперь об этом толковать? — усмехнулся Джай. — Ганга уже не сможет стать его женой, не беспокойтесь. Ведь теперь она для всех — падшая женщина. Разве сын таких благородных родителей, мальчик из такой достойной семьи женится на той, которую люди считают продажной девкой?

— Ганга — продажная? Да как ты смеешь? — вскинулся Нарендер, взяв руку своей любимой и притянув ее к себе, как будто хотел защитить от грязных слов, от любопытных взглядов, которые без всякого стеснения бросали на нее пораженные гости.

— Не веришь? А ты спроси у того, кто купил для себя эту молоденькую девочку — у старого увенчанного сединами почтенного господина президента, — усмехнулся дядя. — Где она прожила последние недели? В его доме, рядом с его дочерью!

— Папа! Как же это?! Она же моложе меня, — всхлипнула Ратха. — Ну женился бы на ком-нибудь, а так… Как ты мог…

— Вы… Вы развратник! — Нарендер в бешенстве рванулся к Чанхури. — А что бы вы сказали, если бы так купили вашу дочь?

— Да как ты смеешь?! — Джави встал между Чанхури и сыном и занес руку, чтобы ударить Нарендера.

Однако его сын уже не был почтительным и терпеливым юношей, который и представить себе не может, чтобы посметь оказать отцу сопротивление. Он перехватил занесенный кулак, словно тисками сдавив руку отца.

— Все, твоей власти надо мной пришел конец, — спокойно сказал он, внезапно обретая самого его удивившее спокойствие. — Больше тебе меня не запереть и не унизить.

— Ты… Ты готов поднять руку на отца из-за этой продажной девки? — опешил тот.

Нарендер рассмеялся ему в глаза.

— Девка? Это не девка, это ваша невестка, моя жена. Пока она жива, другой жены у меня и быть не может.

— Думаешь, я когда-нибудь признаю ее? — разъяренно выкрикнул отец.

— Мне это неважно. Я признаю ее перед всеми, и теперь вы ничего не сможете изменить! — выпрямившись, ответил сын.

— А о Ратхе ты подумал? — Чанхури насильно выволок упирающуюся дочь на середину зала. — Что ты с ней делаешь? Разве она, чистая, невинная душа, заслужила такое обращение?

Нарендер прикусил губу, вспомнив о том, что в разыгравшейся драме есть еще одна героиня, которой в эту минуту, должно быть, приходится тяжелее всех.

— Ратха, я… — начал он, но Чанхури не дал ему закончить.

— Эй, слуги, гоните прочь эту девчонку, которой не место среди нас! — закричал он.

— Только посмейте приблизиться к ней! — Нарендер обнял Гангу, готовясь отразить любое нападение, но этого не понадобилось.

— Не трогайте ее! — приказала подбежавшему дворецкому Ратха. — Папа, папа… Ты не дашь мне счастья, отобрав его у другой…

Ратха сделала над собой усилие и улыбнулась Нарендеру:

— Не думай обо мне — у тебя уже есть жена… Я пойду своей дорогой и… не пропаду.

Чанхури с ужасом посмотрел на дочь — что она за человек, как можно отказаться от того, чего хочешь больше всего на свете, своей волей уступить любимого другой. Он бы дрался, зубами вырывая свое счастье и все, что принадлежит или, по его разумению, должно принадлежать ему!

— Я всегда знал, что ты необыкновенный человек, Ратха, и стоишь кого-нибудь получше меня… Прости за все зло, которое я тебе причинил, я не хотел этого, — Нарендер подошел к девушке и низко поклонился ей.

В этом жесте было все: и благодарность, и просьба о прощении, и свидетельство той общности, которая связывает людей, в чистоте хранящих свои души среди всеобщего хаоса, грехопадения и убожества.

— Пойдем, Ганга, — обернулся он к молча следившей за этой сценой женщине. — Нам здесь нечего делать.

Он хотел взять ее руку, но она вдруг резко отстранилась и покачала головой:

— Нет, я пришла сюда не для того, чтобы расстроить твою свадьбу. Все равно наш брак теперь невозможен. Я хочу только отдать тебе…

Она быстро подбежала к музыкантам, один из которых, как фокусник, тотчас достал откуда-то Рао и передал его матери.

— Посмотри на него, это твой сын, — Ганга и не заметила, как лицо ее просветлело, стоило ей только взглянуть на ребенка. — Я назвала его Рао…

Сын?! Нарендеру показалось, что небеса задумали свести его с ума в этот вечер — сначала из небытия вдруг возникла живая Ганга, потом — маленький улыбающийся мальчик, который, оказывается, приходится ему сыном… Сын!

Нарендер с восторгом и страхом глядя на ребенка, осторожно принял его из рук Ганги и прижал к себе. Ощущение было невыносимо прекрасным, оно волновало и трогало, как ничто и никогда. Рао сразу же оценил высокую белоснежную шляпу жениха, которая все еще украшала голову Нарендера, и с интересом подергал за свисающие с нее камешки на тоненьких цепочках. Да и сам человек, хозяин этой чудесной шляпы, тоже понравился малышу, и он изучающе провел ладошкой по его щекам и подбородку, проверяя, какая будет реакция.

Мужчина рассмеялся, и Рао, довольный этим, тоненько подхихикнул за компанию. «Наверное, мы с тобой подружимся», — говорил взгляд его лукавых глаз.

— Ганга, смотри, он улыбается мне! — Нарендер обернулся, чтобы разделить с ней свою радость.

Но она куда-то исчезла и только по направлению взглядов присутствующих Нарендер мог догадаться, что Ганга выбежала в сад.

— Что ты стоишь?! Беги за ней! — крикнула ему Ратха.

Нарендер оглянулся вокруг, ища, кому бы передать ребенка — и смог доверить только ей свою драгоценную ношу. Ратха взяла малыша и заглянула ему в лицо.

— Ничего, дорогой, — кивнула она ему. — Все будет в порядке, и ты получишь и папу, и маму.

— Ганга! Вернись! Я не могу без тебя!

Нарендер сбежал по ступеням лестницы и бросился в сад. Иллюминация сделала все вокруг сказочным и неузнаваемым. Огни мерцали, гасли и вновь загорались ярким светом то там, то здесь. Найти среди этого буйства красок девушку было непросто.

Сзади послышался топот множества ног — гости решили не упустить ничего из редкого зрелища, которым их потчевали в доме господина президента. Они высыпали наружу и, разинув рты, замерли в ожидании продолжения.

— Вот она, стреляй! — закричал Чанхури, первым углядевший среди огней красное платье Ганги.

Нарендер быстро оглянулся: рядом с президентом стоял его слуга, уже вскинувший винтовку и прицелившийся.

— Давай же! — взвизгнул Чанхури.

Его нетерпение заставило прислужника заволноваться, рука дрогнула, и пуля пролетела мимо, не причинив бегущей к воротам девушке никакого вреда.