— Ты свидетельство о смерти видел?! Нет ведь! — девушка громко и яростно всхлипнула. — Мама его прочитала утром и чуть сразу в больницу не отправилась. Это за сегодня уже третья «Скорая». Катька, блин, молчала... а тут «на теле обнаружены следы систематических побоев».

Маша не выдержала и с криком «Сволочи!» отправила на пол всё, что стояло рядом с ней на столе, и заплакала.

Картинки замелькали, словно время ускорилось. Вот Миха и Колян находят Катиных одногруппников и весьма жестко их избивают. А вот Миха вновь и вновь приезжает к Маше, летом, осенью, зимой... А вот они же несколько лет спустя женятся и мама всю свадьбу плачет, она сильно постарела. Но уже следующая картинка — бабушка с внучкой на руках, она поднимает наполненные слезами глаза на дочь и зятя и дрожащим голосом тихо спрашивает «Может, назовём её Катенькой?».

И всё растаяло, оставив вокруг лишь темноту и тишину, и горько-солёный комок на полпути к сердцу. А потом начала проступать и стена последнего зала Храма. Но вокруг всё равно была тьма кромешная и то ли в тишине, то ли прямо в голове раздались слова:

— Ты узнала то, что жаждала?

— Да, — тихо выдохнула Катя и сильнее стиснула каменную колонну. — Но зачем?..

— Они должны были встретиться. Ты там больше не нужна. Теперь твоя судьба в этом мире. Ты готова исполнить её и сделать принявший тебя мир лучше.

Перед глазами девушки вновь замелькали картинки, но уже полностью принадлежащие новому дому. Это длилась всего миг, но его оказалось достаточно.

— Да! — она стряхнула с себя наваждение и разжала ладонь. Но в прокатившихся друг за другом волнах жара и холода она будто бы расслышала последнее напутствие «Сделай это, Катя Чистые Руки».

***

Из Храма она выбралась на рассвете. Возле нижней ступени её ждал Сафен, на его грустном лице с потухшим взглядом легко было прочитать, как далеко от него ушла надежда. И его горе резало Катино сердце почти так же сильно, как и слёзы матери, как и растерянность на лице всегда смеющейся Юленьки и ставший строгим взгляд безалаберной Маши. Но теперь Зов Храма был не дразнящим ощущением на грани понимания, теперь он гнал в путь, подсказывая, куда идти, словно стрелка зачарованного компаса.

Это был один из самых тёмных рассветов за обе её жизни.

Глава 13

Тепло, ручейки тепла, тонкие, едва уловимые. И вслед за ними уже льётся ЕДА. Боль, такая вкусная боль, такая сытная боль... но её всё ещё мало, чтобы утолить мой голод. Я хочу, мне нужно больше, много, много, много больше...

***

Эль-Саморен оставил вверенный ему десяток располагаться и теперь шел с докладом в штабную палатку. Армия уже третью неделю проводила в маршах и учениях, как и всегда в преддверии войны. Но эльфа беспокоило, что им до сих пор не сказали, против кого предстоит сражаться. Да и учения смущали своей новизной — он не мог припомнить противника, с кем была бы годна такая тактика. Уж точно не против орков с их налётами, да и для войны с соседними Королевствами всегда до мелочей отшлифованы совсем иные ходы.

Мысли о подготовке пришлось прервать — в нескольких шагах перед ним появились несколько знакомых, среди которых шел и Эль-Ренко. Старый друг обрадованно расплылся в улыбке, когда Эль-Саморен их догнал и все обменялись приветствиями, и уже перед самым входом к командирам украдкой шепнул, что этой ночью в деревушке чуть восточней лагеря стоит появиться.

А в палатке их ждал большой сюрприз: за спиной главнокомандующего, стоявшего над развёрнутой на весь стол картой, сидел, скромно сложив руки на коленях, помощник Яль-Паларана, чьё имя так и не стало известно. Маг колючим ироничным взглядом наблюдал за советом, не обращая внимания на раздражение командного состава. Одно его присутствие превращало привычную рабочую встречу в нарочитый суетливый спектакль. Все чувствовали фальшь, и это сердило ещё больше. Поэтому совет постарались побыстрей завершить, пока ещё оставался запас терпения.

Воины поспешили убраться подальше от медленно раскаляющегося воздуха в палатке, не рискуя дожидаться, когда полетят искры. Но стоило только выйти под затянутое облаками небо, как становилось легче дышать и эльфы оживлялись, завязывались лёгкие беседы, а уже через несколько шагов офицеры начинали шутить и смеяться. Только Эль-Саморен, настороженный службой в страже, чуть замешкался на выходе, обернувшись на остающихся, и заметил, с какой ненавистью главнокомандующий смотрел на безымянного мага. Но всё же он, как и другие эльфы, вздохнул с облегчением, когда за ним опустился полог штабной палатки.

До ночного веселья ещё оставалось время, в которое необходимо было успеть позаботиться об уставших и голодных после тренировок людях. И Эль-Саморен неспешным шагом вернулся к вверенному ему десятку, но задержался за их спинами, прислушиваясь к разговору.

— Она приходила к нам прошлым летом. Всё как до этого купчики сказывали. Вся в белом, встрёпанная. Мы видели, как она долго стояла, вцепившись в свою сумку. Мы уж думали, пройдёт мимо, но нет, к нам завернула, — довольно и многословно распинался Болтун. — А как на следующее утро проводили, так чудеса и пошли. К девкам нашим, уже в девах засидевшимся, разом дюжина женихов посваталась — всех расхватали, ещё и не хватило. А когда уходил, тётка сказывала в тайну, что все они уже на сносях ходят, даром что без году перестарки.

— Да не болтай! Не могло такого быть! — возразил подправляющий дрова в разгорающемся костре солдат. Задира всё пытался объявить ложью.

— Сам дурак, — откликнулся Молчун. — Не в том у юродивых сила. Коль девки ладные, богам показали нужду свою и по заслугам и получили. Юродивые глаза, уши и воля богов. И не было их столько лет, а сейчас Катей вернулись. Эх, да что тебе рассказывать...

— А к нам она не зашла, хоть в соседнем хуторе её привечали. Только они её сразу не признали, потом испричитались. У них волки в округе повадились рвать всё живое, всех коз задрали и мужиков нескольких. Даже коня у эльфа съели и эльфа самого... того. А тут к ним юродивая Чистые Руки зашла... Теперь и хутора того нет, детишек по соседям разобрали, молодух пристроили, а остальные от волков мор подхватили. Когда уходил, дым из печей у них ещё шел, но сколько пережило, не знаю. — Коротышка пожал плечами и отмахнулся от привидевшейся картины, словно бы от комара.

— Эт ещё мелочи, ваши селянские говорилки. Я с купцами охраной поездил, города повидал, в половине Королевств побывал. Так приказчики не меньше вашего грезят Катю на дороге повстречать, а городские такие легенды сочиняют. Слыхал я, как сказывали, что Катя от мора людей исцеляла. И вот божились люди, которые ей при этом помогали, что девка она хоть и тощая, уж больно скромная и стыдливая, только плакала, когда думала, что никто не видит, — Бывалик погрозил остальным веточкой, держа её, словно нож.

— А я слыхивал, что эльфка она. Вон, родич дальний рассказывал, а ему зимой бабка жинкина шепнула, кто-то из её подруг признание от самой Кати слышал, — Неуклюжий влез в разговор и, как всегда, невпопад.

— Да придумывают они, всем же понятно, что ни один эльф не пойдёт юродовать, не по их чести это, — Болтун попытался вразумить своего соседа.

— А что по нашей части? — неожиданно для себя спокойно вмешался в разговор Эль-Саморен.

— Эль Командир, — нестройным смущенным хором поприветствовали его солдаты, вставая. Они знали, что эльф не помнил их по именам и взаимно не обращались к нему по имени.

— Так что достойно эльфийской чести? — улыбнулся Эль-Саморен, нащупывая левой рукой в кармане завёрнутые в ткань ракушки. — Я видел Катю. В ней эльфийская кровь.

— Командир, — Молчун переглянулся с остальными людьми. — Мы знаем о храбрости эльфов, уважаем, что вы выше мелких наших дрязг и потому судите справедливо. Но многие ли из вашего рода откажутся от всего и пойдут с нами по одной грязи?